По этому поводу известный советский диверсант П. Судоплатов сообщал: «В дивизии, где я служил, вместе с нами сражались поляки, австрийцы, немцы, сербы и даже китайцы. Последние были очень дисциплинированны и дрались до последней капли крови».[10]
Поначалу советская власть относилась к китайцам довольно участливо, как к представителям нацменьшинств. Однако к 30-м годам политический курс поменялся, и «китайский вопрос» решили радикальным образом, в духе того времени. В 1937 г. всех китайцев выслали в Китай; корейцев частично в Корею, а частично в Казахстан и Среднюю Азию. Таким образом, все проблемы «незаконной иммиграции» оказались полностью решены вплоть до начала 90-х годов XX века, пока либеральное руководство России не озаботилось привлечением новой волны «гастарбайтеров».
В 1992 г. российские власти сломали «железный занавес», и поскольку в те времена дефицит товаров народного потребления в регионе Дальнего Востока и Сибири оказался чрезвычайно велик, то сразу же возникли два направления миграции — китайцы устремились в Россию, организовав здесь бойкую торговлю, а с нашей стороны в Китай хлынули потоки мелких торговцев-«челноков». Согласно данным администрации Амурской области, если через российско-китайскую границу в 1988 г. проследовало едва ли 6 тыс. китайских граждан, то в 1992 г. их число составило 287 тыс.
Публикации в средствах массовой информации обычно создают впечатление, что Россия практически китайцами оккупирована, а Дальний Восток ими уже чуть ли не аннексирован. Между тем данное мнение несколько преувеличено. Число китайцев, въезжающих в Россию, в последние годы (после 2000 года) стабилизировалось и составляет около 450–500 тыс. въезжающих, количество выезжающих примерно такое же, хотя положительный баланс все-таки в «пользу» России и составляет около 30 тыс. в год. Однако данные цифры отражают уровень официальной миграции и не учитывают нелегальную. Незаконные мигранты из Китая в Россию чаще всего приезжают транзитом через Казахстан и направляются на запад страны, на территории, более благополучные в экономическом смысле.
Поскольку автор проживает в Приморском крае, конкретно в г. Дальнегорске с населением около 40 тыс. человек, то у него есть возможность лично наблюдать некоторые демографические явления. В моем городе китайская миграция равна нулю, и даже в торговле никакого азиатского присутствия не наблюдаются. Некие движения в этом направлении вроде бы производились, но они оказались похоронены в зачаточном виде. Т. к. г. Дальнегорск полностью и исключительно индустриальный город (на его территории находится два довольно крупных производственных предприятия), а индустрия в России переживает нелегкие времена вследствие откровенно паразитической политики сегодняшнего истеблишмента, то и ситуация с рабочими местами в городе является весьма напряженной, а социальная обстановка обостренной. Широкое присутствие здесь каких-либо инородцев привело бы, в конце концов, к взрыву. Местные власти, кажется, это понимают.
В Приморском крае основными центрами сосредоточения китайцев являются Пограничный и Гродековский районы, примыкающие к Китаю, и торговые узлы края — г. Владивосток и г. Уссурийск. В Хабаровском крае таковыми центрами являются г. Хабаровск и Хабаровский сельский район, а также г. Бикин и район им. С. Лазо, в Амурской области — г. Благовещенск, Благовещенский сельский район, районы Свободненский и Шимановский. Интересы китайцев, в том же Приморском крае, вполне определенные — это торговля, в основном ширпотребом, и промысел в тайге. Т. е. все то, что их интересовало в конце XIX — начале XX веков, за исключением работы на рудниках.
В общем, цели и задачи нынешней китайской иммиграции полностью копируют ее цели и задачи прошлого. И по
характеру и по форме она, в принципе, та же самая. Так же современная иммиграция китайцев носит преимущественно нелегальный или полулегальный характер, как и в дореволюционный период, а главной целью мигрантов является быстрое обогащение на законном и незаконном импорте и экспорте, разного рода криминальная деятельность, сезонные работы. В настоящее время, как и в прошлом, среди китайцев-иммигрантов преобладают мужчины, большей частью в возрасте до 30 лет, а женщины составляют не более трети от их числа.
