А во дворце готовились к балу. Он устраивался всего раз в году и был совершенно необыкновенный. Герцог Лионель, правитель страны, доставал из сокровищниц все свои драгоценности и украшал гостей.
— Камни должны видеть солнце, чтобы не потерять своей красоты, — говорил он.
Вряд ли нашелся бы в мире редкий камень, которого не было во дворце. И этому немало способствовали подданные герцога. Причудливые вкусы или странный характер тому причина, но еще с детства он стал покровительствовать уродам, карликам, монстрам, отверженным, шутам. Прослышав о доброте Лионеля, эти несчастные толпами приходили в герцогство и селились в нем, отчего его прозвали Страной шутов. Здесь никто не смеялся над ними, не требовал веселить себя, и они спокойно могли проводить остаток жизни, чувствуя себя людьми, а не забавой или пугалом. Вельможные соседи герцога смеялись над ним, зато подданные платили ему любовью и преданностью. Многие из них, служившие раньше при королевских дворах, приносили в дар Лионелю драгоценные камни. И трудно было доставить ему большую радость! Он восхищался ими, как влюбленный, и ухаживал за ними, как за цветами.
— У каждого из них своя душа, привычки и свойства, и это — целая наука, — считал он.
— Уж не хочет ли он заняться алхимией и вступить в союз с нечистой силой? — шептали ненавистники.
— Он давно окружил себя ведьмами и колдунами, взгляните на подданных, — отвечали злопыхатели.
Но суеверный страх держал их на почтительном расстоянии от Страны шутов. А в ней самой было очень тихо. Одно воспоминание о прошлом, наполненном ненавистным кривляньем, заставляло жителей считать тишину первым законом герцогства. Только перед осенним балом на стены выходили герольды и трубили в звонкие рога, оповещая подданных о приближении праздника. Сам герцог на белоснежном коне в сопровождении своих рыцарей отправлялся приглашать к себе гостей. Этот праздник больше всего любили дети, и их-то и собирал Лионель в свой дворец. Для каждого он выбирал свой камень, придумывал наряды. Он с улыбкой объяснял близким и друзьям, что красота и безобразие — родные сестры, и для камней нужна оправа из уродства. Из соединения противоположностей рождается наивысшая выразительность…
И в этот раз маленькая кавалькада всадников двигалась по узкой горной дороге, отбрасывая длинные тени. Солнце спешило окунуться в море, а сгрудившиеся у горизонта облака казались сказочными хребтами, тающими в радужном сиянии. Наступил вечер… Прохладный ветерок, напоенный тонким ароматом водяных лилий, пахнул в лицо путникам, и неожиданно дорогу им пересек ручей. Усталые кони остановились, прильнув к воде. Среди деревьев, отражая закат, сверкали стекла небольшого дома, доносился чей-то смех. Герцог тронул поводья и выехал на поляну, заросшую высокой густой травой. У ручья сидела девочка и, бросая в воду желтые листья, смеялась тому, как они возвращались к ней. Услышав шум, она повернула голову, и Лионель увидел чудесное личико, словно созданное из журчания ручейка и нежного благоухания цветов.
«Такое личико увидишь только у фей, да и то во сне, — подумал он, боясь выдохнуть, чтобы не рассеять это прелестное видение. — Может быть, я уже нахожусь не в своей стране?»
Между тем незнакомка с таким же удивлением и восторгом разглядывала его. Видно, не каждый день рыцари сворачивали к лесной хижине. Герцог улыбнулся и вынул из сумки золоченый ключ. Каждому приглашенному на праздник раздавались такие ключи от комнат во дворце, куда они должны были явиться.
— Я приглашаю тебя на бал, — сказал он, протягивая руку.
Но девочка не двинулась с места. Ее лучистые глазки потемнели и наполнились слезами. В это время скрипнула дверь, и на пороге дома показались двое уродов: мужчина и женщина. Они испуганно кланялись, приветствуя герцога.
— Анжелина не может ходить, ваша светлость, — сказал хозяин, тяжело вздыхая.
Лионель соскочил с коня и подошел к девочке.
— И все-таки она должна быть на празднике. Я оставляю ключ и на обратном пути заеду за ней. Ты не побоишься ехать со мной, Анжелина?
