Андрей Николаевич (несколько опешив). Тебе?! Когда?.. Зачем?
Татьяна (смотрит на него). Мы женщины, Андрей, две женщины в одном доме...
Андрей Николаевич. Я понимаю... Подруг у нее не было никогда. По возвращении мы получили две смежные комнатки в коммуналке, где в первое время она боялась даже выйти в туалет... Боялась, что Максима во дворе просто затравят. Попробовали. Но Макс вырос в таких диких трущобах, что в двенадцать лет не боялся уже ни черта:
ни кулака, ни ножа, ни кастета - так что от него быстро отстали. А потом я напечатал свой первый роман, который начал писать еще там... И сразу гонорар, премия, пресса, фильм!.. И тогда мы купили этот дом... Собственный дом.
Американская мечта.
Пауза.
Андрей Николаевич (смотрит в сад). Там, на окраине Буэнос-Айреса, работая автомехаником, я мечтал о доме на берегу Ладоги... Я не верил в то, что мы когда-нибудь сможем вернуться, я ведь здесь видел такое... В детстве. Голод на Украине... Не хочу вспоминать... Рассказывал тамошним соотчичам - не верили...
Плакали, пили виски и - не верили. А ты говоришь: расскажи Антону свою жизнь!
Смешно, ей-богу!.. (Смеется.) У него своя американская мечта, у нас у всех это в крови...
Татьяна. Что?
Андрей Николаевич (взволнованно, меряя галерею широкими шагами). Мечтательность, Таня! Нас ведь на этом и поймали! И опять ловят, причем весьма успешно - уверяю тебя!.. Вплоть до того, что я иногда ловлю себя на мысли, что готов подписаться под самыми радикальными пунктами самых крайних партий, точнее, одной, самой популярной, с этим припадочным клоуном во главе... Вольфович - Вульфович - Wolf
- волк-оборотень - человек-миф!.. Гениальный имидж!.. Свет? Музыка? Готовы?..
Занавес!.. Маэстро, туш!.. Марш!.. Левой!.. Левой!.. Левой!.. Даже я клюнул, Таня, как же - опять пайку дадут, опять путевки, дачки, тачки!.. Ха-ха-ха!..
(Холодный, издевательский хохот.) И это я, Таня, я, видевший фашизм в натуре, во всех видах, в полный рост... Так что клюнуть-то я клюнул, но тут же и выплюнул - не подсекли... Но каков зверь, Таня! Особенно в глазах простого народа...
Впрочем, что народ?.. Политический фантом. Мираж. Миф...
Садится в кресло, набивает трубку, раскуривает.
Татьяна (смотрит на него из глубины веранды). Мы начали говорить об Антоне...
Андрей Николаевич (слегка покачиваясь в кресле). Об Антоне... Об Антоне...
Подросток. Тинейджер. Лет пять назад надо было начинать, отправить за границу - людей посмотреть, себя показать. Ему было бы проще - не безъязыкий.
Татьяна. Нечего было показывать.
Андрей Николаевич. Не скажи!.. В таком возрасте да еще с такими данными человек представляется в собственных глазах всемогущим!.. А это гораздо важнее чужого мнения. Как там у Пруткова? Мужчина долго остается под впечатлением, производимым им на женщину! (Смеется.) Татьяна. Даже когда работаешь в ночном баре при гостинице?
Андрей Николаевич. Я до тридцати четырех лет зарабатывал на жизнь ремонтом автомобилей.
Татьяна. У тебя не было другого выхода.
Андрей Николаевич. Был.
Вопросительная пауза.
Татьяна. Уехать в Америку?
Андрей Николаевич (медленно). Мы не могли уехать в Америку.
Татьяна. Извини.
Андрей Николаевич (усмехается). Чепуха... Не за что. Но объяснить это невозможно. Это надо прожить. Этим надо пропитаться...
Татьяна. Надо ли?..
Андрей Николаевич (вздыхает). Конечно, нет. Это я так, для примера...
Пауза.
Андрей Николаевич. Да, у меня был выход... Я мечтал. После работы я забирался в брошенную голубятню, мечтал и записывал свои мечты, положив тетрадь на ящик из-под бананов...
Пауза.
Андрей Николаевич (негромко, сам с собой). Американская мечта... Американская...
Может быть, для того, чтобы понять, что такое родина, полюбить ее такой, какая она есть, надо покинуть ее, а потом вернуться?.. Истина одна, и она может открыться тебе в любой точке земного шара. Или не открыться...
