Моссинойки, жившие в Юго-Восточном Причерноморье, по словам знаменитого греческого писателя Ксенофонта, питались каштанами (что, в отличие от еловых шишек, вызывает доверие). Кроме того, они ели дельфинов, что, с точки зрения современного человека, не слишком этично, но для прибрежных жителей того времени вполне естественно. Ксенофонт, побывавший в землях моссинойков в составе отряда греческих наемников, писал: «Эллины при грабеже укрепленных мест нашли в домах запасы хлеба, по словам моссинойков, заготовленные с прошлого года по заветам отцов, а новый хлеб - по большей части полба - лежал у них в стебле. В амфорах была обнаружена солонина из мяса дельфинов и в различных сосудах дельфинья ворвань, которую моссинойки употребляют так же, как эллины оливковое масло. На крышах лежало много плоских каштанов без поперечных стенок. Моссинойки употребляли их в большом количестве в пищу, отваривая их и выпекая из них хлеба. Встретилось и вино, которое в несмешанном виде показалось кислым и горьким, но разбавленное водой имело приятный запах и вкус».
Обеды между катастрофами
Примерно на рубеже тринадцатого и двенадцатого веков до н.э. в Малой Азии, на берегах Геллеспонта (сегодняшний пролив Дарданеллы), страшный пожар и разграбление Трои положили конец десятилетней войне греков (точнее, ахейцев) с местным саселеныем. Падение Трои знаменовало собой конец не только войны, но и всей блистательной крито-микенской (или «эгейской») эпохи, которая продолжалась примерно с начала третьего тысячелетия и до вторжения дорийцев на территорию Эллады в начале двенадцатого века до н.э. Победа на берегах Геллеспонта была последней крупной победой ахейского оружия. Это было еще бронзовое оружие, но на севере дорийцы уже осваивали добычу железа, готовя разорение и гибель вчерашним победителям Илиона. Бронзовый век доживал свои последние годы, и после Трои многие города, теперь уже греческие, обращаются в руины под натиском дорийцев.
Все это было, конечно, весьма печально, но не для всех - у археологов другие критерии. Когда город гибнет в одночасье, будь то в результате военного набега, пожара, землетрясения или извержения вулкана, жители не успевают унести с собой свое имущество. Очень многое остается в домах и подвалах, заваленное рухнувшими балками и стенами или засыпанное лавой и пеплом, и через тысячи лет ученые находят в руинах картину древнего быта, почти не искаженную более поздними напластованиями. Если бы город продолжал жить своей жизнью, люди давно бы съели и выпили содержимое амфор и пифосов, а сами треснувшие пифосы по кускам отнесли бы на помойку; они сожгли бы в очагах старую мебель и выкинули никому не нужные глиняные таблички с описью давно съеденных припасов. Но катастрофа консервирует все, нужное и ненужное, на радость грядущим археологам. И серия катастроф, сопровождавшая жизнь и гибель крито-микенской цивилизации, позволяет нам сегодня достаточно точно сказать, что готовилось на кухнях Акротири, Кносса, Трои, Пилоса, Микен три с лишним тысячи лет тому назад.
В начале пятнадцатого века до н.э. на юге Эгейского моря, в ста двадцати километрах от Крита, существовал процветающий остров, который греки позднее назвали Тира, или Фира, или Фера (сегодня он известен также как Санторин). Площадь его составляла не более двухсот квадратных километров, и был этот остров по сути своей вулканом, причем вулканом действующим. Что не мешало людям жить, строить города, возделывать поля и виноградники и очень неплохо есть и пить прямо на нем. Время от времени их, вероятно, трясло, но не слишком сильно, и аппетита это никому не портило. Но однажды (предположительно это произошло примерно в 1450 году до н.э.) трясти начало так сильно, что жителям стало не до еды, и они покинули остров, причем покинули достаточно спокойно, забрав с собой скот и самое ценное имущество. К счастью для археологов, забрать все они не смогли, поскольку небольшие, не имевшие палубы и трюмов, корабли той эпохи скорее походили на лодки и для массовой эвакуации не слишком годились. Поэтому кое-какая посуда, и прежде всего большие пифосы с разного рода припасами, осталась на своих местах. Так или иначе, когда вскоре действительно началось сильное землетрясение, ни люди, ни домашние животные не пострадали, - по крайней мере, археологи ни одной жертвы стихий не нашли. Но города, стоявшие на острове, были частично разрушены...