— Нет, нет! — воскликнула девочка, разгоняя сумерки своей улыбкой.
Герцог махнул ей рукой и скрылся среди деревьев.
«Воистину, судьба непреклонна к моим подданным, — думал он, продолжая путь. — Избавив девочку от уродства, она обрезала крылья ее красоте».
А в домике у ручья не знали, радоваться или печалиться нежданно свалившейся милости. Когда родилась Анжелина, отец и мать не могли нарадоваться ее красоте. Однако, зная, как будет она со временем отличаться от своих сверстников, поселились вдали от всех, решив оградить ее от зависти и недоброжелательства. Лес дал им приют, но не уберег Анжелину от опасности. Однажды ее ужалила змея, и она не смогла больше подняться на ноги. Горько плакала над ребенком несчастная мать, а отец хмуро утешал ее, говоря, что лучше быть такими же, как все, или хуже, чем возвышаться над другими. Все детство Анжелины прошло у ручья, с которым она подружилась и научилась разговаривать.
— Он рассказывает куда интересней, чем ты, — говорила она отцу.
И действительно, не уходя никуда от дома, она знала, что делается вокруг, едва ли не лучше родителей. Ручей раскрывал ей все тайны леса. Проплывающие щепки сообщали Анжелине о том, что сломался старый дуб. Клочки меха, зацепившиеся за тростники, передавали, что медведь приходил запить сладкий дикий мед и остудить ужаленную пчелами лапу. Не случалось ни одного события в лесу, о котором бы не поведал девочке ее веселый прозрачный друг.
Теперь же впервые она забыла о его добродушной болтовне и, полная радостной тревоги, мечтала о первом празднике в своей жизни. До этих пор она только слышала о балах от своей матери, и они представлялись ей чем-то волшебным. А родители думали о том, сколько разочарований и огорчений может встретить Анжелина, столкнувшись с людьми, от которых была ограждена с самого рождения. Впрочем, они немного успокоились, когда увидели свою дочь в седле, рядом с герцогом. Она казалась такой счастливой, что даже ручеек, засмотревшись на нее, свернул со своей обычной дороги и чуть не заблудился среди двух молчаливых валунов.
И наступил день праздника. Ярко светило солнце сквозь высокие стрельчатые окна зала. Дети заполнили дворец, и герцог каждому выделил прихотливые наряды и драгоценности. Когда подошла очередь Анжелины, ее посадили в деревянное кресло с колесиками, украшенное затейливой резьбой, и принесли ей лакированный сундучок. В нем лежало черное газовое платье с бархатными узорами, прошитыми серебряной нитью, и гранатовый браслет. Девочка замерла от восторга, увидав на своей руке тонкий обруч, усыпанный сверкающими красными камешками. В середине браслета темным загадочным пламенем горел крупный гранат, как будто властвовавший над всеми остальными. Вот ударили громадные башенные часы, созывая гостей, и дети вступили в тронную залу.
Да, это было фантастическое зрелище. Самые причудливые маскарады не могли бы сравниться с этим балом. Анжелина с закружившейся головой переводила взгляд с одного лица на другое. Вот у колонны задержался худой, бледный мальчик. Его голубые глаза сияли торжеством, но тонкие губы, скрытые непомерно длинным носом, усмехались мрачно и зло. Он прищелкивал длинными пальцами, на одном из которых красовался опаловый перстень. Рядом с ним присела рыжеволосая девочка без лба в переливающемся всеми цветами радуги платье, с изумрудами на тонкой шейке. Смеющаяся горбунья, играя браслетами из золотистых топазов, протягивала руки к одноглазому уродцу. Он был одет в фиолетовый шелк и держал шпагу из горного хрусталя. Большеголовая карлица, облаченная в дымчатую тунику, не могла оторваться от зеркала. Лоб ее украшала сапфировая диадема. Из толпы выбежал ребенок с высохшим, стариковским лицом в одежде восточного мага. На его белом тюрбане, подобно капле крови, алел рубин.
Хлопая в ладоши и кружась, за ним гналась девочка с очень длинной шеей и крошечным личиком. На ней, ослепляя глаза, вспыхивало бриллиантовое ожерелье… И странная гармония существовала между уродами в роскошных одеяниях и драгоценными камнями, как будто, соединившись, они получили законченность, задуманную самой природой.
