Московские бояре потребовали от Литвы отдать навсегда Москве «русские города» Киев, Полоцк, Витебск и ряд других. Ведь недаром Иван III объявил себя государем «Всея Руси». Как писал С М. Соловьев:
«Чем бы не кончились переговоры (с Литвой), на каких бы условиях на этот раз ни заключен был мир или перемирие, в Москве считали необходимым всякий раз наперед предъявлять права великого князя или царя, потомка св. Владимира, на все русские земли, принадлежавшие последнему, опасаясь умолчанием об этих правах дать повод думать, что московский государь позабыл о них, отказывается от них».
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга III, с. 256–257
Послы Сигизмунда в ответ потребовали вернуть половину Новгородской земли, Тверь, Вязьму, Дорогобуж, Путивль, Смоленски всю Северскую землю. Наконец, после долгих споров и взаимных уступок дело остановилось из-за Смоленска. Литвины непременно требовали его возвращения, а московские бояре не хотели об этом даже слышать. В свою очередь, они категорически требовали вернуть всех пленных, взятых под Оршей, на что не соглашался Сигизмунд.
Летом 1518 года Василий III возобновил активные боевые действия. Группы войск устремились от Великих Лук — к Полоцку, от Белой — к Витебску, от Смоленска и Стародуба — в Поднепровье.
Витебск выдержал длительную осаду.
Полоцк осаждали князь Василий Шуйский (новгородский наместник) с новгородскими полками и большим числом пушек, и брат его Иван Шуйский (псковский наместник) с псковскими полками. Они вели орудийный обстрел укреплений. На помощь к осаждавшим вскоре прибыл отряд князя Михаила Кислицы. Осада была упорной, на артиллерийский огонь московитов полочане отвечали огнем пищалей со стен и башен: «Начата Новогородскими и Псковскими пушками бити город, а полочане из посада из заострожья много бишася». Гарнизон Полоцка отбил все приступы, а в лагере московитов вскоре возник голод.
Отряд «детей боярских» был отправлен на стругах на фуражировку. Когда они сошли на берег в прибрежной деревне, литвинский воевода Волынец внезапно захватил их струги. Московиты кинулись назад к Двине и попытались переплыть ее вплавь, при этом многие утонули. После этого случая Шуйский снял осаду и увел войска от Полоцка.
В других местах московские отряды доходили до Слуцка, Минска и даже до Новогрудка, но везде получили достойный отпор и убрались восвояси, ничего не добившись, если не считать причиненных ими разрушений.
В следующем 1519 году в войну с Сигизмундом на стороне Москвы вступил Тевтонский орден. А в июле на Киевщину и Волынь ворвалось 30-тысячное крымское войско все того же Мехмет-Гирея. Потерпев поражение от московитов, он решил взять реванш в Литве. В битве под Соколом крымцы разбили конницу Острожского.
Используя трудный для ВКЛ момент, Василий III снова развернул наступление по трем направлениям: от Пскова (Михаил Горбатый), от Смоленска (Василий Шуйский), от Стародуба-Северского (Семен Курбский). Сжигая на своем пути города и деревни, захватывая мирных жителей в плен, они за месяц сходили к Полоцку, Витебску, Орше, Могилеву и Менску (Минску), взяли Крево, дошли до Ошмян и Медников. Нижний замок в Витебске московиты взяли, при этом погибло много жителей. Остальные отсиделись в Верхнем замке. Князь Михаил Кислица ходил под Молодечно и другие городки, и, как выразился летописец, «вышли назад к Смоленску все сохраненные Богом». Последней акцией Василия III в этой войне стал рейд воеводы В. Годунова в феврале 1520 года к Полоцку и Витебску.
Глубокое вторжение противника на территорию Литвы с севера, востока и юга заставило Сигизмунда I согласиться на перемирие. 2 сентября 1520 года в Москве стороны подписали перемирие на год.
Весь 1521 год прошел в новых переговорах, и в конце 1522 года удалось заключить новое перемирие на пять лет. Это удалось сделать благодаря двум крупным успехам короля и великого князя Сигизмунда. Во-первых, он одержал ряд побед над тевтонцами. Во-вторых, заключил новый договор все с тем же крымским ханом Мехмет-Гиреем (в русских источниках его называют также Магмет-Гирей и Мухаммед-Гирей).
