Что могло связывать в Париже легендарную княжну Тараканову и русских масонов? Да и была ли эта связь? Точных подтверждений нет.
Проникновение
Что же значит такое масон по-французски?
Не иное что другое, вольный каменщик по-русски.
Каменщиком зваться Вам, масоны, прилично.
Вы беззакония храм мазали отлично…
Эти обличительные анонимные строки относятся к началу правления Екатерины II.
Считается, что масонство проникло в Россию в первой четверти XVIII века не без помощи сподвижников Петра Великого — Лефорта и Гордона. Но документальных свидетельств этому найти не удалось.
В книге «Масонство», изданной в 1914 году, отмечалось, что в России это течение развивалось в три этапа:
«…а) первоначальный период, когда масонство было у нас исключительно модным явлением, заимствованным с Запада без всякой критики и не носившим на себе почти никаких признаков здравых общественных потребностей. Этот период охватывает собою время от возникновения масонства в России приблизительно до начала царствования Екатерины II.
Далее следует б) второй период, когда масонство являлось в России первой нравственной философией; это период преобладания трех первых степеней «иоановского» или «символического» масонства, простирающийся до начала 80-х годов (XVIII в.).
И, наконец, в) третий период — это время господства у нас «высших степеней»… охватывающее собою 80-е годы вплоть до гибели Екатерининского масонства в девяностых годах».
В России более популярным было не французское, а немецкое масонство. Но все же влияние «вольных каменщиков» с берегов Сены ощущалось.
Прибыв в Париж, русские масоны, как правило, встречались с французскими единомышленниками, даже если принадлежали к разным «орденам» и «ложам».
Известный историк Василий Осипович Ключевский в конце XIX века так отзывался о «галльском проникновении» в «умы и души» русских во времена правления Екатерины II: «Потеряв своего бога, заурядный русский вольтерианец не просто уходил из его храма как человек, ставший в нем лишним, а, подобно взбунтовавшемуся дворовому, норовил перед уходом набуянить, все перебить, исковеркать и перепачкать.
Что еще прискорбнее, многими, если не большинством наших вольнодумцев, вольные мысли почерпались не прямо из источников, — это все-таки задавало бы некоторую работу уму, — а хватались ими с ветра, доходили до них отдельными сплетнями из вторых-третьих рук: какой-нибудь молодой Фирлюшков (петиметр в комедии Екатерины II «Именины госпожи Ворчалкиной»), воротясь из Парижа, проповедовал их доверчивым зевакам-сверстникам, или старый высокочиновный греховодник зазывал молодежь к себе на обеды, чтобы сообщить ей последние, самые свежие полученные из Парижа новости по части атеизма и материализма. Многим русским вольтерианцам Вольтер был известен только по слухам как проповедник безбожия, а из трактатов Руссо до них дошло лишь то, что истинная мудрость — не знает никаких наук».
«Отстоим затерявшихся»
Видимо, подобное весьма удручало императрицу Екатерину II. Однажды она в отчаянии заявила:
— Как уберечь в Париже умы и души отпрысков лучших российских фамилий?..
С этим вопросом она обратилась к Никите Ивановичу Панину. Умный царедворец возглавлял тогда Коллегию иностранных дел и… Тайную экспедицию, в ведении которой было расследование особо опасных преступлений, разведка и контрразведка. Тихий, и даже немного застенчивый, Панин горестно вздохнул и ответил государыне:
— Да уж как-нибудь и в Париже попытаемся уберечь заблудших… Отстоим затерявшихся в иноземных туманах…
Прогулки на холме Лоншан
Оберегать за границей души русских аристократов от тлетворного влияния!.. Возможно ли это? Представители знатных фамилий, — гордые, своенравные, богатые, — считали ниже своего достоинства сообщать русским посланникам, в каком городе, в чьем доме или дворце они остановились в той или иной стране.
Даже в одном городе не всегда можно было уследить, чем занимаются, где проводят время вырвавшиеся за границу русские аристократы.
Париж второй половины XVIII века был одним из самых больших городов мира. Агенты Никиты Ивановича Панина жаловались, как трудно составить список всех соотечественников, прибывших во французскую столицу.
Они сообщали, что русские масоны, вместе со своими парижскими единомышленниками, иногда собираются в кафе «Прокоп». В этом заведении, открытом еще в XVII столетии, можно было встретить не только прибывших из России дворян, но и представителей купечества.
Согласно донесениям, петербургские и московские масоны порой собирались в домах своих французских приятелей, в квартале Рульи, рядом с площадью Рон-Пуэн. Встречались они также во дворце на острове Святого Людовика (Сен-Луи). Этот дворец в 1772 году был снят «некоей влиятельной особой» для известной в Европе «самозванки, именовавшей себя в Париже принцессой Владимирской».
