20 января он выехал из Новгорода в Псков в сопровождении всей свиты и большей части войска. Многочисленная депутация псковитян встретила его в двух верстах от города. Увидев великого князя, они упали на колени. Василий лицемерно осведомился об их самочувствии. Старейшины ответили: «лишь бы ты, государь, здравствовал!» Народ безмолвствовал.
Въехав в город 24 января, Василий отправился в церковь Св. Троицы, где епископ Колменский, отпев молебен, возгласил ему многолетие и громко произнес:
«Слава Всевышнему, который дал тебе Псков без войны!»
Тут все горожане, бывшие в церкви, горько заплакали.
В воскресенье, 27 января, он приказал собраться всем знатным псковитянам на своем дворе. К ним вышел окольничий, князь Петр Шуйский: держа в руке список, он перечислил всех чиновников, бояр, старост, купцев, людей житьих и велел им идти в большую судебную избу. Там вельможи объявили им «царскую волю»:
«Знатные Псковитяне! Великий князь, Божиего милостию царь и государь всея Руси, объявляет вам свое жалованье; не хочет вступаться в вашу собственность: пользуйтесь ею, ныне и всегда. Но здесь не можете остаться: ибо вы утесняли народ и многие, обиженные вами, требовали государева правосудия. Возьмите жен и детей, идите в землю Московскую и там благоденствуйте милостию великого князя».
Их всех, пораженных этим указом до глубины души, немедленно взяли под стражу. Той же ночью в Москву увезли на санях и в возках 300 семейств, в том числе жен и детей тех псковитян, которые все еще оставались под арестом в Новгороде. Им разрешили взять с собой только то, что было на теле. Люди одели по две — три шубы, спрятали в белье золотые монеты. Но все это было лишь ничтожной частью их богатства. Все остальное присвоили себе пришлые московиты.
Прочих горожан («средних и младших») отпустили по домам, уверяя, что ссылка им не грозит. Тем не менее, ужас господствовал в Пскове и плач не умолкал. Многие, не веря больше обещаниям и опасаясь ссылки, постриглись в монахи, чтобы умереть на родине.
Василий назначил наместниками в Пскове боярина Григория Федоровича Давыдова и конюшего Челяднина, а дьяку Мисюре передал дела приказные, Андрею Волосатому дела ямские. Он также определил воевод, тиунов и старост в пригороды.
Был также введены новые чеканы для монет и торговая пошлина, ранее не существовавшая в Псковской земле, где купцы всегда торговали свободно и не платили ничего. Деревни сосланных псковитян раздал московским боярам. Всем жителям Застенья (Среднего города), где находилось около 1500 дворов, приказал перебраться в иные места, а в их домах поселились его чиновники, тысяча «детей боярских» и 500 пищальников. На эти преобразования ушел месяц.
Наконец, усталый, но чрезвычайно довольный собой и полным успехом своего гнусного плана, Василий уехал в Москву, куда вслед за ним отправили из Новгорода и вечевой колокол. Взамен высланных горожан в Псков были переселены 300 купеческих семейств из десяти низовых городов.
Великий князь сделал лишь одну подачку псковитянам. Велел выбрать из их числа 12 старост, чтобы они вместе с московскими наместниками и тиунами судили в бывших двенадцати пригородах по изданной им тогда же Уставной грамоте. Из этой затеи ничего хорошего не вышло. Карамзин писал:
«Но сии старосты не могли обуздывать хищности сановников великокняжеских, которые именем новых законов отягчали налогами горожан и земледельцев, не внимали справедливым жалобам и казнили за оные, так что несчастные жители толпами бежали в чужие земли, оставляя жен и детей. Пригороды опустели. Иностранцы, купцы, ремесленники, имевшие дома в Пскове, не хотели быть ни жертвою, ни свидетелями насилия, и все выехали оттуда».
Псковитяне еще очень долго вспоминали свою былую вольность, но жаловаться перестали. Как и всем другим подданным Москвы, отныне им пришлось собирать войско по приказам московских государей.
Война Василия III с Литвой
(1512–1522 гг.)
