Князья-сюзерены решили помочь половцам. «Луче ны бы есть прията я на чюжой земл?, нежели на своей». Им удалось собрать огромное войско, состоявшее из киевских, смоленских, галичских, волынских, чернигово-северских, курских и владимиро-суздальских полков. Ипатьевская летопись сообщает, что у Хортицы собрались «невиданьная рати, и сущий с ними конници». Большие силы собрали также и половцы.
Накануне битвы монголо-татары попытались расколоть союз русских и половцев. Прибывшие к великому киевскому князю послы уверяли, что хан их с русскими никакой вражды не имеет и пришли они не на русские земли, но имеют войну с половцами, конюхами монголо-татар. На совете русских князей решено было не соблазняться этим предложением, коварство которого являлось слишком очевидным.
Первое столкновение с авангардными силами монголов объединенные русско-половецкие полки выиграли. Ибн ал Асир сообщил, что «возгорелось в урусах и кипчаках желание разбить татар: они думали, что те отступили из страха и по слабости, не желая сражаться с ними, и поэтому стремительно преследовали татар. Татары все отступали, а те гнались по следам 12 дней».
Но это была уловка татар. Не дав русским и половцам приготовиться к битве, они развернули против них свои основные силы и перешли в наступление. Битва на реке Калке 31 мая 1223 г. закончилась сокрушительным поражением русских и половцев. Несогласованность действий князей-сюзеренов, неодновременное вступление в бой русских полков, отсутствие стойкости половцев имело губительные последствия. Не спасли положения храбрость и героизм русских воинов (особенно отличился 18-летний галичский князь Данило Романович). В битве на Калке погибло шесть князей, по летописным данным, из простых воинов вернулся только каждый десятый, а количество убитых киевлян достигло 10 тыс.
Битва на Калке стала переломным моментом в история Руси. Она не только значительно ослабила силы русских княжеств, но и посеяла на Руси панику и неуверенность. Не случайно летописцы все чаще отмечают загадочные явления природы, считая их знамением будущих несчастий. В памяти русского народа битва на Калке осталась как трагическое событие, после которого «Русская земля сидит невеселая». Народный эпос именно с ней связывал гибель русских богатырей, отдавших жизнь за Родину.
Большие потери понесли в этой битве и монголы. Дойдя до Новгорода-Святополча на Днепре и разрушив по пути поросские и поднепровские города-крепости, они не решились идти на Киев и повернули назад. Не исключено, что продолжение похода на запад еще не входило в планы Чингизхана.
После смерти Чингизхана власть перешла к его сыновьям. Великий хан Угедей и его ближайшие советники разработали план новых завоеваний. На курултае 1235 г., согласино свидетельству персидского историка Джувейни, «состоялось решение завладеть странами Булгара, Асов и Руси, которые находились по соседству становища Бату, не были еще покорены и гордились своей многочисленностью». Общемонгольский поход на запад должен был возглавить внук Чингизхана Батый, в помощь которому придавались силы большинства чингизидов — Менгу-хана, Гююк-хана, Бучека, Кулькана, Монкэ, Байдара, Тунгута, Бюджика и даже Субедея, одного из «четырех свирепых псов Чингизхана», отозванного из Китая.
В течение осени 1236 — весны 1237 г. монголо-татары завоевали Волжскую Булгарию. Русский летописец так прокомментировал это событие: «Тое же осени придоша от восточные страны в Болгарьскую землю безбожнии Татары, и взяша славный Великый город Болгарськии и избиша оружьем от старца и до унаго и до сущаго младенца, и взяша товара множество, а город ихъ пожгоша огнем, и всю землю ихъ плениша».