Русские «вольные каменщики» вместе с французскими единомышленниками изредка устраивали прогулки и пикники в Булонском лесу, на холме Лоншан.
Об этом чудесном уголке на западе Парижа писал известный журналист Жан-Поль Клебер: «…в XVIII веке парижане и парижанки берут себе за привычку посещать Лоншан во время страстной недели.
Это поначалу благочестивое паломничество в скором времени становится прекрасным поводом щегольнуть туалетами, а по словам летописца, превращается в весеннее гулянье. Во время пасхальной недели, когда запрещены увеселительные зрелища, прославленные артистки срывают здесь аплодисменты публики. Лоншан попеременно видел прославленных Гимар, Дюте, Рокур, проносившихся под грохот колес в умопомрачительных экипажах. Эти необычные, но веселые процессии сопровождались подчас скандалами. Слово «Лоншан» вошло в словарь парижан как синоним карнавальных гуляний».
Благовоспитанные русские масоны, конечно, не позволяли скандалов или других непристойностей. Но вот спорить, читать стихи и трактаты, и даже петь песни приличного содержания, они могли и во время прогулок по Лоншану.
Необоснованные подозрения
Вероятно, единственным человеком, который едва серьезно не пострадал от невинного времяпрепровождения русских масонов в этом уголке Парижа, стал писатель и просветитель Михаил Матвеевич Херасков.
«Быв уже украшен сединами, с юношескою пылкостью играл на златострунной лире своей», — так писал о нем его современник. С 1755 по 1802 год государственная служба Хераскова была связана с Московским университетом.
Создание студенческого театра, основание журналов «Полезное увеселение», «Свободные часы», написание поэм, романов, басен, драматических и сатирических произведений, сценические постановки, педагогическая и исследовательская деятельность не помешали ему быть еще и ведущим членом ложи «вольных каменщиков».
Нередко на различных собраниях русских масонов звучали стихи и песни Хераскова:
В грехах на свете всяк родится;
Но мне вина моя простится,
Когда я ближнего простил.
Творите добрые дела;
Друг друга искренно любите;
Коль зла терпеть вы не хотите,
Не делайте другому зла!.
Ничего предосудительного в творениях Михаила Матвеевича ни ревнители веры, ни государевы служащие не находили до той поры, пока они не зазвучали в Париже, в домах, где собирались русские масоны, и на Лоншане.
Прибывшие из Москвы и Петербурга «вольные каменщики» прекрасно владели французским, но стихи и песни Хераскова исполняли на родном языке:
Отвержен будет нечестивый,
И меж святыми не вмещен;
Гонитель кротких, горделивый,
От Бога будет отвращен.
Блажен, кто не был сладострастен,
Хотя плода и не принес;
Он будет жребия причастен
Счастливых жителей небес…
Парижане, прогуливающиеся по Лоншану, спокойно слушали непонятные им стихи и песнопения. Почтенные господа из России не буянили, не приставали к отдыхающей публике, не швыряли в прохожих пустые бутылки… Так что претензий у парижской полиции к русским масонам, исполняющим творения Хераскова, не было.
Зато агентам Никиты Панина такое времяпрепровождение соотечественников показалось подозрительным. А в некоторых строках Михаила Матвеевича они усмотрели критику на царедворцев.
Пороки, старяся, как тени идут мимо,
Но самолюбие вовек неизлечимо.
Ни нежностей любви, ни дружества не знают,
Собой кончают мысль, собою начинают…
Кто-то из недоброжелателей Хераскова посчитал, будто эти строки направлены против самой государыни Екатерины II.
Конечно, слова «самолюбие вовек неизлечимо» отнести можно к любому правителю. Но добросовестный «государев слуга», верный присяге, Херасков хоть и позволял изредка покритиковать сильных мира сего, не собирался направлять острие сатиры на государыню.
Переусердствовали
Возможно, спасло Михаила Матвеевича от серьезных неприятностей чрезмерное желание недругов расправиться с ним. Злое намерение часто приводит к глупым действиям. В доносах на поэта было указано, что он лично участвовал в парижских встречах русских масонов, сам якобы читал вслух свои сатирические стихи во время прогулок по Лоншану. Враги Хераскова перестарались.
— Помилуйте, господа, но я никогда не был в Париже!.. А значит, не мог читать свои вирши во французской столице!.. — доказывал Херасков.
Проверили. Действительно, Михаил Матвеевич не объявлялся на берегах Сены. Тут же отпало и обвинение в «мартинизме», являвшемся одним из направлений в деятельности «вольных каменщиков».