Громко пропели трубы герольдов, и главный церемониймейстер объявил, что гости должны избрать королеву бала. Дети зашумели и стали оглядывать друг друга. Анжелина, растерянно притаившаяся в самом дальнем углу, не сразу поняла, что случилось, когда на нее обратились все взоры. Двое карликов в одежде пажей под единодушный крик остальных приблизились к ней и водрузили на ее голову золотую корону. Дрожащей рукой Анжелина подала знак, и бал начался. Загремела музыка, и дети, подхваченные волной веселья, понеслись в пестром хороводе через бесконечные анфилады комнат в парк. Там они рассыпались по бесчисленным дорожкам, играя и танцуя. Их звонкие голоса будили эхо под высокими сводами, музыка сливалась с ними, и казалось — с лепных потолков низвергается водопад разбитой навсегда тишины.
Анжелина с жадностью прислушивалась к звукам. Она осталась в зале совсем одна. Ее подданные забыли о ней. Пажи, рыцари, герольды — все, окружавшие ее трон, поспешили в сад, где их ждали солнечные лучи и веселые игры. О, если бы кто-нибудь знал, как грустно стало Анжелине! В эту минуту она готова была отдать и корону, и всю свою красоту за возможность последовать за ними.
Но вот стемнело, и дети вернулись во дворец. Здесь их уже ждали накрытые столы. Веселье разгорелось с новой силой. Одни блюда сменялись другими, и угощениям не было конца. Анжелина в своем кресле незаметно отъехала в сторону. Еще утром она чувствовала себя такой счастливой, а теперь… Теперь ей становилось даже страшно при взгляде на эти лица, в которых улыбки принимали вид зловещих гримас, а жующие рты напоминали пасти хищных зверей, пожирающих добычу. Девочка подняла голову и увидела на галерее герцога, окруженного какими-то людьми. Он смотрел на пирующих и, казалось, смеялся.
Как будто тяжелый камень сорвался с потолка и лег на грудь Анжелины, слезы потекли из ее глаз. Она схватилась за колеса кресла, спеша прочь из зала. Вот очутилась она в какой-то комнате, стены которой были обиты узорчатым малиновым шелком. Шум праздника не проникал сюда. На столе мирно горели свечи в бронзовом канделябре. Анжелина подъехала к окну. За ним в ночном сумраке раскачивались деревья, как будто утешая ее. Она вспомнила ручеек и успокоилась.
— Какая я глупая, на моей голове корона, а я еще смею плакать!
Анжелина захотела взглянуть на браслет — и вдруг обнаружила, что он исчез с ее руки. Похолодев от ужаса, она принялась искать его, но напрасно. Легкий шорох за спиной заставил ее обернуться. Перед ней неизвестно откуда появился невысокий странный человек в темно-красном бархатном камзоле. Голову его покрывал пышный белый парик, а на ногах были туфли с высокими каблуками и черными траурными лентами. С плеча незнакомца свисала, переливаясь, серебряная перевязь со шпагой. Он изящно поклонился Анжелине.
— Как вам нравится бал?
Голос его звучал так забавно, а глаза смотрели на девочку с такой добротой, что она сразу почувствовала к нему доверие.
— Мне стало там страшно. Я представляла бал совсем другим, — прошептала она.
Человек улыбнулся, забавно подпрыгнул на одном каблуке и кивнул.
— Сейчас все будет так, как вы хотите.
Он взял ее за руку — и вдруг она встала с кресла и пошла вместе с ним. Это случилось так просто и чудесно, что Анжелина и думать забыла о браслете. Они вступили в тронный зал, и незнакомец вынул из кармана осколок зеркала.
— Смотри! — крикнул он Анжелине и бросил его на пол.
В то же мгновение все преобразилось. Уроды превратились в стройных, прекрасных девочек и мальчиков. Они выстроились парами за Анжелиной и ее спутником. Музыканты заиграли незнакомую, волшебную мелодию, и все плавно закружились в удивительном танце. Ноги легко несли Анжелину, будто всегда знали эти замысловатые движения.