Преследует ли китайское правительство какие-либо политические цели, сказать сложно. Несомненно, что у него есть некоторые амбиции. Но у большинства стран мира какие-нибудь претензии к соседям всегда найдутся. Следует помнить только то, что когда какие-либо иностранные граждане законно или незаконно заселяют часть российской территории, то это лишь часть проблемы и она решается вполне определенными мерами, а именно выдворением незаконных мигрантов за пределы государства с выставлением определенных претензий стране-донору и сокращением сроков пребывания мигрантов законных. Что касается предоставления заезжим китайцам российского гражданства, то здесь, извините, ситуация характеризуется поговоркой «дураков и в церкви бьют», а «желтая опасность» здесь ни при чем.
Безусловно, демографическая ситуация на Дальнем Востоке остается из рук вон плохой. Население здесь к 2001 г. сократилось на 4,3 % (по сравнению с 1989 г.). В частности, в Читинской области на 8,9 %, в Еврейской автономной области на 7,9 %, в Амурской области на 4,9 %, в Хабаровском крае на 5,7 %, в Приморском крае на 3,7 % и в Иркутской области на 2,9 %.
Некоторые политики полагают, что компенсировать ситуацию возможно с помощью приезжих гастарбайтеров, которые за копейки будут трудиться целыми днями (китайское трудолюбие, кажется, вошло уже в поговорку) и заменят тем самым несговорчивых «русских Иванов» с их тягой к водке и прочим безобразиям. Между тем сегодняшняя китайская иммиграция не так проста, как в начале XX века.
По данным сайта «ПОЛИТ.РУ»[11] китайцы, приезжающие в Россию, как минимум, окончили среднюю школу (48 %), значительная часть имеет высшее (35 %) и среднее специальное (17 %) образование. 18 % китайских мигрантов — экономисты, 7 % — преподаватели и инженеры, 3 % — переводчики, 19 % — врачи, юристы, журналисты, библиотекари, менеджеры, специалисты по маркетингу и т. п., 10 % — строители и рабочие высокой квалификации. Крестьян оказалось лишь 3 %. 17 % не дали ответа о своей специальности, а 40 % прямо ответили, что не обладают никакой специальностью. Но самое главное то, что подавляющее большинство опрошенных — горожане (84 %).
Таким образом, большинство приезжающих в Россию китайцев вовсе не стремится осваивать пустующие сельскохозяйственные земли, потом и кровью добывая хлеб насущный (как же, ищите кого попроще), а более всего стремится нажиться за счет торговли и спекуляции на товарах ширпотреба, которые в России с чего-то вдруг решили прекратить выпускать. Что же мы получаем в реальности? Лишенная работы масса русских людей покидает Дальний Восток, вместо них приходят китайские мешочники, предлагающие дешевые ботинки, качеством нисколько не лучшим, чем те, которые выпускались на Биробиджанской обувной фабрике в советские времена.
Дешевизна китайской рабочей силы объясняется достаточно просто: поскольку подавляющее ее большинство является «вахтовиками», то и ее требования невысоки. Китайцы вполне удовлетворяются проживанием чуть ли не вдесятером в одной маленькой комнатке и не несут расходов на семью, т. к. большинство из них — холостая молодежь. Труд их мало учитываем, и налоговые отчисления от них стремятся к нулю. Таким образом, китайская миграция, просто напросто паразитирует на инфраструктуре, созданной русскими еще в советские времена.
В настоящее время наши азиатские друзья проникают в Россию по различным каналам. Самым распространенным является созданный российскими властями «облегченный» безвизовый вариант въезда под видом частных торговцев ширпотребом и продовольственными продуктами. Ввозить продукты из Китая является делом гораздо более выгодным, чем производить их на российской территории, хотя бы и в силу несравненно меньших издержек. Т. к. данный вариант въезда распространен практически повсеместно (от крупных городов до сельских поселков), то он приносит китайским гражданам никем не учитываемые и не облагаемые российскими налогами огромные доходы. Размеры сумм здесь весьма велики. Определенная часть этих денег тратится на приобретение СКВ и вывозится в Китай в виде наличности. Часть расходуется на покупку российских ценных бумаг и на скупку товаров длительного пользования, как-то: металлических бытовых и промышленных товаров и т. п. предметов, имеющих высокий спрос в Китае.