«Вечный мир» между Москвой и Литвой продержался всего четыре года. Как написано в русской летописи, в мае 1512 года «двое сыновей Мангли-Гиреевых с многими толпами напал и на украйну, на Белев, Одоев, Воротынск, Алексин, повоевали, взяли пленных». Василий III выслал против них войско, но татары отступили с большой добычей, а московские воеводы их не догнали.[83]
Осенью 1512 года в Москву пришло сообщение от крымских «доброхотов», что, дескать, поход крымских царевичей стал следствием договора, заключенного между Менгли-Гиреем и Сигизмундом. Василий немедленно послал Сигизмунду грамоту, упрекая его в подстрекательстве Менгли-Гирея против Москвы и в оскорблении своей сестры Елены (вдовы Александра).
Елена вскоре умерла. Хитрый интриган Елинский тут же подал князю Василию записку, в которой уверял, будто бы его сестру уморили по приказу виленского каштеляна Юрия Радзивилла. Якобы он подкупил служанок, чтобы те ее отравили.
Затем Михаил Елинский, хорошо разбиравшийся в европейской политике, убедил Василия III вступить в союз с германским императором Максимилианом. В феврале 1514 года в Москву прибыл императорский посол Синцен Памер и заключил договор, предусматривавший переход земель Тевтонского ордена из вассального подчинения Польше в подчинение Священной Римской империи, а Киева и Смоленска — в состав великого княжества Московского.
* * *
Еще до заключения этого договора, в ноябре 1512 года, Василий III отправил в поход к Смоленску войско под командованием князя Ивана Михайловича Репни-Оболенского и конюшего И. Челяднина. Оно должно было сжечь посады Смоленска, а затем двигаться в район Орши — Друцка. Туда же для соединения с ним из Великих Лук шло войско князя В. С. Одоевского.
Сам Василий выступил к Смоленску 19 декабря 1512 года, вместе с братьями Юрием и Дмитрием; своим зятем (мужем сестры Евдокии), крещеным татарским царевичем Петром; с Михаилом Глинским и князем Д. В. Щеней.
Как сказано в летописи, шесть недель простояв под городом, великий князь назначил приступ. Псковские пищальники, получив от Василия III три бочки меда и три бочки пива, хорошо выпили для храбрости и в полночь атаковали крепость вместе с пищальниками других городов. Всю ночь и весь следующий день «бились они из-за Днепра и со всех сторон, много легло их от городского наряда (пушек)». Однако все приступы московской рати были отбиты, и после шести недель безуспешной осады, Василий III в марте 1513 года вернулся в Москву ни с чем.
Той же поздней осенью 1512 года князь Михаил Кислица «с новгородскою силою и со всеми псковскими детми боярскими были под Полотском». Но взять Полоцк ему не удалось и тогда «от Полотска поидоша Литовскою землею под Смоленск».
14 июня 1513 года Василий опять выступил в поход. Сам он остановился в Боровске, а к Смоленску послал воевод боярина князя Репню-Оболенского и окольничего Андрея Сабурова. Смоленский наместник Юрий Сологуб встретил их войско за городскими валами и дал бой, но потерпел поражение и затворился в крепости — «сел в осаду».
Тем временем рать В. Шуйского (до 20 тысяч человек) действовала в землях вокруг Полоцка; еще 8 тысяч — под Витебском; 14-тысячная группировка осадила Оршу. Все — безуспешно.
Вскоре под Смоленск прибыл сам Василий III. К городу были доставлены несколько десятков осадных орудий и около двух тысяч пищалей. Но литвины храбро защищались. Все, что пушки разрушали днем, они исправляли ночью. В ноябре Василий ушел, предварительно опустошив окрестности.
Оба похода из-за угрозы нападения крымского хана ему пришлось устраивать осенью, когда «корму конского скудно было». Не хватало и мощных осадных орудий.
Захват московитами Смоленска
(1514 г.)
В феврале 1514 года Василий Иванович принял решение о третьем походе к Смоленску. Тогда же в результате переговоров между Москвой и Веной удалось создать коалицию Московии и Священной Римской империи, направленную против ВКЛ и Польши. Стороны договорились о разделе территорий этих стран.