Татьяна. Мы говорили об Антоне...
Андрей Николаевич (глядя перед собой). Я к этому и веду.
Татьяна (чуть настороженно). Не понимаю?..
Андрей Николаевич. Иногда мне кажется, что я занимаю в его жизни не свое место.
Татьяна молча смотрит на него.
Он чувствует ее взгляд, но не поворачивает головы.
Пауза.
Андрей Николаевич. Чужое место.
Татьяна (с легкой иронией). Вот уж не думала, что мужчины придают этому такое большое значение.
Андрей Николаевич. А женщины? Разве нет?..
Татьяна (холодно). Спроси у своей младшей сестры.
Андрей Николаевич (сухо). Это не типичный случай.
Татьяна (начинает истерически хохотать). Что?.. Как ты сказал?.. (Хохочет.) Не типичный случай?! Ой, я не могу!.. (Хохочет.) Скажу Шурочке... она... она обхохочется!.. Не типичный случай!.. О-хо-хо!..
Андрей Николаевич (резко вскакивает). Прекрати!.. Сейчас же перестань!.. Я совсем не то... Я...
Вдруг застывает на месте, прикладывает руку к груди.
Смех мгновенно обрывается.
Татьяна бросается к Андрею Николаевичу.
Татьяна (интонации профессиональной сиделки, не первый случай). Спокойно, Андрей... Ничего страшного, все хорошо, все нормально... Не напрягайся...
Садись, вот так, откинь голову, дыши... Так, хорошо...
Осторожно усаживает Андрея Николаевича в кресло.
Во время предыдущей сцены на небе сгущались тучи, и сейчас на галерее и на веранде заметно потемнело.
Андрей Николаевич (бормочет, в его голосе слышатся дребезжащие старческие нотки). Ничего, Танюша, ничего, бывает... Перед грозой... Давление...
Татьяна. И давление мы сейчас измерим... Ты только сиди спокойно, не нервничай...
Андрей Николаевич откидывает голову на спинку кресла, закрывает глаза.
Андрей Николаевич (настойчиво). Я спокоен... Я абсолютно спокоен... Мне плевать... (Сквозь зубы.) Гори оно все ясным огнем!.. (С нарастающей яростью в голосе.) Пошли они все к чертовой матери!..
Татьяна (гладит его по голове). Все хорошо, Андрюша, все хорошо...
Андрей Николаевич (не открывая глаз, слабым голосом). Воры... Негодяи...
Подонки...
На галерею из сада поднимается Максим, напевая или насвистывая мелодию из фильма "Генералы песчаных карьеров". Издалека доносится протяжный раскат грома. При виде Татьяны, хлопочущей над Андреем Николаевичем, резко обрывает мотив. Татьяна жестом дает ему понять, что все, в общем-то, не так страшно.
Берется за одну ручку кресла, Максим за другую.
Тянут кресло с Андреем Николаевичем на веранду.
Андрей Николаевич (бормочет). Кто я для него?.. Слабый старик. Больной человек.
Инвалид. Одной ногой в могиле... Прошлое не в счет... Не было... Ничего не было...
Ослепительная вспышка молнии над садом.
Оглушительный раскат грома. Первые капли дождя.
Максим (облегченно). Наконец-то!..
Татьяна. Слава тебе, господи!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Декорация та же. Гроза кончается. Отдаленные раскаты грома, редкие вспышки молнии, тихий шелест дождя.
Андрей Николаевич сидит у стола в кресле-качалке, Татьяна измеряет ему давление.
Максим в холле в глубине сцены импровизирует на пианино.
Легкая джазовая мелодия.
Андрей Николаевич (ни к кому не обращаясь). Мерзавцы!..
Татьяна (качает грушу). Мерзавцы, мерзавцы...
Андрей Николаевич. Негодяи!.. Паразиты!.. Наука гибнет... Армия?.. Это не армия
- это сброд!.. Мародеры... Убийцы... Воры...
Максим (громко, из холла, не переставая играть). Ты, дядюшка, как всегда прав, и сейчас, может быть, прав более, чем когда-либо...
Андрей Николаевич (возбужденно). Вся беда России в том, что это очень богатая страна, невероятно богатая, фантастически!..
Максим (подхватывает). И в ней всегда было легче и выгоднее украсть, чем сделать...
Андрей Николаевич (делает попытку встать). Вот-вот, именно так!..