Летом 1521 года хан Мехмет-Гирей пошел мстить Москве за свое поражение в 1517 году. Вместе с казанскими татарами он дошел до самой Москвы, грабя и разоряя захваченные земли. Татары везде произвели огромные опустошения, увели с собой более 100 тысяч человек, которых затем продали в рабство. Василию III пришлось подписать договор, по которому он обязался бессрочно платить дань Крыму и Казани. Правда, вскоре эту грамоту обманным путем выманил у хана рязанский наместник великого князя И. В. Хабар.
Заключив мир с Литвой, Москва немедленно перенесла свои главные усилия на борьбу с Казанским ханством. Но описание перипетий этой борьбы и пресловутых Казанских походов не входит в наши задачи.
Согласно перемирию 1522 года, Смоленск с окрестными землями все же остался за Москвой, однако и многочисленные пленники, взятые под Оршей, остались в Литве. Вплоть до смерти Василия III в 1533 году «вечный мир» так и не был подписан, его заменяли перемирия от 25 декабря 1526 и от 24 марта 1532 годов.
Покорение московитами Рязани
(1517 г.)
Захватив у Литвы изрядный кусок, Василий III обратил свой алчный взор на Юг. Там находилась Рязань — все еще независимое княжество, хотя треть ее городов ее, вотчина умершего в 1503 году князя Федора Васильевича (брата Ивана), уже перешла к Василию III, вследствие чего он добавил к своему титулу слова «князь Рязанский». Там же на Юге князья Северский и Стародубский (или Черниговский), считаясь вассалами Московского государя, сохраняли всю полноту власти в пределах своих владений. Василий ждал лишь удобного повода к уничтожению этих последних остатков удельной вольницы.
Агриппина, вдова князя Ивана Васильевича, была дочерью литвинского князя Федора Бабича из рода Друцких. Она несколько лет правила в Рязани от имени своего малолетнего сына Ивана Ивановича. Василий III не трогал женщину, ибо она во всем повиновалась ему как своему сеньору. Но сын, достигнув юношеского возраста, решил отказаться от опеки не только матери, но и великого князя Московского: то есть захотел править совершенно самостоятельно, как его предки. Вокруг него объединились бояре, стремившиеся восстановить прежнюю мощь и территориальную целостность Рязанской земли.
О своих намерениях Иван официально уведомил Василия, а заодно, в поисках гарантий независимости, вступил в переговоры о заключении союза с крымским ханом Мехмет-Гиреем и решил жениться на его дочери.
Узнав об этом, Василий велел ему приехать в Москву: князь Иван долго не ехал. Но потом, поддавшись уговорам своего боярина Симеона Коробьина (или Крубина), в 1517 году все же явился к Василию. Тот обвинил его в «неблагодарности», в «измене», в дружбе со злодеями Москвы (имея в виду крымчаков), велел взять под стражу, занял своими войсками Рязанское княжество, а княгиню Агриппину в 1520 году сослал в монастырь.
Когда четыре года спустя хан Мехмет-Гирей вторгся в московские пределы и подошел к Москве, князь Иван, воспользовавшись общим смятением, сумел бежать из Москвы в район Переяславля. Там он быстро собрал вокруг себя часть своих сторонников из числа рязанских бояр. С одним из них (Дмитрием Сунбудовым) князь Иван отправил грамоту в Рязань, с призывом идти к Переяславлю, назначенному местом сбора. Однако Сунбулова и его спутников схватили московские воеводы. Под пытками они признались, что среди рязанского боярства как в самой Рязани, так и в Москве многие поддерживают Ивана.