Когда землетрясение прекратилось, некоторые жители Тиры вернулись, чтобы снести поврежденные здания и отремонтировать старые. Они преуспели в этой работе, но воспользоваться ее плодами не смогли: началось извержение вулкана. Впрочем, вулкан вновь повел себя гуманно и предупредил о своих намерениях выбросом газов. Жители покинули Тиру, на этот раз навсегда, и это было очень правильное решение.
Извержение вулкана на Тире стало самой страшной геологической катастрофой, известной людям Эгейского бассейна. Оно покрыло весь остров слоем раскаленного пепла и пемзы, достигающим сорока метров. Купол вулкана провалился, и в гигантскую наполненную лавой воронку хлынула морская вода, после чего остров буквально разорвало, как паровой котел, - от него остались лишь узкая «подкова» шириной не более шести километров и несколько совсем крохотных островков. Образовавшаяся волна цунами прокатилась по всему побережью Эгейского моря, разрушая и смывая города и деревни.
С той поры прошли три с половиной тысячелетия; остров Тира - единственный достаточно крупный обломок бывшего вулкана - давно заселен людьми. Вулкан по-прежнему время от времени просыпается, и здесь не раз случались новые катастрофы, в том числе с человеческими жертвами, но сегодня на легкие землетрясения никто на Тире не обращает внимания (кроме специального института, который для этого создан). На острове не растет ни одно дерево (не считая тех, что высажены в кадках возле домов) - вся Тира покрыта панцирем из пемзы, а слой почвы, образовавшийся за эти годы, все еще недостаточен ни для чего, кроме травянистых растений, опунций и низких, по колено, кустов винограда. Сейчас здесь выращивают только ячмень, виноград, помидоры, огурцы и горох. Впрочем, большая часть сегодняшних жителей острова живет на доходы от туристов, а туристы сюда прибывают толпами.
Дело в том, что в шестидесятые годы двадцатого века археологи обнаружили под толстым слоем застывших пепла и лавы великолепно сохранившийся город, который они назвали Акротири (по близлежащей современной деревне). Это своего рода греческие Помпеи, только на полторы тысячи лет старше. Но, в отличие от Помпей, Акротири - это город без жертв. Здесь не увидишь слепки мертвых тел, которые так любили создавать помпейские археологи, заливая гипс в пустоты, образовавшиеся вокруг разложившихся трупов. Здесь ничто не говорит о смерти, но очень многое говорит о жизни-жизни радостной, веселой и сытой. И фрески, и посуда, и остатки еды - все свидетельствует о том, что люди в Акротири любили хорошо пожить и вкусно поесть.
Туристы, приезжающие в Акротири, вступают в прекрасно сохранившийся город, укрытый от непогоды гигантской крышей из прозрачного шифера. Древние крыши домов под толстым слоем раскаленного пепла прогорели и рухнули, но в остальном Акротири выглядит почти так, как три с половиной тысячи лет назад. Широкие для того времени улицы, мощенные булыжником, каменные лестницы, ухоженные и оштукатуренные двух- и трехэтажные дома с большими окнами. В одном из них — пол, вымощенный шлифованными плитками. Под мостовой пролегает канализация, имеющая ответвления в дома, и это значит, что хозяйка, закончив грязную работу на кухне, например почистив рыбу, могла вымыть руки и посуду, не выходя из дома.
Во множестве домов внутренние стены были покрыты нарядными росписями, - правда, эти фрески теперь вырезаны и хранятся в музеях. На них, в отличие от фресок множества других древних городов, почти нет ни религиозных, ни батальных сцен — здесь показана повседневная жизнь города. Юноша-рыбак стоит, держа в руках две огромные связки рыб. Рыбы сравнительно некрупные, чуть больше локтя в длину, но зато в каждой связке их около десятка. Надо полагать, местные жители любили рыбу и увлекались рыболовством, раз эта сценка запечатлена на фреске. Кстати, не стоит думать, что жизнь на морском берегу сама по себе свидетельствует о любви к рыбным блюдам. Например, греки гомеровской эпохи, хотя многие из них обитали на побережье, рыбой не увлекались и ели ее, по некоторым свидетельствам, только если ничего лучшего не имели. Но жители Акротири, судя по всему, имели другие кулинарные пристрастия - об этом говорят и рыбные кости, найденные на дне сосудов. Скорее всего, рыбу в них засаливали.