Очень любопытен источник китайской иммиграции. Если в конце XIX — начале XX века иммиграция шла в основном из провинции Шаньдун, а затем уже к ней подключилась Маньчжурия, то в настоящее время поставщиком человеческого ресурса в Россию является именно последняя. Так, подавляющее большинство (порядка 96 %) иммигрантов — жители северо-восточных китайских провинций Хэйлунцзян, Гирин, Внутренняя Монголия и Ляонин. Среди горожан, а их большинство в общем потоке, доминируют выходцы из провинции Хэйлунцзян. Из них больше половины — жители Харбина, есть приезжие из Хайлара и Айхоя. Таким образом, исходным ареалом миграции в Россию являются провинции исторической Маньчжурии, а юго-восточные, ханьские, регионы в этом движении не участвуют, между тем на сегодняшний момент они являются как наиболее развитыми, так и наиболее густозаселенными. Национальный состав бывших маньчжурских земель достаточно сильно отличается от состава юго-востока, даже несмотря на значительную миграцию сюда ханьцев после 1878 года, но об этом мы поговорим позже.
В ходе ознакомления с материалом автор уяснил одну весьма очевидную вещь. Китайская (здесь речь идет о государственной принадлежности, а не об этническом спектре) иммиграция инициирована, как в конце XIX века, так и в конце XX, самими российскими властями для решения российских же проблем. То, что решая одни проблемы, мы создаем новые, — ясно вполне. Однако, как бы там ни было, на практике присутствует вполне определенная политика ограничения оседания китайских подданных на территории России. Похоже, что местные и региональные власти отдают себе отчет в некоторых опасностях. Что касается вышестоящих властей и влиятельных группировок, то здесь ситуация предстает в более сложном виде. Мираж дешевизны и производительности китайской рабочей силы имеет весьма сильное действие. Кажется, некоторая часть российского правящего класса готова заселить Россию кем угодно, кто возьмет за свои услуги хотя бы на копейку меньше. И вряд ли многие задумываются о том, сколько придется заплатить потом.
Между тем самое интересное состоит в том, что Китай и собственно китайцы не проявляют особого энтузиазма по поводу отторжения, заселения и освоения Дальнего Востока и Сибири. «Но как же так? — спросите вы. — Разве Сибирь и Дальний Восток не являются богатейшими кладовыми минеральных ресурсов и не распаханной целиной, годной для ведения сельского хозяйства?»
Безусловно, любая территория, даже если это территория Сахары, представляет собой определенную ценность. В китайской (вернее хуннской) истории известен довольно любопытный казус белли.
«В то время, как Модэ вступил на престол, [дом] Дун-ху был в силе и цветущем состоянии. Получив известие, что Модэ убил отца и вступил на престол, Дун-ху отправил, к нему посланца сказать, что он желает получить тысячелийного коня, оставшегося после Туманя. Модэ потребовал совета у своих вельмож. Вельможи сказали ему: тысячелийный конь есть сокровище у хуннов. Не должно отдавать. К чему, сказал им Модэ, живучи с людьми в соседстве, жалеть одной лошади для них? И так отдали тысячелийного коня. По прошествии некоторого времени Дун-ху, полагая, что Модэ боится его, еще отправил посланца сказать, что он желает получить от Модэ одну из его Яньчжы. Модэ опять спросил совета у своих приближенных. Приближенные с негодованием сказали ему: Дун-ху есть бессовестный человек; требует Яньчжы. Объявить ему войну. Модэ сказал на это: к чему, живучи с людьми в соседстве, жалеть одной женщины для них? И так взял свою любимую Яньчжы и отправил к Дун-ху. Владетель в Дун-ху еще более возгордился. В хуннуских владениях от Дун-ху на запад есть полоса земли на col1¦0 ли необитаемая. На ней только по границе с обеих сторон были караульные посты. Дун-ху отправил посланца сказать Модэ, что лежащая за цепью обоюдных пограничных караулов полоса брошенной земли, принадлежащая хуннам, не удобна для них, а он желает иметь ее. Модэ спросил совета у своих чинов, и они сказали: это неудобная земля; можно отдать и не отдавать. Модэ в чрезвычайном гневе сказал: земля есть основание государства; как можно отдавать её? Всем, советовавшим отдать землю, отрубил головы. Модэ сел верхом на лошадь и отдал приказ — отрубить голову каждому, кто отстанет. После сего он пошел на восток и неожиданно напал на Дун-ху. Дун-ху прежде пренебрегал Модэ и потому не имел предосторожности. Модэ, прибыв с своими войсками, одержал совершенную победу, уничтожил Дом Дун-ху, овладел подданными его, скотом и имуществом».[12]
