Сталин как бы всегда стоял на стороне справедливости. Советский публицист Юрий Карякин так охарактеризовал эту черту вождя: Сталин — самый абстрактный гуманист и самый конкретный убийца.
ЛИЧНОСТЬ ДИКТАТОРА
Робеспьер: «…да, кровавый мессия! Да, я устраиваю Голгофу не себе, а другим!.. Тот спас людей своей кровью, а я — их собственной. Он заставил их самих согрешить, а я беру грех на себя. Он испытал сладость страдания, а я терплю муку палача. Кто принес большую жертву — я или он?»
Георг Бюхнер
— Что он говорит? — спросила Маргарита, и совершенно спокойное ее лицо подернулось дымкой сострадания.
— Он говорит, — раздался голос Воланда, — одно и то же, он говорит, что и при луне ему нет покоя и что у него плохая должность. Так говорит он всегда, когда не спит, а когда спит, то видит одно и то же — лунную дорогу и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому что, как он утверждает, он чего-то не договорил тогда, давно, четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. Но, увы, на эту дорогу ему выйти почему-то не удается, и к нему никто не приходит. Тогда, что же поделаешь, приходится разговаривать ему с самим собою. Впрочем, нужно же какое-нибудь разнообразие, и… он нередко прибавляет, что более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную славу. Он утверждает, что он охотно бы поменялся своей участью с оборванным бродягой Левием Матвеем.
Михаил Булгаков
Милован Джилас, в прошлом известный деятель Союза коммунистов Югославии, был одним из немногих иностранцев, которые в ходе встреч и бесед со Сталиным могли внимательно наблюдать за ним. Свои воспоминания об этом он опубликовал в книге «Разговоры со Сталиным». После первой встречи со Сталиным в 1944 году у него остались следующие впечатления:
«Но проще всех выглядел хозяин. Сталин был в маршальском мундире и мягкой обуви, никаких медалей, за исключением Золотой Звезды. В его манере держаться не было ничего наигранного, никакой рисовки. Не было и того величия Сталина, которое было нам знакомо по фотографиям и фильмам, — выработанной монументальности походки и позы. Он был чем-то обеспокоен. Он поигрывал трубкой, на которой стоял знак английской фирмы „Данхил“, или чертил круги синим карандашом, отмечая наиболее важные пункты обсуждения. Эти пункты он вычеркивал по мере приближения дискуссии к завершению и все время поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, ерзая при этом на стуле.
Я был также удивлен вот чем — он оказался очень маленького роста и нескладный. Торс короткий и узкий, а ноги и руки слишком длинные. Его левая рука и плечо двигались с трудом. У него был довольно большой живот, волосы редкие, хотя не скажешь, что череп его был лысым, Лицо белое с красными щеками. Позже я узнал, что этот цвет лица, характерный для тех, кто проводит много времени в кабинете, в советском руководстве получил название «кремлевский цвет лица». Зубы у него были темные и неровные, направленные внутрь. Даже усы не были густыми и жесткими. Но все же в нем было что-то народное, крестьянское, что-то от домовитого хозяина — эти желтые глаза и смесь непреклонности и лукавой хитрости.
Меня также удивил его акцент. Можно было сразу же сказать, что он нерусский. Тем не менее его словарный запас был богат, речь очень яркая и образная, насыщенная русскими пословицами и поговорками. Позже я убедился, что Сталин хорошо знал русскую литературу, правда только русскую. Но вот что он действительно хорошо знал помимо того, что относилось к России, так это политическую историю.
Единственное, что меня не удивило: у Сталина было чувство юмора — грубого, самоуверенного, но не совсем лишенного тонкости и глубины. Реакция у него была быстрая, точная и убедительная. Это не означало, что он не выслушивал собеседника. Но было ясно, что он не сторонник длинных объяснений. Примечательным было его отношение к Молотову. Несомненно, он считал его своим близким товарищем, в чем я позже убедился. Молотов был единственным членом Политбюро, с которым Сталин был на «ты», что само по себе уже знаменательно, если знаешь, что даже среди очень близких друзей по-русски обращение «вы» считается нормальным».