— Чудно мне, что некто — враг мой — вздумал оклеветать меня какою-то «мартинизмою», о чем я, по совести, ни малого сведения не имею… — заявил, защищаясь, Херасков. — Когда мне думать о «мартинистиках» и подобных тому вздорах? Когда? Будучи вседневно заняту моей должностию — моими музами — чтением стихотворцев, моих руководителей. Взведена на меня убийственная ложь, лишающая меня чести!..
Оправдание, как и обвинение, порой имеет лавинный характер. За оправданием в одном случае следует снятие и других обвинений.
«В мире часто случай правит всем»
В то же время известным соратникам Михаила Матвеевича по масонскому ордену не удалось избежать наказания. Николай Новиков угодил в Шлиссельбургскую крепость, князя Николая Трубецкого сослали в слободу Никитовку, также оказался в ссылке Иван Лопухин.
Неизвестно, был ли наказан сотрудник Тайной экспедиции, доносивший из Парижа, будто Херасков инкогнито пребывал во Франции.
Один из придворных покровителей Михаила Матвеевича сказал по этому поводу:
— Не пострадал — и будь доволен. Не пытайся найти виновного в недрах Тайной канцелярии. Радуйся, что легко отделался. Вот если бы тебе в те годы приписали встречи в Париже с самозванкой Таракановой, тогда… Сам понимаешь… Немало наших соотечественников, кто лишь мельком виделся с ней, до сих пор скрываются во Франции. Твой случай на этот раз — удача!..
Хераскову не понадобились дальнейшие объяснения. Он вздохнул, поспешно перекрестился и, как истинный поэт, ответил стихами:
В мире часто случай правит всем:
Что ж такое в мире случай есть?
Думаю, — то сила Вышняя,
Во громаде всей вселенныя
Тайный пружины движуща,
Бытиями управляюща…
«Русская Звезда Парижа»
«…сперва в Париже и немецких владениях, а потом в Венеции действительно объявилась некая, называвшая себя «всероссийской княжной Елисаветой».
Претендентка, по слухам, собиралась в ту пору к султану, искать защиты своих прав в его армии, воевавшей с нами на Дунае.
… меня поразил вид княжны. Я увидел перед собою в полном смысле обворожительную красавицу — лет двадцати трех, роста выше среднего, статную, из себя стройную, сухощавую, с пышными светло-русыми волосами, белолицую, с ярким румянцем и в веснушках, которые так к ней шли. Глаза у нее были карие, открытые и большие, а один слегка, чуть заметно косил, что придавало ее оживленному лицу особое, лукавое выражение. Но что главное, я в детстве и в возрасте хорошо насмотрелся на портреты покойной императрицы Елисаветы Петровны и, взглянув теперь на княжну, нашел, что она с покойницей значительно схожа».
Так обрисовал в своем романе легендарную княжну Тараканову Григорий Петрович Данилевский. Роман вышел спустя век после описываемых событий. Но Данилевский отличался скрупулезностью и точностью и нашел в архивах немало воспоминаний современников Таракановой с ее словесными портретами.
Однако сотни опубликованных исследований так и не дали основательного ответа: кто же на самом деле она — одна из самых загадочных женщин в истории?..
«Русская Звезда Парижа» — так в 1772 году ее называли восторженные французы.
Госпожа Тремуйль, девица Франк, Алина, Али-Эмете, баронесса Эшби, принцесса Владимирская, княжна Тараканова… — у нее было много имен.
Не меньше — и адресов, где она проживала в Европе: Киль, Прага, Берлин, Краков, Мюнхен, Гент, Лондон, Париж, — это лишь известные агентам Тайной экспедиции города, в которых жила таинственная княжна Тараканова.
Менялись имена и адреса, но неизменным оставалось ее заявление: «Я дочь императрицы Елизаветы, внучка Петра I».
Запутанная биография
В Париже она появилась летом 1772 года и поселилась в особняке, снятом ее поклонниками.
В Записках Императорского Московского общества истории и древностей, изданных в середине XIX века, отмечалось, что появление русской самозванки Таракановой в Париже произошло в период раздела Польши и восстания Пугачева. «Близкие сношения ее с поляками, уехавшими за границу (в том числе и в Париж), особенно же с знаменитым князем Карлом Радзивилом… с этим магнатом, обладавшим несметными богатствами, идолом шляхты, не составляют сомнения, что эта женщина была орудием польской интриги против императрицы Екатерины II…».
О тайном браке императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского, о их детях существует немало слухов, преданий, исследований.
Публицист Евгений Поселянин отмечал, что сын императрицы и графа жил в одном из монастырей Переяславля-Залесского и умер в самом начале XIX века. А дочь стала известна под именем княжны Таракановой. «…это имя представляет собой измененную фамилию Дараган. Казачья фамилия Дараган… была в близком родстве с Разумовскими, и одна из членов этой семьи сопровождала за границу дочь графа Разумовского».