К осени 1237 г. монгольские «облавы» прошли по землям кипчаков и аланов, затем были разгромлены буртасы, мокша, мордва. На очереди был поход на Северо-Восточную Русь, и с этой целью у ее границ монголы сосредоточили огромное войско. Русские летописцы не приводят его абсолютных цифр, но отмечают, что монголо-татары шли «в силе тяжце», «бесчислена множество, яко прузи траву поедающе». Плано Карпини исчислял войско Батыя, осаждавшее Киев, в 600 тыс. человек. Венгерский летописец Симон полагал, что к границам Венгрии пришло 500 тыс. монгольских воинов. Исследователи называют цифры от 150 до 300 тыс. Даже если предположить, что реальной является минимальная из этих цифр, то и в этом случае армия Батыя представляется огромной по масштабам Средневековья. Имея многолетний опыт ведения военных действий и объединенная единым командованием, она намного превосходила силы тех народов и государств, куда направлялось острие монгольских ударов. В Китае монголы познакомились с приемами осады городов с использованием новейшей по тем временам осадной техники — таранов, метательных машин, «греческого огня». Яркое представление о характере военной техники монголо-татар дает сообщение д’Оссона в «Истории монголов» об осаде города Нишабур в Средней Азии. Было использовано 3000 баллист, 300 катапульт, 700 машин для метания горшков с нефтью, 400 лестниц, 2500 возов камней. Кроме того, в монгольском войске было много китайских военных инженеров.
В исторической литературе со времен С. М. Соловьева бытует мнение, что русские княжества в случае опасности могли выставить примерно 100 тыс. воинов. Если учесть, что общий демографический потенциал Руси накануне монголо-татарского вторжения равнялся примерно 12 млн человек, то цифра эта не кажется оптимальной. Теоретически она могла быть значительно большей, но практически сделать это было чрезвычайно сложно. Единого воинского резерва на Руси не было, а феодальная раздробленность княжеств исключала возможность быстрой концентрации войск в одном месте и на одном направлении. К тому же Русь, по-видимому, действительно уступала монголо-татарам в количестве и качестве профессионального войска. Ополченцы не могли успешно противостоять хорошо обученным монгольским воинам.
Исследователи отмечают еще одну особенность военного искусства монголов. Будущие завоевательные походы ими тщательно планировались и обеспечивались детальными разведывательными данными. Для этих целей использовались многочисленные посольства в сопредельные и дальние страны. Относительно письма, обнаруженного у задержанных в Суздале князем Юрием Всеволодовичем монгольских послов, которые направлялись к венгерскому королю Беле IV, Батый писал, что это уже тридцатое посольство, снаряженное им к королю Беле. Естественно, все они проходили через русские земли и собирали необходимую для военных целей информацию. Важное место отводили монголы и разведывательным военным походам по маршруту будущих тотальных «облав». К тому же каждому театру военных действий отводилась определенная пора года.
Удар по Северо-Восточной Руси пришелся на зиму 1238 гг. Рашид-ад-Дин сообщает, что он не был спонтанным; решение о нем принималось на курултае всех монгольских ханов. Судя по письменным источникам, вторжение монголов в пределы Северо-Восточной Руси не было неожиданным и для русских князей. Концентрация монгольских войск у юго-восточных границ земли не могла остаться незамеченной. Венгерский монах Юлиан из разговора с суздальским князем узнал, что «татары днем и ночью совещаются, как бы прийти и захватить королевство венгров-христиан». О готовящемся нападении монголов сообщали русским князьям и беженцы из порубежных областей, которые массово хлынули в глубинные районы Руси. И все же приходится констатировать, что русские князья так и не сумели подготовиться к отражению врага.
Первым на пути монголов оказалось Рязанское княжество. Безуспешно Юрий Рязанский обращался за помощью в Чернигов и Владимир. Он ее так и не получил. В битве неподалеку от реки Воронеж рязанские дружины были разгромлены. «Повесть о разорении Рязани Батыем» сообщает о кровопролитной сече, в которой победа монголам далась нелегко. «Едва одолеша их (рязанские, муромские и пронские дружины. — П. Т.) сильные полки татарскиа». Один за другим пали города Пронск, Белгород, Ижеславец. 16 декабря 1237 г. объединенные силы монголо-татар осадили столицу княжества Рязань. По сообщению Рашид-ад-Дина, у ее стен были Батый, Орда, Гююк-хан, Менгу-хан, Кулькан, Кадан и Бури. Шесть дней осажденные удерживали город, но 21 декабря он был взят монголами и подвергнут страшному разгрому. Суздальский летописец, а также автор «Повести о разорении Рязани Батыем» рисует страшную картину гибели Рязани. «Множество мертвых лежаша, а град разорен, земля пуста, церкви пожжены […] только дым и земля и пепел» [222].
