Когда он рассказывает о том, как человек на самом деле учится стоять, то значительный акцент делается на осознании кинестетических ощущений, и слушающий невольно сосредотачивается на своих внутренних мышечных ощущениях. Неуклюжесть попыток встать, сопровождающаяся сидением со скрещенными ногами и тому подобным, сродни той неловкости, которую мы все испытываем, обучаясь чему-то новому.
Описывая то, что ребенок испытывает, когда учится вставать и ходить, он стимулирует регрессию слушающего к младенческому возрасту. На самом деле, почти каждый, слушая эту историю, войдет в гипнотический транс, сопровождающийся регрессией. Смысловой акцент рассказа делается на том, что обучение базовым навыкам сперва происходит сознательно, а затем становится бессознательным. Когда этот рассказ используется в качестве инструмента гипнотической индукции, он провоцирует регрессию и проявление автоматизмов. Интересно заметить, что негативные утверждения (напр. «вы упали») Эриксон употребляет в прошедшем времени. Он переходит на настоящее время, чтобы дать позитивные внушения («вы меняете равновесие вашего тела»).
Этот «рассказ-установка первичного научения» полезен в начале любого терапевтического курса, поскольку возвращает человека к периоду, когда его невротических проблем еще не было, разрушая тем самым хотя бы на время его фиксированные психические установки. Он также напоминает пациенту, что хотя научение трудно или было трудным, но он может научиться, если будет настойчив. По крайней мере он знает, что теперь он может ходить без усилий.
Эриксон также указывает, что мы заложили основы и что эти основы мы возьмем с собой в будущее. Будучи еще мальчиком и живя на ферме, Эриксон всегда был озабочен посадкой урожая, который можно будет собрать в будущем. В этой истории Эриксон закладывает основы для терапии, рассказывала как люди учатся. Он лишает процесс научения угрозы и делает его интересным. Он также начинает иллюстрировать некоторые положения, к которым будет возвращаться в других рассказах, – это значит, что наблюдать он умел очень тонко. Он учился, наблюдая других. «Ты здесь для того, чтобы учиться», – подсказывает он всем смыслом своего рассказа и стимулирует «установку на обучение» – готовность учиться. Паралич лишает возможностей, и пациент имеет дело с вещами, которые парализуют. Эриксон превращает паралич в нечто полезное. Он был один, и ему не на кого было положиться, кроме самого себя, и он начал наблюдать.
Когда он говорит, что одна из его сестер могла предложить другой яблоко и забрать его обратно, имеет ли он в виду, что он сам может предложить яблоко – научение – и не дать его? Или что вы сами можете предложить нечто от себя и не давать этого? Он не предлагает той или иной конкретной идеи; то, что он хочет донести до нас) имеет много уровней смысла. И яблоко мысленно возвращает нас к Эдему – к началу, к развитию.
«И вы можете представить себе, как жадно я наблюдал.’» Здесь он подчеркивает слово «представить», «вообразить». Конечно, это показывает путь, по которому пойдет его работа с гипнозом, – это работа с образами, с воображением. Одновременно он начинает будить и концентрировать внимание слушателя.
Джефф Зиг так прокомментировал этот рассказа «Эриксон имел способность играть с вашим вниманием и со своим собственным. Он всю дорогу шутил, рассказывая свои истории. Он собирался посмеяться и вызывал вас на игру. Если вы не хотели играть, то это была ваша проблема. Он бы продолжал делать свои попытки, но он не собирался становиться объектом агрессии, если вы их отвергали. Мы пока еще коснулись только того, что лежит на поверхности. Я чувствую, что достаточно хорошо понимаю процесс работы Эриксона, и все же, начни мы с ним обсуждать, что он делал, мы бы обнаружили, что затронули только поверхностный уровень, или, может быть, чуть глубже. А он бы держал в голове два еще более глубоких уровня. Он видел эти два или три уровня, когда давал символ яблока. Это было бы так: „Что думает о яблоке маленький ребенок?“ или: „Что вы станете делать с яблоком, будь вы маленьким ребенком?“ Вы приносите яблоко учителю. И это символ благосклонности. Эриксон хорошо понимал человеческое бессознательное и знал, что если вы даете такое-то слово или символ, то можете ожидать такие-то возможные ассоциации. Наблюдая человека, вы могли ухватиться за любые ассоциации, которые давал этот человек и прослеживал их до конца. Такая глубина действительно не имеет себе равных. Итак, вы не знаете, как вы научились вставать на ноги. Но у вас есть эта информация».