Новый поход к Смоленску начался 30 мая (8 июня) 1514 года. С Василием шли братья Юрий и Семен, а третий брат (Дмитрий) встал в Серпухове для защиты южных границ от крымцев. Четвертый брат (Андрей) остался в Москве с той же целью — оборонять город от татар, если они совершат набег. Осада Смоленска началась 26 июля.
Московиты перекрыли все дороги к городу, построили батареи для 300 осадных орудий и начали непрерывный обстрел города. Третий день обстрела стал для смолян роковым. Главный московский пушкарь по имени Стефан (видимо, наемник-иностранец) первым же выстрелом из огромной пищали попал в пушку в крепостной башне. Заряженная пушка взорвалась, все, кто находился рядом с ней, погибли.
Через несколько часов Стефан дал мощный залп из десятков пушек меньших калибров «ядрами мелкими окованными свинцом» (т. е. из каждого ствола несколькими камнями средней величины, покрытыми свинцовой оболочкой). На городских стенах находилось много воинов и ополченцев. Согласно летописи, этот залп «еще больше народу побил; в городе была печаль большая, видели, что биться нечем, а передаться — боялись короля». Тем временем великий князь велел Стефану дать третий залп, вызвавший новые потери среди гарнизона и жителей города.
Тогда православный владыка Варсонофий вышел на мости стал просить у великого князя перемирия до следующего дня. Но Василий не согласился и велел стрелять по городу из всех пушек со всех сторон.
Владыка Варсонофий вернулся в город, собрал весь церковный причт, надел ризу, взял крест, иконы и вместе с наместником Сологубом, панами и простыми людьми снова вышел на мост и обратился к Василию:
Василий подошел к владыке для благословения, а затем велел ему, Сологубу и панам идти к себе в шатер для угощения.
На следующий день, 30 июля, Василий III послал в Смоленск своих воевод, дьяков и подьячих с заданием переписать всех жителей и привести к присяге «быть за великим князем и добра ему хотеть, за короля не думать и добра ему не хотеть».
К вечеру следующего дня смоляне были переписаны и приведены к присяге.
А 1 августа Василий III вместе с владыкой Варсонофием торжественно вступил в Смоленск. После молебна в соборной церкви владыка сказал великому князю:
«Божиего милостию радуйся и здравствуй православный царь Василий, великий князь всея Руси, самодержец, на своей отчине, городе Смоленске на многие лета!»
Смоленским князьям, боярам и мещанам Василий объявил свою уставную грамоту и назначил наместником боярина князя Василия Васильевича Шуйского, а затем позвал всех обедать, а после обеда все получили его дары. Сологубу же и сыну его Василий сказал: «Хочешь мне служить, и я тебя жалую, а не хочешь, волен на все стороны». Сологуб выразил желание вернуться к Сигизмунду, после чего был отпущен. Но в Вильно его объявили изменником и отрубили голову.
Всем остальным служилым людям Василий III тоже предложил на выбор остаться у него на службе или возвратиться к Сигизмунду. Оставшиеся получили по два рубля и по сукну, те же, кто решил уехать к королю, получили по рублю (в то время новая изба стояла не дороже 50 копеек, так что деньги были неплохие). Тем смолянам, кто выразил желание переехать в Москву, дали подъемные, кто остался, те сохранили за собой все свое имущество.
Стремясь использовать успех (захват Смоленска), московские воеводы быстро продвигались вглубь Литвы. В начале августа 1514 года князья щенятев и Воротынский «со многими людьми» вновь осадили Мстиславль. На этот раз князь Михаил «крест целовал» Москве.[84] Были взяты Кричев и Дубровно. Лишь возле реки Березины московское войско столкнулось с передовыми отрядами армии Сигизмунда I, после чего повернуло назад, к Орше.
* * *
В осаде Смоленска активное участие принимал Михаил Глинский. Он был уверен, что получит город в качестве удела, как ему ранее обещал великий князь. Однако Василий III вовсе не собирался отдавать этот ключевой пункт столь ненадежному человеку. Глинский сильно обиделся и вступил в переговоры с королем Сигизмундом. Тот обрадовался, прислал князю охранную грамоту.