В многочисленных произведениях, посвященных Сталину, освещаются разнообразные вопросы, связанные с его личностью. Однако вряд ли найдется вопрос, по которому бы мнения и оценки исследователей совпадали.
Даже такие известные черты характера Сталина, как двуличие, вероломство, способность отказаться от данного им слова, жестокость рассматриваются по-разному. Это прежде всего зависит от определения факторов, мотивировавших его поведение. Впрочем, сейчас все больше исследователей склоняются к тому, чтобы не объяснять поведение Сталина исключительно его тяжелым душевным заболеванием, манией преследования, болезненной подозрительностью, которая проявлялась и по отношению к его коллегам и соратникам. Всем этим чертам его характера особое значение конечно же придает фактор, который Ленин назвал «необъятной властью», сосредоточенной в руках Сталина. Правда, Ленин указывал и на такие черты характера своего будущего преемника, как капризность, грубость, нелояльность по отношению к товарищам и определенный эгоцентризм. Позднее выяснилось, что тщеславие Сталина было более сильным, чем у Троцкого, что у него были совершенно безудержные амбиции, что он полностью пренебрегает моральными нормами. Ленин только тогда стал обращать внимание на эти качества Сталина, когда внутри партии тот сконцентрировал в своих руках «необъятную власть» и начал предпринимать попытки контролировать деятельность самого Ленина. Но в тот период эти качества Генерального секретаря ЦК еще не были настолько очевидными, как это стало позднее. Подобные черты личности Сталина, не очень разборчивого в средствах, вероятно, не проявились бы, если бы он, скажем, занял должность секретаря райкома или управдома где-нибудь в России или Грузии. Ведь униженность, насилие и жестокость представляли собой общественную болезнь, которая в России имела вековое прошлое. В начале века население многих деревень подвергалось поркам. Даже долгие годы подполья не смогли радикально изменить восточные, по-азиатски неукротимые черты характера Сталина. К самодисциплине его приучили духовная семинария и строгие правила пребывания на нелегальном положении. Однако и они не переломили в нем вождистских амбиций. По мере приближения к вершинам власти эти стремления все больше и больше заполняли его личность. Как и многие настоящие революционеры, он был человеком одержимым, но не только идеей революции. Он был одержим мыслью о своем предназначении, о своем призвании. Его способность навязывать другим свою волю нельзя отождествлять с понятием сильной воли. Среди членов партии большевиков было много людей с сильной волей, было немало и таких людей, которые в сталинских тюрьмах сохранили свою моральную и физическую стойкость, и, кстати, как пишет Рой Медведев, трудно сказать, оказался бы Сталин способным на это в подобных условиях.
Люди, попадавшие под сильное влияние его личности, относились к нему с обожанием. Н. С. Хрущев в своих воспоминаниях, например, писал: «Весь этот период моей работы в Московском городском партийном комитете, довольно часто имея возможность общаться со Сталиным, слушать его и даже получать непосредственные указания по тем или иным вопросам, я был буквально… очарован Сталиным, его предупредительностью, его заботой… Все, что я видел и слышал у Сталина, на меня это производило чарующее впечатление, я был всецело поглощен обаянием Сталина».
Многие, но, конечно, это относилось скорее к 20-м годам, не выносили его. Именно потому, что более или менее ясно представляли, что Сталин растопчет всех, кто будет стоять на его дороге. Его ненавидели, и мало было таких людей, которые оставались к нему равнодушными. Люди, духовно более развитые, чем он, редко попадали в его ближайшее окружение. Пожалуй, единственным исключением был Бухарин. Однако это отнюдь не означает, что Сталин любил таких интеллектуально развитых людей. Все для него были винтиками в механизме. Из воспоминаний революционеров, находившихся с ним вместе в ссылке, прежде всего из воспоминаний Свердлова, видно, что Сталин по своей натуре избегал людей. Среди его сотрудников многие отмечали его гнетущее влияние на них. Так продолжалось, пока он не подчинял их своей воле.
