При виде Иоганнесбурга мое настроение испортилось окончательно. Мне кажется, этот печальный пейзаж с бесконечными рядами однообразных, покрытых железом и сложенных из красного кирпича построек, пустынные без единого деревца окрестности города могли убить наповал куда более крепких, чем я. Добавьте к этому, что никто в Иоганнесбурге не знал, где находится медицинская школа, и я с трудом нашел ее. А затем началась работа. Недоставало элементарных пособий и инструментов, а коллеги не скрывали недружелюбия к выходцу из Австралии…
— Иначе говоря, ситуация не благоприятствовала размышлениям и мечтам о поисках предка человека в Африке? — спросил Пауэр.
— Признаться, в этом плане перспективы были с самого начала не из блестящих. По существу, к двадцатым годам Южная Африка все еще оставалась белым пятном на карте находок костных остатков ископаемого человека. Это не значит, что поиски его здесь не велись. Еще в начале нашего века двадцатидвухлетний горный инженер Джонсон мечтал открыть следы древнего человека в Южной Африке. Он оказался талантливым разведчиком и обнаружил изделия из камня палеолитического облика. Они описаны в двух его книгах: «Каменные орудия Южной Африки», изданной в 1908 году, и «Доисторические периоды Южной Африки», вышедшей в свет в 1912 году. По заключениям Джонсона, каменные изделия следовало датировать временем, начиная от современности и кончая эолитической стадией, т. е. он выделил те же этапы, что и археологи в Европе. Эолитическая стадия! Это означало, Бернард, что человек мог появиться в Африке около миллиона лет назад. Возможно ли это? Не увлекается ли Джонсон? Очевидно, нет, поскольку последующие исследования миссионера любителя археологии Нэвиля Джонса на востоке пустыни Калахари подтвердили наблюдения горного инженера. К северу от Кимберлея около дороги на Булаваго в районе Таунгса и Тигрового ущелья Джонс нашел многослойное палеолитическое стойбище. В верхнем слое галечников и мергелей залегали орудия неандертальцев, нижи сильно окатанные водой изделия из кварцита ашельского типа, а еще ниже — шелльские и дошелльские. Это еще один показатель появления человека на юге Африки за миллион лет до нашей эпохи! Примечательно, что стойбище найдено около Таугса. Запомните это название, Бернард, мы еще вернемся к нему.
Но хотя и интересны оббитые рукой древнейшего человека камни, как все же обстояло дело с открытием костных остатков самого человека? Когда в лаборатории Элиота Смита я попытался найти какие-либо материалы из района, куда мне предстояло ехать, то выяснилось, что кроме слепка мозговой полости черепа так называемого боскопского человека в коллекции ничего более не хранилось. Как я установил, эта первая находка ископаемого человека в Африке сделана была в Трансваале, к северу от реки Вааль около Боскопа, в 150 милях к востоку от Таунгса. С юга в Вааль впадает река Моори, на восточном берегу которой фермер Бота построил дом и распахал поля. Летом 1913 года он задумал прокопать через поле дренажную канаву. И вот в 80 ярдах от реки на глубине почти 5 футов рабочий наткнулся на какие- то странные кости. Бота созвал соседей, и они долго обсуждали вопрос — человеческие ли они. Затем все пришли к выводу, что как бы то ни было, а находку следует отослать в музей. Так и сделали — кости отправились в порт Элизабет. Директор музея Фитцсимонс пришел в восторг от посылки — в ней оказались сильно минерализованные кости, вне сомнения принадлежащие ископаемому человеку, первому из найденных в Южной Африке! Фитцсимонс немедленно отправился в далекий путь на ферму Бота. Туда же вскоре выехали сотрудники Кейптаунского музея. Во время обследования места находки нашли еще несколько костей скелета и грубо оббитые камни. Так был открыт боскопский человек, оказавшийся близким аборигенам — бушменам и готтентотам. Вот тогда-то слепок мозговой полости и послали Смиту, а затем и череп переправили в Англию Пикрафту, который передал его в Естественно-исторический музей южного Кенсингтона.