В другом доме сохранился живописный фриз с изображением морской военной экспедиции, отправляющейся из одного города в другой. На берегу пасутся олени - надо полагать, охотой и оленьим мясом островитяне не брезговали. Но больший интерес для них представляли стада их соседей. Художник изобразил разнообразных домашних животных, пасущихся за городом (скоро их угонят воины). Авторы настоящей книги не сильны ни в зоологии, ни в скотоводстве, а когда они обратились к тем, кто силен, выяснилось, что определить точную породу этих животных никто не рискнул. Во всяком случае, художник изобразил нечто похожее на какие-то виды быков, козлов и баранов... Так или иначе, крупный и мелкий рогатый скот представлял для островитян несомненный интерес, а вот явных свиней на фресках не видно... Действительность несколько отличалась от приоритетов древнего художника. Судя по кухонным остаткам, костей крупного рогатого скота на острове было немного (9%), свиньи же составляли 19%. Но главное место в меню островитян занимали баранина и козлятина. Из мяса делали в том числе шашлык - в раскопках был найден древний мангал. Он представлял собою две глиняные плашки, декорированные головами животных, с прорезями для шампуров, - вероятно, их ставили параллельно друг другу, соединяя шампурами.
На одной из фресок детально изображены работающие на плантации сборщицы шафрана - шафран использовался не только как краситель, но и как пряность, его могли добавлять, например, в тесто. Хлеб на острове пекли в основном из ячменной муки-запасы этой муки и зерен ячменя найдены во многих домах - в больших сосудах, стоявших в нижних этажах зданий (нижние этажи в Акротири использовались как кладовые, а жизнь семей проходила в верхних этажах - именно там стены были расписаны фресками). Многие сосуды украшены орнаментами из колосьев ячменя. Сохранился пифос, на котором изображены виноградные гроздья. Археологи нашли под слоем лавы и другие, более материальные, следы винограда и прочих культурных и диких растений. Некоторые были опознаны по косточкам, деревья очень часто - по углям от сгоревшей древесины. Одними из самых распространенных деревьев на острове были фисташковые деревья и смоковницы, за ними шли оливы и миндаль. Кроме того, крестьяне выращивали кунжут, чечевицу и другие бобовые. Анализ растительных остатков показал, что климат острова три с лишним тысячи лет назад не слишком отличался от современного. Но сегодня почти ничего из того, что росло на Тире в древности, расти здесь уже не может за почти полным отсутствием почвы.
Найден в Акротири и керамический улей, а значит, жители его ели и мед. Впрочем, не всякую находку стоит трактовать прямолинейно. Так, на острове найден ритон, сделанный из страусиного яйца. Это говорит о застольных традициях островитян, любивших необычную посуду, но маловероятно, чтобы они питались яйцами страусов, - скорее всего, ритон привезли из Египта.
Вообще, посуда, и не только из Акротири, но и вся столовая посуда крито-микенской эпохи, заслуживает отдельного разговора. Она отличается совершенно невероятным разнообразием, а буйная фантазия мастеров превосходит все мыслимые границы. Здесь не только чашки, кубки, миски, тарелки, кувшины, горшки, соусники, но и странные емкости самых экзотических форм и неведомого назначения, которым нет названия в современном языке. Что-то вроде кувшинов с несколькими туловами или с несколькими ножками, ручками, носиками... Или со всеми ими сразу... Сдвоенные сообщающиеся сосуды. Сосуды в форме бычьих голов. Сосуды с человеческими лицами. Фигурки животных - реальных и мифических-с подносами в лапах или с емкостями внутри... Это была заря гончарного искусства, когда технология уже достигла высочайшего уровня, но время еще не успело отобрать самые лаконичные, самые экономичные в изготовлении и удобные в использовании формы. Позднее эти изделия потеряют лишние детали, приобретут плавность линий и превратятся в элегантные и по-своему разнообразные, но в чем-то все-таки стандартные столовые амфоры, кувшины, чаши... Буйство орнаментов, где в самых немыслимых вариантах использован мотив волны, превратится в строгий меандр... А пока что каждый мастер делал то, что подсказывала ему его собственная фантазия, не стесняя себя никакими рамками. При этом посуда иногда получалась грубоватой, но всегда оригинальной, и едва ли не любая кухонная миска может претендовать на место в музее отнюдь не только потому, что ей идет четвертая тысяча лет.