После этого рязанский князь некоторое время скрывался в окрестностях Рязани, пытаясь поднять своих бывших вассалов на войну против Москвы. Потерпев неудачу, он бежал в Литву, к великому князю Сигизмунду I. Литовский государь дал ему в удел Ковенский повет Трокского воеводства. Иван жил в местечке Стоклишки. При нем находились дружинники, большая свита и много слуг. Он охотился, пировал, ссорился с соседями, занимал деньги у местных евреев, в общем, вел образ жизни, аналогичный литвинским магнатам. Князь умер в 1535 году, в возрасте около 40 лет…
Так утратила свою независимость Рязань, которая около четырех столетий была независимым княжеством. В момент присоединения к Москве она считалась лучшей и богатейшей из всех областей государства Московского, ибо лежала на торговом пути к Азову и Кафе (Феодосии), изобиловала медом, птицей, зверем, рыбой, но особенно хлебом (ее нивы, по выражению авторов XVI века, казались густым лесом). Рязанцы славились своим воинским духом.[88] Поэтому, чтобы господствовать над ними, Василий приказал всех тех бояр и дворян, кто слыли сторонниками свергнутого Ивана Ивановича, переселить в другие области Московского государства.
Победа Польши над тевтонцами
(1519–1521 гг.)
Как уже сказано выше, в 1519–1521 годах между Польским королевством и Тевтонским орденом вновь шла война.
Формальным поводом для нее стал отказ Альбрехта Бранденбургского (1490–1568), гроссмейстера Ордена с конца 1510 года, дать клятву в вассальной верности польскому королю. Но в действительности, Василий III послал Альбрехту деньги (60 тысяч золотых), чтобы он нанял себе солдат и ударил в спину королю и великому князю Сигизмунду I. Однако Орден в ходе двухлетней кампании потерпел поражение в нескольких сражениях и запросил мира.
В это же время Альбрехт познакомился с Мартином Лютером и Филиппом Меланхтоном, лидерами церковной Реформации в Германии. Он воодушевился их идеями и решил ввести лютеранство в Пруссии. Альбрехт в апреле 1525 года заключил договор с Сигизмундом I, по которому орден был превращен в светское государство — герцогство Пруссия (вассальное по отношению к Польше), а сам Альбрехт смог передать власть по наследству. Государственной религией герцогства стало лютеранство.
Еще позже король Сигизмунд II Август признал за бранденбургскими маркграфами право наследования прусского престола в случае прекращения в Пруссии династической линии Альбрехта. Так поляки собственными руками создали реальную угрозу объединения в руках одной династии герцогства Прусского и маркграфства Бранденбургского, с двух сторон охватывавших польские владения на Балтике.
И действительно, в 1618 году, при короле Речи Посполитой Сигизмунде III Ваза, такое объединение состоялось. Возникло Бранденбургско-Прусское курфюрство (великое княжество), которое в 1701 году объявило себя Прусским королевством.
Правление Елены Глинской и Василия Шуйского
(1533-1538 гг.)
Следует сказать несколько слов о судьбе одного из важных персонажей русско-литовских войн — князе Михаиле Елинском. Как уже говорилось, после неудачного побега в Литву Елинского отправили в заточение. Из тюрьмы его вызволил случай.
В 1525 году великому князю московскому исполнилось уже 46 лет, а детей у него не было. Тем временем ему приглянулась юная красавица (13 лет!), княжна Елена Васильевна Глинская (1512–1538). И тогда Василий III решил развестись со своей женой, великой княгиней Соломонией (или Соломонидой) Юрьевной, урожденной княжной Сабуровой, с которой состоял в браке с 1505 года. Официальной причиной для развода послужило бесплодие Соломонии, хотя, если судить по дальнейшим событиям, бесплодным скорее всего был Василий.
Возникла достаточно щепетильная ситуация. Церковь в те времена, как правило, выступала против разводов. Но московский митрополит Даниил оказался человеком понятливым. Он стал вести речи о том, что бесплодную смоковницу следует исторгнуть из сада. После нескольких месяцев демагогии и лицемерия 29 ноября 1525 года несчастную женщину увезли в женский Рождественский монастырь на Трубе, где насильно постригли в монахини под именем Софии.
Соломония не хотела в монахини. Она билась, кричала, плакала, сорвала с себя монашеский куколь и топтала его ногами. Тогда дворецкий, тверской боярин Иван Шигона прямо в церкви отстегал княгиню плетью, чем сломил ее сопротивление. Затем свежеиспеченную «сестру Софию» посадили в возок и под крепким караулом отвезли в Суздаль, в женский Покровский монастырь.