Это и был один из важнейших принципов Эриксона – в процессе своего естественного развития люди выработали потенциалы, помогающие им решать проблему, средств решения которой они ищут. В этом рассказе он напоминает людям, что у них есть ресурсы, о существовании которых они еще не подозревают. Когда он использовал такие фразы, как «вся нагрузка ложилась на ваши руки, и случайно вы обнаружили, что можете переложить вес на свои ноги», то это было его способом донести свою мысль об использовании «запрограммированных случайностей» в психотерапии.
Вы создаете пациенту ситуацию, а он должен найти решение – если, конечно, он ее вообще осознает.
«Это очень сложная вещь, потому что ваши коленки будут подгибаться, а когда вы будете держать их прямо, то подведут тазобедренные суставы». Он дает «бессознательному» подсказки с помощью токах слов, как «прямо» и «вставать». Позже, когда эти слова или фразы будут введены в терапию, будет автоматически включаться целостная установка на научение и то отношение к обучению, которое было выработано.
К утру мальчик будет мертв.
Я закончил школу в 1919 году. В.августе я услышал, как трое врачей в соседней комнате говорили моей матери: «К утру мальчик умрет». (Эриксон первый раз заболел полиомиелитом, когда ему было семнадцать лет.)
Будучи нормальным ребенком, я не поверил этому. Наш сельский врач вызвал из Чикаго двоих своих коллег для консультации, и они говорили моей матери: «К утру мальчик умрет».
Я был вне себя от гнева. Подумать только, сообщить матери, что ее сын к утру будет мертв! Это неслыханно!
Когда после этого мать вошла в комнату, на ней не было лица. Она подумала, что я помешался, потому что я настоятельно просил ее передвинуть в моей комнате большой сундук так, чтобы он стоял под другим углом к кровати. Она двигала его у кровати, а я просил ее еще пододвинуть его, так и эдак, пока он не занял того положения, какого мне хотелось. Этот сундук закрывал мне пейзаж за окном, и – разрази меня гром – я не хотел умереть, не увидев заката! Я увидел его только наполовину. Я был без сознания три дня.
Я ничего не сказал моей матери. Она ничего не сказала мне.
Эриксон рассказал мне эту трогательную историю в 1970 году, когда я приехал к нему с просьбой помочь мне улучшить память на имена и воскресить в памяти детские воспоминания. Я немедленно вспомнил некоторые детские впечатления – о том, как сам боролся со страшным заболеванием, скарлатиной. Но моему желанию иметь лучшую память на имена не суждено было сбыться. Только позже я понял, что он косвенно давал мне установку принять это ограничение. Его внушение было облечено в форму рассказа о высказывании его отца на похоронах его матери.
"И на похоронах моей матери отец сказал: «Как это было прекрасно, семьдесят четыре раза отмечать годовщину свадьбы с одним человеком. Было бы еще более прекрасно отметить семьдесят пятую, но невозможно иметь все, что хочешь».
С помощью этого и предыдущего рассказов он косвенно говорит нам, что жить – это уже счастье.
Обращаясь к эпизоду с сундуком и закатом, он фактически сообщал нам одно из своих любимых указаний – как радоваться жизни, может быть даже продлять ее! «Всегда ставьте себе реально выполнимую цель в ближайшем будущем». В данном случае его целью было увидеть закат. Конечно, чтобы достичь этой цели, нужно было убрать препятствие. А поскольку Эриксон не мог сделать этого сам, то нужно было попросить мать сделать это. Знаменательно, что он не сказал ей, зачем ему нужно было сдвигать сундук. Не всегда нужно, чтобы другие знали мотивы наших действий. Но необходимо, чтобы мы имели цели – конкретные и достижимые.