Одному из авторов настоящей книги довелось видеть в Афинском археологическом музее глиняные чашки и миски крито-микенской эпохи, толщина которых немногим превосходила лист ватмана. Экскурсовод сказала, что секрет их изготовления утерян. Впрочем, едва ли сегодня стали бы делать посуду, которую страшно даже взять в руки. А ведь когда-то это были обычные чашки, даже не слишком изысканно расписанные, и выпускались они, надо думать, для повседневных нужд - ведь столы царей и жрецов украшала посуда из золота, серебра и камня. Но простые жители страны, которой еще только предстояло стать Элладой (кстати, сами жители тоже еще не были в полном смысле греками -они станут ими, только смешавшись с очередными волнами пришельцев), -уже тогда любили видеть у себя на столе не только вкусную еду, но и красивую оригинальную посуду.
Катастрофа, уничтожившая жизнь на острове Тира, изрядно тряхнула и расположенный поблизости, но гораздо более крупный и могущественный Крит. Его многочисленные дворцы были разрушены землетрясением и сопровождавшими его пожарами. Пострадал и гигантский Кносский дворец, в строительстве которого, по преданию, принимал участие знаменитый зодчий Дедал и в подвалах которого обитал не менее знаменитый Минотавр. Впрочем, не вполне понятно, как они оба умудрились это сделать, потому что и Дедал, и Минотавр были старшими современниками Тесея, жившего за поколение до Троянской войны, а Кносский дворец окончательно превратился в развалины по крайней мере за сто с лишним лет до начала этой войны. Но так или иначе, катастрофу 1450 года, связанную с извержением Тиры, дворец пережил - он уже не раз разрушался землетрясениями, и его жителям это было не впервой. Критяне отремонтировали дворец, но воспользоваться плодами своих трудов в полной мере не смогли - пока они приводили в порядок свой изрядно пострадавший от землетрясения и цунами остров, он был захвачен армией ахейцев с материка. Впрочем, существует и версия о том, что захват этот оказался сравнительно мирным и дело ограничилось дворцовым переворотом, в котором принимал участие ахеец-военачальник критского флота, или же брачным союзом, после которого новоявленные ахейские родственники прибрали остров к рукам. Но так или иначе, ахейцы поселились на Крите и стали активно вмешиваться в его дела, в том числе и в хозяйственные.
На Крите к тому времени уже по крайней мере полтысячелетия существовала своя письменность (причем использовались три системы -так называемая критская иероглифика, линейное письмо А и письменность Фестского диска). Но поскольку язык древних критян современным ученым не известен, то и расшифровка всех этих видов письменности представляет сложную задачу, которую до настоящего времени никто так и не смог полностью разрешить. Но с приходом ахейцев ситуация упростилась (по крайней мере, с точки зрения современных историков). Пришельцы, говорившие на языке, который был уже очень близок к древнегреческому, приспособили старую критскую письменность под свои нужды. Так возникло «линейное письмо Б», которое ученые двадцатого века хотя и с большими трудностями, но смогли расшифровать. Но самое главное, дотошные ахейцы оставили огромное количество глиняных табличек, на которых подробно описали хозяйственную жизнь подведомственного им острова вообще и Кносского дворца в частности. За предшествующие несколько столетий жители Кносса составили всего лишь несколько десятков табличек (по крайней мере, до нас больше не дошло). Ахейцы хозяйничали в Кноссе не больше семидесяти лет, но в оставшемся от них архиве нашлось больше трех тысяч глиняных документов...