Она закрыла глаза и вместе со звуками музыки поднялась высоко-высоко. Сердце ее замирало от восторга и счастья. Ночь осталась где-то далеко внизу. Из-за розовеющих горных вершин выступило солнце и протянуло к девочке свои лучи…
Но и когда танец кончился, заря не исчезла. Утро пришло во дворец. Анжелина опять была в малиновой комнате. Ее кавалер напевал и размахивал руками, дирижируя сам собой. Вдруг семь раз пробили часы, и откуда-то раздался печальный детский голосок:
— Король Гранат! Король Гранат! Где ваша королева?
Странный волшебник замер. Его доброе лицо исказилось страданием. Слезы потекли по щекам, смывая пудру.
— Где королева? Где королева? — повторяли его губы.
Он схватил канделябр и, толкнув невидимую дверцу в стене, стал спускаться по узенькой лестнице. Анжелина бросилась за ним.
Они проходили по темным, мрачным подвалам. Человечек открывал крышки кованых железных сундуков и подносил к ним канделябр. Свечи освещали драгоценные камни, и от их сверкания на стенах появлялись изображения дам и кавалеров. Король всматривался в них, затем с горестным вздохом следовал дальше. С каждым шагом он становился все меньше и двигался все медленнее. Наконец он опустился на землю и спрятал лицо в ладонях. Рыдания сотрясали его тельце, и Анжелина не знала, как его утешить. Сердце ее вдруг исполнилось отваги и надежды.
— Не плачьте, добрый король, — сказала она. — Клянусь вам, что я не пожалею своей жизни, чтобы найти вашу королеву.
Человечек, как ребенок, вытер слезы и улыбнулся. Они поднялись обратно. Анжелина зажмурилась от яркого солнца, и, когда открыла глаза, короля уже не было, а на руке ее сверкал гранатовый браслет. Бад. закончился, и дети покинули дверец.
Родители девочки не могли прийти в себя от изумления, увидав ее на ногах. Правда, она могла ходить только тихо, опираясь на палку, но и это было чудом. О, если бы они видели Анжелину во время танца с королем Гранатом! Но она молчала. С этих пор девочка стала задумчивой; казалось, даже обретенная способность передвигаться не радовала ее. Часто в темные ненастные ночи, когда разъяренная буря в слепой злобе налетала на лес, ей чудился за окном маленький человечек с канделябром в руке.
— Анжелина, Анжелина! — звал он. — Помоги мне вернуть королеву!
Девочка плакала и мучилась, вспоминая свою клятву и чувствуя свое бессилие…
Прошло несколько лет. Анжелина выросла, но родители забыли, как она смеется.
— Что с ней случилось? — не понимали они и чуть не жалели о том времени, когда она не могла ходить.
Герцог приезжал к ним осенью, чтобы пригласить Анжелину на бал, но она пряталась от него, боясь встретить короля Граната.
Однажды ей приснился страшный сон. Она видела свою мать танцующей среди зеркальных колонн. На груди ее ослепительно горело гранатовое колье. Вдруг оно превратилось в маленькую зеленую змейку, которая обвила шею женщины и впилась в нее. Анжелина закричала и проснулась. Испуганные родители вбежали в комнату. Девушка плача бросилась к матери:
— Тебя ужалила змея, мама! Та самая змея, которая приползла и ко мне в детстве.
Женщина странно посмотрела на дочь и почему-то отвернулась.
— Спи спокойно, Анжелина. Утром ты узнаешь то, что я так долго от тебя скрывала.
На рассвете она вернулась в комнату дочери.
— Анжелина! — сказала она, выслушав все, что произошло на осеннем балу. — Видно, сама судьба не велит мне больше утаивать от тебя мое прошлое.
Знай же, что когда-то в молодости я была прекрасна, как ты сейчас, и танцевала так, что люди приезжали издалека взглянуть на меня. Я жила при дворе богатого вельможи, который осыпал меня милостями. Но мне ничего не было нужно, кроме танца. Когда звучала музыка, я растворялась в ней. Счастье клубилось под моими ногами, будя радость тех, кто смотрел на меня. За мою легкость и быстроту люди назвали меня Газелью. И вот однажды мы отправились в Хрустальный город. Там на празднике цветов каждый год устраивалось состязание танцовщиц. Лучшая получала драгоценный подарок и могла править этим волшебным городом. Я победила почти всех, только одна соперница оставалась у меня. Ее сравнивали со змеей за странную очаровывающую манеру танца.