Расширение.
Эриксон никогда не ждал чуда от гипноза. Тем не менее, он постоянно указывал, что мы все имеем силы, естественные силы, которые не используем. При помощи соответствующих мотивирующих внушений и указаний, часто можно эти силы применить к делу и использовать. Когда в ответ на вопрос, «полезен ли гипноз при лечении рака», он рассказал следующую историю, то прежде всего он имел в виду ценность гипноза для снижения боли. Некоторые тогда полагали, что гипноз, наряду с традиционными методами лечения, такими, как хирургия, может увеличить шансы больных на выживание.
Я думаю, что можно многое сделать. Президент государственного медицинского общества хирург направил ко мне женщину. Он оперировал ей рак матки, а затем оперировал рак толстой кишки, но уже другой природы (т. е. разновидности).
У нее развились спазмы прямой кишки. Дефекация была чрезвычайно болезненной, и она пришла к нему на прием, чтобы он медленно и постепенно расширил сфинктер. Ведь она страдала от такой ужасной боли. Он спросил меня: «Вы можете помочь этой женщине с помощью гипноза? Я не хочу делать ей третью операцию».
Итак, я погрузил ее в транс. Я сказал женщине, что у нее было два различных типа ракового заболевания; теперь она страдает болезненными спазмами заднего прохода. И это действительно очень больно, и спазм действительно надо снять. Я сказал ей, что если она возьмет автомобильную камеру, положит ее на воду в бассейне и, одев купальник, будет ежедневно плавать, сидя на камере и наслаждаясь расслабляющей обстановкой бассейна и прикосновениями воды, то расширение сфинктера будет гораздо менее болезненным. И она делала это каждый день. Врач сказал, что расширение восстанавливается неожиданно быстро, гораздо быстрее, чем обычно. Он сказал, что женщина продолжает жаловаться на боль, но тон ее голоса стал уже другим. Он считал, что она испытывает боли уже не в такой степени.
Примерно через год эта женщина приехала, обняла и поцеловала меня и рассказала, какой прекрасной стала теперь ее жизнь. Ее прямая кишка зажила, врач сказал, что там все в порядке. Он удалил оттуда опухоль. Рак не повторился.
Мысль. Эриксона состоит в том, что «расширение» будет гораздо менее болезненным, если человек предпримет какое-либо действие – например, возьмет камеру, сядет на нее и, расслабившись, будет плавать на ней в бассейне. Он создает настроение для психотерапии, которая последует дальше, наводя на мысль о том, что ее можно провести в относительно уютной атмосфере. Он также подразумевает, что она «пойдет необычно быстро, гораздо быстрее». И последняя установка, которую он создает, заключается в том, что терапия будет успешной, как она была успешной в случае с этой женщиной, хотя болезнь, от которой она страдала, часто кончается трагически. Поскольку инструкции, в данном случае домашнее средство от боли, даются в гипнозе, то они будут действовать сильнее, чем если бы давались в бодрствующем состоянии.
Эриксон мог рассказать такого рода историю, чтобы донести свою мысль до кого-нибудь из членов группы, кто, по его ощущениям, имел эмоциональные или интеллектуальные «зажимы». Он мог дать понять, что сообщение адресовано данному конкретному человеку, направляя взгляд в одну сторону, а голос в другую, или изменяя интонацию голоса, когда смотрел прямо на этого человека, или тем, что избегал на него смотреть.
Ссоры.
Бывший пациент из Филадельфии, которого я вылечил от головной боли, прислал ко мне своих дядю и тетю. Он сказал: «Эти двое ссорятся каждый день своей супружеской жизни. Очи прожили вместе уже свыше тридцати лет».
Они приехали ко мне. Я сказал: «Разве вам уже не достаточно ссор? Почему бы не начать радоваться жизни?» И с тех пор их жизнь стала очень приятной. А тетя моего бывшего пациента пыталась убедить свою сестру приехать ко мне, потому что его мать была очень несчастна.