Ну, а Василий Иванович вскоре (21 января 1526 года) женился на Елене Глинской. Бояре не возражали, ибо она идеально им подходила: отец в могиле, дядя в опале, братья почти дети. Все были уверены, что этот брак сохранит «статус-кво» при дворе. Все же бояре Захарьины, Шуйские и Горбатые попросили, дабы угодить новой великой княгине, выпустить из темницы ее дядю Михаила Львовича Глинского. Василий Иванович согласился. В феврале 1527 года Михаил вышел на свободу и получил «в кормление» город Стародуб Ряполовский. Позже, в 1530 году, он успешно командовал конным войском в сражении с татарами за Казань.
Ради молодой жены Василий III отступил от старых русских обычаев и первым из московских князей сбрил бороду, хотя московиты считали ее (бороду) «образом, человеку от Бога дарованным». Летописец сообщает, что великий князь «возлюбил» Елену «лепоты ради лица и благообразна возраста, наипаче ж целомудрия ради». Но прошел год после свадьбы, затем второй, а у Елены признаков беременности не появлялось. Великокняжеская чета зачастила по монастырям.
И вот 25 августа 1530 года, то есть спустя четыре с лишним года после замужества, Елена родила сына Ивана. Появление долгожданного наследника престола Василий III встретил с огромной радостью. Еще через два года, 30 октября 1532 года, родился второй сын — Юрий.[89] Возможно, помогли молитвы монахов. Однако у современников на этот счет было иное мнение. Пошли разговоры о молодом воеводе Иване Федоровиче Овчине-Телепнёве-Оболенском. Ивана свела с Еленой родная сестра Ивана, Аграфена (в замужестве Челяднина), приближенная («мамка») великой княгини.
В сентябре 1533 года на левом бедре князя Василия, поехавшего на охоту к Волоку Ламскому появился фурункул. Методы лечения оказались неверными, в ночь с 3 на 4 декабря 1533 года великий князь Василий III скончался в муках, видимо, от заражения крови. Не прошло и 40 дней после его смерти, как у великой княгини появился фаворит — Иван Овчина. В начале января 1534 года Овчина по указу Елены стал боярином.
Молодая вдова и ее любовник стали единолично править страной. Главным методом управления у них были репрессии. Уже 11 декабря, т. е. спустя неделю, после смерти Василия III, его брат Юрий, князь Дмитровский, был арестован вместе со своими боярами в Москве, куда приехал на похороны брата. Князя Юрия заключили в тот же подвал, где уморили несчастного внука Ивана III — Дмитрия. Юрий провел здесь два с половиной года и умер от голода в августе 1536 года.
Возвышение Овчины сильно огорчило дядю великой княгини Михаила Львовича Глинского, которого Василий III назначил главным опекуном при младенце Иване, и который надеялся править от его имени. Однако Елена предпочла фаворита дяде. По ее повелению в августе 1534 года Михаила Глинского схватили, ослепили, заковали в цепи и заключили в ту же темницу, где он находился в 1514–1527 гг. Спустя несколько недель князь умер от голода: по приказу любящей племянницы его не кормили.
Был взят под стражу и сподвижник князя Михаила, боярин Михаил Воронцов. Сразу же после ареста Глинского и Воронцова, их друзья и сторонники, князья Семен Вельский и Иван Ляцкий, опасаясь за свою жизнь, бежали в Литву. Тогда Елена приказала схватить и заточить князя Ивана Вельского, брата Семена, а также князя Ивана Воротынского, вместе с их детьми.
Напуганный судьбой старшего брата, князь Андрей Иванович Старицкий решил бежать в Литву. Весной 1537 года он со своей семьей и всем двором отправился в путь. Но дорогу ему преградили московские полки под командованием Ивана Телепнева-Овчины. Не имея достаточных сил для сражения, Андрей понадеялся на обещание Овчины, что Елена опалы на него не наложит и с повинной поехал в Москву. Увы! Он сразу же оказался за решеткой. При этом его не только заковали в цепи, но и одели на него какую-то «тяжелую шляпу железную». Эта «шляпа» оказалась более смертоносной, чем знаменитая французская «железная маска» времен Людовика XIV. В ней узник прожил менее полугода.