Многолетние археологические раскопки Старой Рязани подтвердили сообщения очевидцев о страшной трагедии города в декабре 1237 г. Вся территория городища была перекрыта толстым слоем пожарища, под обломками сгоревших домов лежали трупы рязанцев. Следы увечий на черепах и костях свидетельствовали о насильственной смерти.
От Рязани вражеские полчища устремились к Коломне и Москве. По пути были разграблены города Ольгов, Переяславль-Рязанский и др. Войско Юрия Всеволодовича в битве под Коломной потерпело поражение, хотя и изрядно потрепало монгольские полки. Летописи отмечают, что у Коломны «бысть сеча велика». Рашид-ад-Дин дополняет эти сведения сообщением о ранении и смерти одного из чингизидов — Кулькана. Битва у Коломны явилась одной из крупнейших в кампании 1237 г. Объединенные владимирские силы не смогли преградить путь монголам к столице Северо-Восточной Руси.
От Коломны орды Батыя устремились к Москве. Как сообщает мусульманский историк Джувейни, она в 1238 г. была уже крупным городом. «Они направились в страну русов и покорили ее области до города Москвы, где число народа, как мурашки и саранча. Та страна такими лесами и дубравами покрыта, что там и змея не проползет. Ханы татарские напали на город со всех сторон. Сначала с каждой стороны проложили дорогу такой ширины, чтобы по ней могли пройти три или четыре воза. Поставив против стен метательные машины, и в несколько дней ничего от города не оставили, кроме его имени» [223].
Сообщение Джувейни совпадает с летописью, в которой говорится, что москвичи, возглавляемые воеводой Филиппом Нятко, стойко боролись, но были побеждены и перебиты «от старца и до сущего младенца» [224]. Юный московский князь Владимир Юрьевич был пленен татарами.
В начале февраля 1238 г. Батый привел войска к Владимиру, до этого овладев Суздалем. Предложение о добровольной сдаче города было решительно отвергнуто владимирцами. Покинутые своим князем Юрием Всеволодовичем, они героически защищали город от объединенных монгольских полчищ, но удержать его не смогли. Стенобитные машины в нескольких местах разрушили городские стены, куда и устремились штурмующие. Город заполыхал пожарами. Монголо-татары устроили жестокую резню. В соборном Успенском храме, согласно летописцу, они живьем сожгли великокняжескую семью и «множество бояр и народа».
Вслед за Владимиром пали города Ростов, Углич, Ярославль, Юрьев-Польский, Переяславль-Залесский, Кашин, Тверь, Торжок, Городец, Кострома. На реке Сити передовые отряды монголо-татар под водительством Бурундая настигли войска великого князя Юрия Всеволодовича. Состоялась новая битва. «И бысть сеча зла», отметил летописец. Захваченные врасплох, полки Юрия Всеволодовича смешались перед ударом монгольской конницы и были опрокинуты. На поле боя полегло множество русских воинов; в сражении пали князья Юрий и Святослав Всеволодовичи.
В верховьях Оки монголы встретили ожесточенное сопротивление небольшой крепости Козельск. Несмотря на малолетство своего князя Василька и требование монголов сдать город, козельчане решили защищаться. Летописец расценивает это решение как проявление «крепкодушного ума». Семь недель продолжалась героическая оборона Козельска. Козельчане уничтожили около 4 тыс. монголов, но отстоять город не смогли. Подведя к нему осадную технику, войска Кадана и Бури разбили городские стены и ворвались в Козельск. Батый приказал убить всех его жителей, «не пощад? отъ отрочатъ до ссущих молоко». Князь Васильке, по преданию, утонул в крови. Город Козельск Батый назвал «злым городом».
После падения Твери и Торжка перед монголами открывался путь на Новгород. Но, не дойдя до него 100 верст, у Игнач-Креста они неожиданно повернули на юг, пройдя по восточным землям Смоленского и Черниговского княжеств в половецкие степи. По-разному объясняли исследователи этот «уход» татаро-монголов на юг. Наиболее реальным представляется мнение о том, что уставшие и сильно потрепанные монгольские войска нуждались в длительном восстановлении своих сил. К тому же, начиналась весенняя распутица, которая в условиях новгородских лесов и болот представляла для монгольской конницы непреодолимую преграду. Новгород и другие северные и северо-западные русские города и земли избежали печальной участи Северо-Восточной Руси.