В этом рассказе Эриксон в свойственной ему косвенной манере отвечает своим критикам, которые спрашивали его о завершении терапии и ее результатах. Он ясно дает понять, что лечение головной боли было успешным, говоря, что «бывший пациент из Филадельфии» послал к нему на прием своих дядю и тетю. Также очевидно, что их отношения изменились к лучшему, поскольку тетя почувствовала, что Эриксон может помочь ее сестре. Эриксон часто начинает рассказывать о случаях с больными, ссылаясь на предыдущего пациента, которого удалось успешно вылечить.
Этот рассказ Эриксон мог бы рассказать тогда, когда кто-то в группе внутренне спорит с ним или с самим собой. Он выделяет фразу: «Разве не достаточно вам уже ссор?»
Эта история может показаться неправдоподобной. Однако я оставляю ее здесь ради той притягательной силы, которой обладает ее простота.
Я попросил Эриксона рассказать нам побольше о той ситуации, в которой давались эти простые внушения. Сколько времени ему понадобилось, чтобы установить раппорт? Погружал ли он эту пару в гипноз?
Он ответил: «Я просто использовал транс в бодрствующем состоянии, который потом достиг чуть более глубокой степени легкого транса… Я спросил их: „Почему бы не радоваться жизни? У вас за плечами уже свыше тридцати лет ссор. Я думаю, что брак должен приносить радость. А у вас осталось не так много времени, чтобы радоваться совместной жизни.“ И они оценили эту мысль».
Слишком многие терапевты считают, что они должны помогать пациенту изменяться и направлять эти изменения. А психотерапия похожа на снежный ком, катящийся с горы. Катясь вниз, он становится все больше и больше, превращаясь в лавину, которая сравнима уже с самой горой.
3. Доверяйте бессознательному.
Я бы научился многому.
Когда я подошел к Эстабруксу, профессору психиатрии Нью-йоркского «Освего Колледж», он сказал мне: «Я включил тебя в расписание семинаров, и ты сегодня вечером проводишь встречу с учителями». Я знал, что придут еще и многие желающие и что мне предстоит проделать много не связанной с лекцией работы, прежде чем я войду в аудиторию. Однако это меня не беспокоило, потому что я знал, что могу говорить, и я знал, что могу думать, и я знал, что научился многому за эти годы.
В этой небольшой зарисовке и в двух последующих Эриксон формирует отношение доверия к долговременной памяти и к бессознательно накопленному знанию. Он подчеркивает тот факт, что бессознательное является хранилищем воспоминаний и навыков, которые можно вызвать спустя много лет. Он очень любил цитировать Вилла Роджерса: «Нам создает проблемы не то, чего мы не знаем. Нам создает проблемы то, что оказывается не таким, каким мы его знаем». И Эриксон обычно добавлял: «То, что мы знаем, но не знаем о том, что мы это знаем, создает нам еще большие проблемы».
Легкий снег.
В деревне Ловелл, штат Висконсин, первый снег выпал осенью, двенадцатого ноября, около четырех часов дня. А ребенок, сидевший на третьем ряду, на третьем месте, прямо у окна, спрашивал себя – как долго я буду помнить это?
Мне тогда было просто интересно знать. Я знал точно… Я знал, что это было 12 ноября 1912 года. Тогда шел легкий снежок.
Нарвал.
У нас на ферме были две книги – история Соединенных Штатов и полный энциклопедический словарь. Я читал словарь от корки до корки, несколько раз, снова и снова. И у меня был огромный запас слов. Гораздо позже, когда я выступал с лекциями в МокТане, один врач пригласил меня к себе домой провести вечер. Когда мы седели, он достал очень необычный спиралевидный предмет и спросил: «Вы знаете, что это?»
Я сказал: «Да, это бивень нарвала». «Вы первый человек, который, посмотрев на эту вещь, узнает ее, – сказал он.Мой дед был китобоем и, добью нарвала, взял этот бивень. Он хранился в нашей семье. Я никогда никому не рассказывал об этом. Я даю людям возможность подержать и поразглядывать его, и они удивляются, удивляются, удивляются. Как вы узнали, что это бивень нарвала?»