В настоящее время (2007 г.) китайское государство официально не имеет никаких территориальных претензий к Российской Федерации. Наша пресса твердит об «исторических обидах», нанесенных Китаю Россией, и о заявленных еще Мао Цзэдуном территориальных претензиях к СССР в размере чуть ли не 1,5 млн. кв. км. Так, в «Атласе мира», опубликованном издательством «Диту Чубаныпо» в феврале 1972 г., говорится, что царская Россия «вынудила Китай подписать ряд неравноправных договоров и отторгла 1,5 млн кв. км китайской территории». Безусловно Российская империя никогда не отличалась кротким и миролюбивым характером, но и Китай времен маньчжурской династии Цин также не принадлежал к числу государств-пацифистов. Его экспансия в Тибет и тот же Синьцзян совершенно не имела благотворительного характера. Однако «исторические обиды» не есть только лишь прерогатива Китая. Наше родное российское общество до сих пор, весьма серьезно переживает потерю Аляски. Другое дело, готова ли Россия применить все средства для ее возвращения, т. е. готова ли она пойти на широкомасштабный военный конфликт с США из-за Аляски, и, главное, будут ли усилия такого рода окупаемы во всех смыслах? То же относится и к Китаю — готов ли он начать широкомасштабные боевые действия для компенсации «обид»? Мы не можем точно знать, какие мысли крутятся в головах у высшего китайского начальства, но похоже на то, что на жизнь оно смотрит гораздо более трезво, нежели Великий Кормчий Мао.
В 2004 году, в ходе визита в Китай Президента РФ В. В. Путина, был подписан ряд документов по окончательному урегулированию границы между двумя странами. В бумажной прессе и в Интернете был высказан по этому поводу целый ряд суждений, от резко негативного (отдали полтора острова по течению Амура размером 337 кв. км, завтра отдадим все) до вполне лояльного. Здесь можно долго спорить и ссылаться на прецеденты, однако «прецеденты» свидетельствуют, что остров Даманский, за который пролили кровь наши бойцы, все-таки тихой сапой был передан Китаю еще Советской властью. Тем не менее общее впечатление от подписанного договора по урегулированию границы, лично у меня осталось скорее нехорошее, особенно на фоне повсеместной сдачи российскими властями внешнеполитических позиций в последние двадцать лет. Впрочем, есть и такое мнение, что в данном случае обе стороны спешили поставить точку в территориальном вопросе, чтобы заняться насущными проблемами с развязанными руками.
Что же касается шквала негодующих публикаций в российской патриотической прессе по поводу территориальных уступок Китаю со стороны России, то будет совсем не лишним делом познакомить читателя и с негодующими публикациями с китайской (возможно) стороны. Так, на некоторых сайтах[13] в Интернете размещен весьма примечательный и объемный труд «Настоящая история китайца Цзян Цзэминя», посвященный разоблачению бывшего Председателя КНР как бы со стороны «истинно ханьского патриота». Несколько непонятно, правда, зачем сей примечательный опус перевели на русский язык и разместили на русскоязычных сайтах? Здесь чувствуются какие-то темные политические интриги. Тем не менее чьей бы провокацией это электронное чтиво ни являлось, следовало бы привести некоторые выдержки из него, в частности из главы 14 «Негодяй, который предал свой народ» (характерный для китайской публицистики стиль): «Владивосток, Хабаровск, Нерчинск, Сахалинская область, внешняя часть гор Синань, о. Сахалин, 64 деревни к востоку от реки Хэйлунцзян (Амур. — К. П.) — эти названия никогда не сотрутся из памяти китайцев. Обширные и плодородные земли на северо-востоке Китая, унаследованные от предков, теперь простираются немым укором, вызывающим боль и наносящим оскорбление практически каждому гражданину Китая.