Королевское научное общество Южной Африки пыталось заинтересовать антропологов находкой первого ископаемого человека на континенте, но тщетно — всех тогда увлекла полемика, связанная с пильтдаунским человеком, а затем разразилась мировая война. Лишь в 1917 году Сидней Хутон описал в Кейптауне череп из Боскопа и прочитал доклад перед королевским обществом. Сразу стало ясно, что ни о каком недостающем звене в данном случае не может быть и речи — объем мозга боскопского человека составлял 1832 кубических сантиметра! Это была, несомненно, ископаемая форма Homo sapiens, довольно широко распространенная в Африке. Во всяком случае, в 1921 году, через девять лет после открытия боскопского человека, Фитцсимонс вместе с сыном при раскопках на юго-восточном побережье Южной Африки в сотне миль от порта Элизабет открыл большое число новых погребений. Они располагались в одном из навесов богатого пещерами ущелья Цицикама прибрежной префектуры Кейн. Здесь на самом берегу моря в огромной раковинной куче, в которой встречались обломки древних горшков, а также орудия и украшения из камня и кости, Фитцсимонс нашел могилы, прикрытые плитами и камнями. На некоторых из плит были выгравированы изображения человека. В 25 погребениях, пять из которых располагались в древнейших горизонтах раковинной кучи, нашлись ожерелья из раковин, орудия из камня, россыпи красной охры. Умершие лежали в скорченном положении, как палеолитические гримальдийцы в Европе.
Фитцсимонс переслал мне в прошлом, 1923, году костные остатки, найденные в ущелье Цицикама. Я реставрировал один из черепов. Объем мозга его оказался равным 1750 кубических сантиметров. Это был все тот же боскопский человек, который по объему мозга превосходил средний уровень, характерный для европейцев. У современных аборигенов Южной Африки объем мозга значительно меньше. Получалось так, что здесь люди с большим мозгом исчезли, а с малым остались и дожили до современности! Мой помощник Горден Лайинг изучил восемь черепов и пришел к заключению о возможности сопоставления их с представителями современных рас Африки. Мне кажется, эта находка впервые дает ключ к разгадке появления на континенте бушменов Калахари, которые вместе с пигмеями Конго представляют желтую расу Африки, черных негров центральных районов и коричневых хамитов севера. Итак, Африка — родина трех расовых разновидностей современного человека этой части света? Возможно. Однако наиболее сложный вопрос заключается в том, насколько глубоки в африканской земле «корни боскопцев», иначе говоря — имеют ли они местных предшественников, стоявших на стадии если не питекантропа, то хотя бы неандертальца?
— Очень интересно! — воскликнул Пауэр. — Меня чрезвычайно увлекает прелюдия вашего открытия, дорогой Дарт. Так как же — есть или нет корни?
— Думаю, да.
— Но почему же вы, профессор, отплывали в Иоганнесбург, чувствуя себя изгнанником? — удивился Бернард Пауэр. — Почему здесь не могли бродить питекантропы, а может быть, и само недостающее звено?
— Вы забываете, Бернард, что я направлялся не в тропические районы Африки, а на юг континента, — возразил Дарт. — Ведь Южную Африку, насколько я знаю, никогда не покрывали джунгли. Здесь, как и десятки миллионов лет назад, расстилались бескрайние пустыни или саванны. Мне казалось, что юг континента, отдаленный от тропических лесов широкой полосой открытых пространств, представлял собой самое неподходящее место в Африке для обитания первых людей Земли.
Во всяком случае, мне трудно было представить тогда, какие силы могли заставить антропоидную обезьяну, предшественника человека, покинуть свой «дом» и отправиться в странствие по открытым безлесым плато и пустыням. Поэтому я с самого начала скептически оценивал свои шансы на успех.
— Теперь вы и я знаем, что это было ошибочное представление, — резюмировал довольный Пауэр. — Благодарю вас, дорогой Дарт, за столь подробный и терпеливый рассказ-прелюдию к главному открытию, сообщение о котором заставит цитировать иоганнесбургскую «Star» по всему свету! Перейдем теперь к главному. Когда у вас впервые зародилась надежда на возможный успех поиска недостающего звена в пределах Южной Африки?