Принято считать, что история не знает сослагательного наклонения и невозможно ответить на вопрос, каким было бы дальнейшее развитие древнерусских городов, не подвергнись они монгольскому разгрому? В данном случае этот тезис не безусловный. Пример с Новгородом демонстрирует другую, более благоприятную историческую альтернативу русской истории.
К средине лета 1238 г. Батый с войском вышел в Придонье. Здесь, между Волгой и Доном, находились основные его кочевья. Передышка от трудного похода в Северо-Восточную Русь была использована для восстановления боеспособности войска, а также для локальных сражений с половцами, аланами, черкесами.
Весной 1239 г. Батый возобновил завоевательные походы на Русь. Объектом нападения стали Переяславльское и Черниговское княжества. В начале марта монголы появились у стен Переяславля — сильной южнорусской крепости, имевшей многовековой опыт борьбы с кочевниками. На этот раз порубежной твердыне не удалось отстоять свою неприкосновенность. После непродолжительной осады город был взят монголами, разрушен и сожжен. «И взять градь Переяславль копьемъ, — писал летописец, — изби вс? и церковь архангела Михаила скруша, и сосуды церьковьныя бещисленые златыа и драгого каменья взять, и епископа преподобного Семеона убиша» [225]. Не только Михайловский храм, но и все другие церкви Переяславля были разрушены, укрепления сожжены, а защитники города истреблены или взяты в плен.
В пламени пожаров погибли многие населенные пункты в окрестностях Переяславля.
Осенью 1239 г. монголо-татары вторглись в пределы Черниговской земли и вскоре осадили столицу княжества, попытка князя Мстислава Глебовича прийти на помощь осажденному Чернигову не увенчалась успехом: под стенами города «побежден бысть Мьстиславъ и множество от вой его избиенымъ бысть». Защитники Чернигова «со града метаху на Татаръ камение съ стенъ за полтора перестрела, а камение яко же можаху четыре человеки силнии подъяти» [226]. После длительной осады и отчаянных сражений на стенах крепости монголам удалось все же овладеть городом. Случилось это, как явствует из сообщений Псковской первой летописи, 18 октября 1239 г. Город был сожжен, люди истреблены, монастыри и храмы разграблены. До сих пор археологи обнаруживают следы этого страшного разгрома. Город восстановился в древнерусских пределах только к XVIII в. [227]
От Чернигова монголы двинулись на восток по Десне и дальше — по Сейму. Ими были разрушены и сожжены города Путивль, Глухов, Вырь, Рыльск, Новгород-Северский и другие.
На север от столицы княжества завоеватели, вероятно, не пошли, а под началом Менгу-хана направились к древней столице Руси Киеву. От города их отделял только Днепр. Любуясь красотой и величием Киева, Менгу-хан направил туда своих послов с предложением добровольной его сдачи. Как замечает летописец, монголы хотели «прельстить» киевлян, но те не только отвергли их предложения, но и убили послов. Оскорбленный Менгу-хан не решился на штурм Киева и увел свои войска в пределы улуса Джучи. Возможно, для овладения таким большим городом и первоклассной по тем временам крепостью у него не было сил, а возможно, битва за Киев еще не входила в планы монгольских ханов.
Разорение Черниговского и Переяславльского княжеств в 1239 г. стало своеобразной прелюдией к большому походу на Южную Русь и страны Центральной Европы.
К сожалению, ни в Киеве, ни в других южнорусских городах не была оценена должной мерой нависшая опасность. Великий киевский князь Михаил Всеволодович вместо того, чтобы возглавить борьбу Южной Руси с монголо-татарами, бежал в Венгрию. Некоторые исследователи полагали, что он отправился туда за помощью, но летописная фраза: «Михаилъ б?жа по сыну своемь передъ Татары во Угры» [228], не дает для этого никаких оснований. Более того, когда Данило Романович в ответ на обещание впредь не враждовать с галичским князем предложил Михаилу вернуться в Киев, тот не захотел этим воспользоваться. «Михаилъ же, за страхь Татарськыи не см? ити Киеву» [229].