Татьяна (строгим тоном). Сидеть!
Андрей Николаевич (послушно возвращается в кресло). Украсть что-то готовое, сотворенное самой природой и по недосмотру Божию отданное в грубые хамские лапы... Чернобыль. Ящик Пандоры...
Максим (веселится за пианино, при свечах). Бесплатный сыр бывает... э-э-э...
только... э-э-э... в мышеловка-ах!.. Если ты такой умник... йе-йе!.. то где же тогда твои дэ-энэжки?.. Йе-йе!.. Йо-хо-хо!.. My darling!.. My pretty girl!..
Татьяна. А Кулибин?.. Циолковский?..
Максим (оглушительно, раскатисто хохочет). Кибальчич, Желябов и Софья Перовская!.. Тра-та-та-та-та-та!..
Лупит по клавишам так, словно поливает из пулемета.
Андрей Николаевич (во весь голос). Циолковский хотел воскресить всех покойников и вывезти их на Луну!.. Шучу.
Максим (перестает играть). Всех-то зачем? В земле столько всякой сволочи зарыто...
Встает, выходит на веранду, ковшом заливает воду в самовар, втыкает вилку в розетку.
Татьяна. Сто семьдесят на сто тридцать.
Собирает прибор.
Максим. На Луну... Мало того, что Землю засрали...
Татьяна. Макс!..
Максим (сокрушенно). Ай-ай-ай!.. Прошу прощения! Живу здесь тридцать пять лет и никак не могу привыкнуть к этому словесному ханжеству! Нормативная и не нормативная лексика - чушь какая-то!..
Андрей Николаевич (подхватывает). И при этом переводят того же Бодлера, свободно употребляющего такое, скажем, сверхпохабное словечко, как "ля пинь"! Где в нашем государстве можно встретить такую поэзию? На заборе и на стенке общественного туалета!..
Татьяна. Сейчас такое печатают...
Максим (рассудительно). Пресса - это стены и заборы государственного здания. И если само здание превратилось в гигантских размеров сортир...
Татьяна. Да что с вами сегодня?.. Неужели нет других тем для разговора?..
Уходит через холл, унося с собой приборчик для измерения давления. Поднимается по лестнице на второй этаж.
Андрей Николаевич провожает ее взглядом и, как только она скрывается, встает, быстро наливает себе рюмку коньяка и выпивает ее.
Все это он проделывает так быстро, что Максим даже не успевает его остановить.
Максим (ошарашенно). Дядя!..
Андрей Николаевич (умиротворенно опускаясь в кресло). Когда у меня во рту смердит валидолом, я чувствую себя почти покойником.
Пауза.
Андрей Николаевич (видит разложенные на столе бумаги). А это что?.. Рукопись?..
Таня принесла?..
Максим. Да.
Андрей Николаевич. Зачем? Что им всем неймется: пишут, пишут!..
Максим. Может быть, тебе лучше полежать?
Андрей Николаевич (возмущенно). Да оставьте вы этот лазаретный тон!.. Давление!
Магнитная буря! Расположение звезд! Лунные фазы!.. Мало ли что могло повлиять?..
И каждый раз надевать похоронные личины, ходить на цыпочках, говорить шепотом?!
Максим. Ты преувеличиваешь...
Андрей Николаевич (подхватывает). Старческая мнительность, да?..
Максим (пожимает плечами). Не знаю, я не психолог.
Андрей Николаевич. Психолог... Никогда не понимал этой науки. Мнения, наблюдения, гипотезы - а как было шаманство, так и осталось... Кому-то дано, кому-то - нет, и никакие книги, теории, никакая клиническая практика здесь не при чем... То есть при чем, конечно, но для того, кому от природы дано.
Встает из кресла и осторожно, стараясь не делать резких движений, начинает прогуливаться по веранде.
Во время этой прогулки как бы ненароком приближается к бутылке с коньяком и легким непринужденным жестом наполняет свою рюмку.
В этот момент в холле появляется Татьяна.
Татьяна (устало, почти умоляюще). Андрей!..
Андрей Николаевич (быстро подвигает рюмку Максиму). А это я вот... Максиму...
Максим берет рюмку, отпивает глоток.
Андрей Николаевич (продолжает). Мою родную бабку в деревне страшно боялись...