Дарт задумался, перебирая в памяти события, последовавшие за отплытием из Лондона, а затем оживленно заговорил:
— Представьте себе, Бернард, первая надежда появилась, как это ни невероятно, еще до прибытия в Иоганнесбург. Во время плавания я познакомился с сестрой милосердия из Южно-Африканской Республики. Однажды у нас с ней зашел разговор об антропологии, о предках человека и его прародине, а также о недостающем звене и перспективах открытия его в Африке. Вообразите мое удивление, когда моя попутчица, стараясь поддержать беседу, рассказала мне о том, как еще до войны один из ее пациентов, рабочий-горняк, добывающий в шахте алмазы, показал ей странный минерализованный череп. Шахтеры обратили внимание, что по размерам он меньше человеческого, но в то же время больше черепа павиана. Неужели антропоидная обезьяна жила некогда на юге Африки?.. Ответить на этот вопрос можно было сразу же, осмотрев череп. Стоит ли говорить, что это было делом нелегким. Прежде всего выяснилось, что череп не остался в клинике, куда его принес горняк. По словам сестры милосердия, добытчики алмазов отличались суеверностью, и, по их поверью, если случайно найденный череп не запрятать подальше в землю, то надежда на счастье и богатство навсегда покинет того, кто нашел его. Горняк, который показал сестре череп, не отличался от остальных и, насколько она помнила, снова закопал свою находку.
Я подумал тогда, что само провидение ниспослало мне такую попутчицу, и, оказавшись в Иоганнесбурге, первым делом отыскал удачливого шахтера. Все мои попытки заставить его повторить открытие ни к чему не привели. Его, по-видимому, все же мнимые, а не настоящие поиски остались безрезультатными. Однако тот разговор на пароходе вселил в меня первую надежду на успех. Но все же, насколько далеко заведут меня в Африке приключения с недостающим звеном, я тогда не знал.
— Итак, обратимся, наконец, к развязке — что предшествовало событиям, оправдавшим надежды, и какие любопытные происшествия сопутствовали открытию? — спросил Пауэр. — Прошу вас, профессор, быть, как и ранее, предельно обстоятельным.
— Я и далее буду честно отрабатывать прощение нашему общему другу фотографу Ричардсону, который не выдал меня раньше времени, — отшутился Дарт. — Все началось с того, что когда я в один из первых дней июля 1924 года зашел в анатомический зал колледжа, то сразу заметил, насколько возбуждена единственная в группе студентка Жозефина Сэлмонс, помогающая мне как лаборант-демонстратор. Ее обычно бледное лицо было красным, и, чтобы выяснить, в чем дело, я сразу же спросил: «Вы что-то хотите мне сказать?» Девушка еще более смутилась, но нашла в себе силы ответить мне: «О профессор, смогу ли я как-нибудь поговорить с вами сегодня? Дело в том, что к видела у моих знакомых нечто такое, что вас заинтересует!» Я ответил Жозефине, что мы можем поговорить с ней в перерыве.
Чтобы вам, Бернард, яснее стала ситуация, я снова должен сделать небольшое отступление. В моих лекциях в университете особое место занимала антропология — предмет, который Жозефина обожала безмерно, отчего стала моей наиболее увлеченной ученицей. Перед каникулами я вдохновил студентов идеей создания в медицинской школе собственного анатомического музея, для чего им предлагалось в воскресные дни поискать кости разнообразных животных. Я назначил даже приз в пять фунтов стерлингов за лучшую находку. Никто не смог сравниться с Жозефиной по энтузиазму, с которым она приступила к поискам. Но каково же было ее разочарование, когда выяснилось, что приз достался другому студенту. Он приволок для будущего музея чучело крокодила, набитое соломой, кости скелета коровы, а также несколько любопытных камней и костей. Вспоминая эти события и досаду Жозефины, я подумал о том, что волнение ее на лекции связано, очевидно, с находками каких-нибудь костей, вряд ли представляющих особый интерес.