Сталин был трудным соперником, партнером по переговорам. Об этом говорят многие видные политические деятели, дипломаты той эпохи, прежде всего Черчилль. Сталин в большинстве случаев достигал того, чего он хотел достичь на переговорах. Многие объясняют его успехи актерскими способностями, поскольку он умел обворожить собеседников. Даже такие проницательные люди, как Г. Уэллс, заблуждались относительно личности Сталина. Например, Г. Уэллс говорил об искренности Сталина, о том, что он чужд всякого коварства. Сталин разбирался в том, как нужно производить хорошее впечатление на партнеров по переговорам, так же точно он умел это делать и в отношении масс. Уже с конца 20-х годов он с готовностью позволял себя фотографировать вместе с детьми и женщинами. Он мог быть и щедрым, и до бесконечности мелочным, в зависимости от обстоятельств.
Довольно красноречиво раскрывает черты характера Сталина его отношение к Ленину. Сталин уважал Ленина, считал его великим, но авторитет Ленина давил на него, сковывал его. Он подчинялся воле Ленина в решающие моменты, и в этом, кстати, проявились его хорошие тактические способности. После того как влияние Ленина по мере усиления его болезни начало уменьшаться, в руководстве аппаратом партии Сталин начал проводить собственную политику. Он даже шел на столкновение с Лениным, так как почувствовал, что проиграть уже не может. Авторитет Ленина тяготил его. Даже в 30-е годы он не упускал из поля зрения вдову Ленина Н. К. Крупскую, хотя пожилая и больная женщина уже не имела никаких связей с оппозицией. К тому же ее ведь нельзя было объявить предателем и врагом народа. В то же время на публике он всегда подчеркивал старинную дружбу между ним и Лениным и их идейно-политический союз.
Свою идейно-политическую легитимацию он получил благодаря ссылкам на Ленина.
Однажды, выступая уже после смерти Ленина, Сталин дал ему подробную характеристику. Он пытался показать свое сходство с Лениным, нарисовав такой портрет, на который сам ориентировался. Через 10 — 15 лет качества, которые подчеркивал Сталин, стали рассматриваться как его собственные. Прежде всего он выделял скромность Ленина, его связи с широкими народными массами: «Только впоследствии я понял, что эта простота и скромность Ленина, это стремление остаться незаметным или, во всяком случае, не бросаться в глаза и не подчеркивать свое высокое положение, — эта черта представляет одну из самых сильных сторон Ленина как нового вождя новых масс, простых и обыкновенных масс глубочайших „низов“ человечества»[87].
Следующая «родственная черта», или то, что Сталин видел у Ленина, это «сила логики»: «Необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, короткие и всем понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффектных фраз, бьющих на впечатление, — все это выгодно отличало речи Ленина от речей обычных „парламентских“ ораторов.
Но меня пленила тогда не эта сторона речей Ленина. Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка»[88].
В действительности это не совсем правильное замечание, так как Ленин, по его собственным словам, в речи и при формулировании мыслей употреблял чаще всего длинные, в определенной мере сложные фразы латинской конструкции. Сталин подчеркивал, что даже в самых трудных ситуациях Ленин никогда не терял самообладания. Ленин, считал он, вел неумолимую, Жесткую, бескомпромиссную борьбу за «ликвидацию» противников внутри партии. Однако следует знать, что Ленин никогда не «уничтожал» противников, если только не отождествлять политико-идеологическую победу с физическим уничтожением. Наконец, Сталин преклоняется перед гениальностью Ленина, которая, по его мнению, выражалась в том, что он никогда не боялся резких поворотов, неожиданных решений. Можно найти элементы правды в этой оценке, но тут нужно видеть и одну характерную подмену, потому что у Ленина перед неожиданными шагами всегда шел точный анализ обстановки, просчитывание возможных последствий. Но об этом речь не идет, хотя только с учетом этого сталинское определение было бы точным, раз оно приписывает Ленину такое качество, как отсутствие боязни «скачка в неизвестность».