Колдунья. А по виду не скажешь: сухонькая такая старушонка, волосики седенькие, три зуба во рту... А как-то варили мы с ней варенье во дворе на костре в медном тазу, и забежал к нам на запах соседский поросенок, так бабка глянула на него, и он на месте закрутился, упал, визгнул тоненько и сдох...
Татьяна (идет на веранду). Неужели у тебя ни на волос нет силы воли?.. Тебе все мало, да?..
Максим. Таня... Танюша, успокойся, не надо... Гроза прошла, солнышко выглянуло, все хорошо...
Татьяна. Господи, как я устала, кто бы знал!.. Иногда я хочу лечь, уснуть и уже не просыпаться... Никогда.
Долгая неловкая пауза.
Андрей Николаевич. Я перила на галерее сломал... Сегодня. Потянул легонько, а они - хрусь, и все!..
Максим. Гнилье, что ж ты хочешь...
Андрей Николаевич. Я?.. Я уже ничего не хочу, Макс. На мой век этого бунгало хватит.
Пауза.
Андрей Николаевич. А если бы и хотел... Не могу. Не знаю даже, как подступиться... Столько лет за письменным столом, за машинкой... Совершенно отвык от ручной работы.
Максим. Чепуха... Съезжу завтра на лесопилку, привезу доски, и начнем мы с тобой потихоньку приводить наше жилище в божеский вид... Антона привлечем к этому делу.
Андрей Николаевич. Хорошо бы...
Максим. Ты сомневаешься в том, что это возможно?
Андрей Николаевич. Не знаю.
Татьяна. Хорошая мысль! Он, конечно, будет отговариваться занятостью, говорить, что он еле успевает отоспаться, но есть же у него совесть, в конце концов!..
Максим (смеется). Вот заодно и проверим!
Андрей Николаевич. Н-да, ты, Макс, как всегда прав! Надо что-то делать... Надо что-то делать.
Татьяна. Ну, вы как хотите, а я пойду готовить обед. (Собирается уходить, но напоследок оборачивается к Андрею Николаевичу.) Андрей, ты все понял?..
Максим?..
Они делают примирительные успокаивающие жесты: мол, все будет в порядке. Татьяна уходит.
Андрей Николаевич (поворотом головы указывая на икону). Как ты думаешь, она действительно верит во все это?
Максим (подумав, пожав плечами). По-видимому, да...
Андрей Николаевич. Член партии. Секретарь партийной организации одной из крупнейших библиотек в стране... Как они с Виктором когда-то убеждали меня в том, что надо просвещать народ, чаще выступать на заводах, ездить по провинции.
А я не люблю провинцию, терпеть не могу эти убогие, провонявшие хлоркой гостиницы, жалкие кабаки, ветхие заброшенные храмы над живописными обрывами, без куполов, без крестов, окна и врата заколочены досками...
Максим (усмехнувшись). Ты вполне мог избежать всей этой экзотики: не останавливаться в таких гостиницах, не жрать всякую отраву в местных кабаках.
Андрей Николаевич (вскидываясь). Но ведь я должен был узнать жизнь родной страны, ее народа!
Максим (смеется). Я помню, как они тебе внушали: вы так долго были вдали от родины... вы видели мир... вам есть с чем сравнить!
Андрей Николаевич (подхватывает). И я слушал и кивал головой, как мальчик в воскресной школе! Я смотрел в ее глаза и чувствовал, что готов сделать все, что угодно: опуститься на дно Марианской впадины, полететь на Марс! Я понимал, что со мной происходит, и я боялся в это поверить на шестом десятке, и вдруг такое?!
Максим (иронически). Дух дышит где хочет...
Андрей Николаевич. Не только дух.
Максим. Я помню.
Андрей Николаевич. А что теперь? Икона в углу, какие-то сомнительные паломники, посты - не понимаю!.. Ведь был нормальный человек, и вдруг на тебе: отец Димитрий сказал... отец Димитрий думает... Сомнамбула!
Максим. Ты преувеличиваешь, дядя.
Андрей Николаевич (вздыхает). Хотелось бы в это верить.
Встает, тянется к бутылке с коньяком.
Максим. Не искушал бы ты судьбу...
Андрей Николаевич (наливает рюмку). Судьба?.. В моем возрасте?.. После всего, что было?.. Чушь. (Пьет. Ходит по веранде, рассуждает как бы сам с собой.) Я пытался поверить, Макс... Ходил в церковь, ставил свечи перед иконами, выстаивал всенощные, постился, даже исповедовался отцу Димитрию!..