К удивлению, дело оказалось значительно более привлекательным. Когда через полчаса мы отправились с Жозефиной завтракать, она рассказала мне интригующую историю. Накануне она была в гостях в семействе Изода — друга родителей, директора Северной компании по добыче известняка. Зная мой интерес к ископаемым костям, Жозефина обратила внимание на череп, выставленный хозяином. Она тут же узнала, откуда происходит это несколько необычное украшение, — череп доставлен из карьера Таунгс, расположенного в префектуре Бечуаналенд на востоке пустыни Калахари к северу от города Кимберлея и к юго-юго-западу от Иоганнесбурга в юго- западном углу Трансвааля. Когда же я спросил Жозефину, что это за череп, она, смущаясь, ответила так: «Хорошо, только не смейтесь надо мной. Я уверена, что это череп павиана!» Мне не хотелось огорчать свою преданную ученицу, но я все же высказал сомнение: ведь до сих пор в Африке, кроме родезийского черепа и остатков боскопского человека, не обнаружено ни одной кости приматов к югу от Фаюмского оазиса в Египте. Чтобы как-то сгладить свой скептицизм, я пожелал увидеть череп и изучить его: если она права, то эта находка будет представлять редкостный интерес. Жозефина пообещала принести череп.
На следующее утро обещание было выполнено. Представьте, Бернард, мое изумление и радость, когда я увидел, что ученица права: в известняковый блок был включен череп павиана. Бегло осмотрев его, я подумал, что он представляет какой-то новый и достаточно примитивный вид павианов, но меня смутила одна особенность — в передней части черепа имелось отверстие, пробитое приостренным орудием. Жозефина, между тем, окончательно сразила меня, сообщив замечательную весть: оказывается, в карьере Таунгс при ломке известняка черепа — дело обычное!
Решение созрело мгновенно — через несколько минут, захватив череп павиана, я мчался на своем стареньком «форде» к своему другу и коллеге профессору геологии Юнгу, который хорошо знал известняки района Таунгса. По контракту с владельцем карьера Спайэрсом, он не раз посещал гористые области на востоке Калахари в долине реки Гартс около Бакстона. Юнг согласился при очередной поездке в Таунгс передать мою просьбу Спайэрсу — обратить внимание рабочих на кости животных, которые попадаются при ломке известняка, и при случае пересылать их в Иоганнесбург. Мои надежды найти в Таунгсе нечто, связанное с костными остатками древнейший людей, увлекли Юнга. В связи с открытием в Таунгсе проломленного ударом черепа павиана мы вспомнили с ним о находках Нэвиля Джонса в долине ныне сухой реки Гартс. Если в этом районе встречаются примитивные изделия из камня, то почему среди костей в известняковых карьерах не попадется однажды часть скелета обезьяночеловека?
В ноябре 1924 года Юнг прибыл на станцию Таунгс и отправился вдоль Оленьей реки, ныне называемой Гартс, к известковому карьеру, где найден был череп павиана. Позже он описал мне это место. На 70–80 футов поднимается там ослепительно белый известняковый обрыв, край плато Каар. Это идеальное место для разработок, ибо здесь встречается чистая белая известь. Она, как и травертины, отложена древним потоком, который прорезал долину. Вертикальные трещины рассекают склоны, протянувшиеся на полмили, и на фоне известняка отчетливо выделяются огромные, до 20 футов в диаметре, неправильной формы пятна красного или коричневого цвета. Они представляют собой линзы глинистопесчаных или травертиновых, скрепленных намертво известняковым раствором, отложений, заполнявших древние трещины, ниши и пещеры. Эти-то отложения и содержали кости животных!
Юнг познакомился в Таунгсе со старым горняком мистером де Брайаном, который, как выяснилось, давно увлекался сбором и коллекционированием ископаемых остатков. Когда Юнг рассказал владельцу карьера о моем интересе к ископаемым из Таунгса, Спайэрс немедленно распорядился упаковать находки де Брайана в ящики и отправить их мне. До отъезда Юнг стал свидетелем одного из взрывов, который вскрыл новое коричневое пятно диаметром около 10 футов. Эта древняя пещера, полностью заполненная глиной и песком, располагалась на 40 футов ниже края обрыва плато Каар, а дно ее находилось на высоте 20 футов от подножия склона. Взрывом было выброшено большое количество материалов, скопившихся в пещере. Среди них находились твердые блоки с костями. Наиболее интересные из глыб присоединили к находкам де Брайана. Выяснилось также, что черепа павианов находили в Таунгсе и раньше. Рабочие карьера собрали их и отправили в Южно- Африканский музей Кейптауна. По словам Юнга, над черепами работал и описал их палеонтолог Хутон. 19 мая 1920 года он делал доклад перед Южно-Африканским королевским обществом об открытии в Калахари ископаемых павианов, но почему-то результаты своих исследований до сих пор не опубликовал.