Глинский решил тайно покинуть свой отряд и бежать в Оршу, но один из близких его слуг в ту же ночь явился к князю Михаилу Голице, доложил о бегстве своего господина и даже указал дорогу. Голица, предупредив воеводу Челяднина, помчался вдогонку за беглецом и схватил его той же ночью. На рассвете Голица соединился с отрядом Челяднина и они вместе повезли Глинского в Дорогобуж, где находился Василий III Изъятая у Глинского королевская охранная грамота стала убедительной уликой против него. Казнили бы князя, да он «вину» свою признал, в грехах покаялся, а главное, не сходя с места «прозрел к истинной вере», иными словами, принял православие. В итоге жизнь ему сохранили, но в цепи заковали и отправили в московскую темницу, где он провел, ни много, ни мало, 12 лет! Характеризуя его личность, историк А Нечволодов справедливо отметил:
«Необузданным властолюбием обладал Михаил Глинский, правивший почти единолично целой Литвой при короле Александре и затем дважды изменявший своим государям, сперва Сигизмунду Польскому, а затем и Василию Ивановичу Московскому зато, что те не давали простора его честолюбию».
Нечволодов А. Сказания о русской земле. Книга 4, с. 2
Захват Смоленска стал крупным стратегическим успехом.[85] Но попытка развить его не удалась.
Князь Острожскии и битва под Оршей
До пожара 1718 года в Успенском соборе Киево-Печерского монастыря можно было увидеть могильную плиту с такими словами:
«Москву с татарами положил, одержав 63 победы над ними. Вспомни кровавые воды Роси, Днепра, Олвшанки, вспомни церкви, замки, монастыри, построенные им в Остроге и Вильне, вспомни больницы и школы, которые он учредил, Марсбву академию для людей рыцарского звания, и поклонись Константину Ивановичу Острожскому, наивысшему гетману Великого княжества Литовского» (текст дан в современном переводе).
Очень немногие знают сегодня хоть что-то об этом человеке, которого современники сравнивали с величайшими полководцами античной древности — Ганнибалом, Пирром, Сципионом Африканским, которого знаменитый историк Н. М. Карамзин назвал «братом русских в церкви, но страшным врагом на поле брани». А ведь полководец, выигравший 63 сражения и разбитый лишь в 3-х, достоин того, чтобы помнили далекие потомки.
Князь Константин, прямой потомок Даниила Романовича Галицкого, внук святого Федора Острожского (умершего в 1435 г.) прожил весьма долгую для той эпохи жизнь. Он родился в 1460 году, скончался в 1530. Из 70 лет жизни он 26 лет был наивысшим гетманом Великого княжества Литовского, то есть верховным главнокомандующим его вооруженными силами (в 1497–1500 и в 1507–1530 гг.).
Еще он входил в число пяти крупнейших магнатов ВКЛ. Достаточно сказать, что к концу жизни у него было более 40 тысяч душ крестьян мужского пола, и он мог выставить за свой счет 426 вершников — конных воинов в тяжелом вооружении. Большее число воинов выставил в 1528 году только князь Альбрехт Гаштовт — 466 вершников.[86]
Воинская служба Константина Острожского началась в конце правления великого князя Казимира IV, с участия в походах против татар. Впервые о нем заговорили в 1491 году, когда он отличился в битве под Изяславлем, где конница князя Симона Голыпанскго догнала и разгромила уходившую с добычей и пленными орду крымских татар.
Острожский в 1497 году князь Острожский разбил татар трижды: под Мозырем, на реке Уша и возле Очакова, где взял в плен одного из крымских ханов. После этих успехов наивысший гетман Петр Белый, предчувствуя близость своей кончины, посоветовал великому князю Александру Казимировичу (правил в Литве в 1492–1506 гг.) назначить его преемником именно Константина Ивановича: «Князь Острожский, Константин, обладает редкими достоинствами и может заменить меня для Отчизны». Александр прислушался к мнению старого воина, и в сентябре 1497 года издал указ о таком назначении. Никто еще не становился наивысшим гетманом в 37 лет!