Ясно, что характер Сталина со временем менялся. Достаточно взглянуть на то, как в конце 30-х годов Сталин начал ретроспективно показывать себя в переносе на 20-е годы. Несмотря на свои вспышки гнева и внезапные поступки, Сталин был все-таки вдумчивым политиком, который проявлял внимание к мельчайшим деталям, независимо от того, относилось ли это к дипломатическим переговорам или к содержанию его выступлений. Его речи всегда отвечали требованиям данного момента. Он точно знал, как нужно идти в направлении намеченной цели: прямо, через трупы врагов или друзей, или надо идти на маневр, выбирать кружные пути.
Объяснять только болезнями или садизмом нельзя даже такие факты, в которых вполне явственно проявлялись симптомы его душевного заболевания. Прежде всего следует указать на такую его черту, как склонность подвергать арестам родственников своих самых ближайших сотрудников. Он даже иногда и не скрывал, что эти аресты преследуют одну цель — как можно ближе привязать к нему человека, членов семьи которого он держал своеобразными заложниками. Поначалу, в 20-х годах, он применял своеобразный психологический террор, чтобы подчинить себе своих сотрудников. У нас нет причин сомневаться в достоверности воспоминаний Троцкого, который писал: «Через систему сообщающихся сосудов я знал в последние годы моей московской жизни, что у Сталина есть особый архив, в котором собраны документы, улики, порочащие слухи против всех без исключения видных советских деятелей. В 1929 году во время открытого разрыва с правыми членами Политбюро Бухариным, Рыковым и Томским, Сталину удалось удержать на своей стороне Калинина и Ворошилова только угрозой порочащих разоблачений».
Позднее его уже не удовлетворяли эти методы, он начал арестовывать близких родственников руководителей, работавших с ним, посылать их в лагеря. Он требовал все новых и новых доказательств личной преданности ему от этих людей. Был расстрелян зять Н. М. Шверника, арестованы родители невестки К. Е. Ворошилова, подобная угроза нависла и над его женой. Известно, что жены Молотова и Калинина долгое время провели в лагерях. Старик Калинин постоянно умолял Сталина отпустить его арестованную жену. О душевной «щедрости» Сталина свидетельствует то, что он пообещал Калинину с приближением окончания войны освободить его жену из лагеря в честь победы. И действительно, через месяц после победы уже умиравший Калинин получил извещение об освобождении своей жены. Незадолго до смерти он смог с ней встретиться. Процессию на похоронах Калинина, естественно, возглавлял Сталин.
Конечно, мы можем рассматривать эти факты как проявление его болезненной подозрительности. Но более убедительным кажется то, что личную неограниченную диктатуру, которая была создана им после победы пролетарской революции, освободившей народ и предоставившей невиданные в истории возможности для демократического самоуправления, он не смог бы сохранить, не совершая преступлений. Эта диктатура стала хранительницей его административно-бюрократической системы. Сталин пытался подавить любые исторические тенденции, которые угрожали его власти. Сталинская система действовала не по законам мафии, но перенимала определенные ее черты. В связи с этим прежде всего следует указать на систему круговой поруки: либо ты становился частью механизма уничтожения, либо погибал.
О комсомольцах, которые были подвергнуты репрессиям, можно узнать из воспоминаний Валентины Пикиной, бывшего секретаря ЦК комсомола, которая выдержала многолетнее заключение в лагерях. 21 июля 1937 года Сталин вызвал к себе в Кремль генерального секретаря ЦК ВЛКСМ А. Косарева и секретарей ЦК ВЛКСМ В. Пикину и П. Горшенина. «В кабинете уже находился Ежов, — вспоминает Пикина. — И тут же, не спрашивая о делах, Сталин принялся упрекать Косарева, что комсомол не помогает органам НКВД разоблачать врагов».