Быть может, однако, газеты после февральской революции были беспристрастны?
Тогда, когда они Ленина об'являли германским шпионом? Тогда, когда они воспевали Корнилова?
Ведь нужно же договориться проф. Павлову до конца, чтобы быть честным с самим собой, чтобы осознать действительность. Он "беспристрастно" не видит "пристрастия" буржуазных газет к буржуазии, но зато ему в высшей степени претит "пристрастие" "теперешних" газет к рабочему классу. Так стоит в действительности вопрос, а не как-нибудь иначе.
Но если у проф. Павлова есть этакое "беспристрастие" по отношению к нашим газетам, то у него должно быть примерно такое же отношение и к нашим книжкам или брошюрам. Только непоследовательностью мысли можно об'яснить себе "методологию"
усилий проф. Павлова подойти к решению общественных проблем, когда он не читает газет, но читает доклады тех людей, которые этими газетами руководят. Ясно, что "ложная апперцепция" здесь заранее дана.
Характерно то, что иногда все же проф. Павлов подходит к правильной постановке вопроса, но только тогда, когда этот вопрос берется в совершенно другом логическом контексте. Он, например, пугает "коммунистов и рабфаков" ужасами гражданской войны в Европе и выдвигает при этом ссылку на конфигурацию общественных сил, ссылку, которая, сама по себе, в высшей степени правильна.
Он пишет:
"В случае гражданской войны это (военная мобилизация сторон. Н. Б.) пройдет через всю нацию. Если бы там оказалось больше на стороне революции материальной массы, то сколько бы оказалось ума, знаний и т. д. на другой стороне?"
Много ума и много знаний. Мы в этом согласны с акад. Павловым. Но неужели он не видит, что этим утверждением он вдребезги разбивает свои ссылки на беспристрастие людей науки? Почему же, - спросим мы акад. Павлова, - почему же ваши ученые, привыкшие к экспериментам, к проверке действительности и проч., почему они обнаруживают такое удивительное "беспристрастие", что становятся против материальной массы? Нельзя ли здесь найти некоторую об'ективную закономерность такого "внешнего поведения" людей "ума, знаний и т. д."? Почему это "Bildung und Besitz" становятся по одной стороне баррикады? Или, быть может, от господа бога так положено, что люди ума, знания и прочего обязательно должны быть настолько "беспристрастны", чтобы обязательно выступать против "материальной массы"? Но тогда чем же об'яснить "пристрастие" таких людей, как Тимирязев или Эйнштейн, к этой самой "массе"? Или чем тогда об'яснить тот поворот в головах интеллигенции, который происходит у нас, а отчасти и в Германии? И что же тогда остается от "беспристрастного" поведения людей науки вообще?
На все эти вопросы проф. Павлов не сможет ответить, если он будет стоять формально - на точке зрения формального же беспристрастия, а по существу - на точке зрения охраны буржуазного режима, который нуждается в формальном идеологическом прикрытии, т.-е. на точке зрения, которая не может быть беспристрастна по самой своей природе.
После всего этого проф. Павлов, подходя к решению великой социально-экономической проблемы современности, благодушно поливает человечество розовой водицей успокоения. Прямо и непосредственно после совершенно правильного указания на то, где будут во время гражданской войны стоять силы "ума и знания", наш ученый с наивным (или наивничающим?) видом приходит к следующему "выводу":
"Лично я, - заявляет профессор, - по своей профессии ученого, думаю иначе (чем коммунисты. Н. Б.)... Выход все-таки один, выход все-таки в науке, и на нее я полагаюсь и думаю, что при помощи ее человечество разберется не только в своем состязании с природой, но и в состязании со своей собственной натурой... Так что для меня все-таки выход в развитии и в проникновении в человеческую массу научных данных. Они остановят человечество перед этим страшным видом взаимного истребления, на пролетарском или капиталистическом основании, - все равно".
Относительно знака равенства между империалистской и гражданской войной и пр.
речь будет итти ниже. Здесь нам интересно вот что. Конечно, распространяться "о пользе наук и искусств" - в высшей степени наивно. Но, - спросим мы проф.
Павлова, - какие же научные данные, из какой научной области, "исправят"
"человечество"? Нужны ли такие данные, чтобы понять, что дырка в черепе от свинцовой пули не способствует здоровью носителя этого черепа? Что же даст в этом смысле, в смысле избавления от империалистских войн, от эксплоатации, от колониального мародерства и проч. наука? Возьмем, напр., химию. Павлов признает, что люди науки против "материальной массы". Значит, они эту химию и повернут соответствующим образом. Биологи и физиологи помогут (и помогают) химикам: они открывают наиболее чувствительные места у организмов и дают директивы при выборе ядовитых газов. Или проф. Павлов думает, что математика спасет человечество?
Или, быть может, общественные науки? Но здесь - да будет это известно проф.
Павлову - существуют две диаметрально противоположных системы: одна из них - воинствующий марксизм, который, рассматриваемый прагматически, есть не что иное, как орудие революции; другая - буржуазные общественные науки, которые в целом являются не чем иным, как идеологической охраной частной собственности и капиталистического режима. Мы не в состоянии подробно доказывать это положение, в достаточной мере известное каждому "коммунисту и рабфаку", но, к сожалению, мало известное многим ученым профессорам. Мы ограничимся только несколькими, наудачу выбранными, примерами.
Вот перед нами лежит новое, очень "солидное" исследование известного австрийского экономиста Ludwig'a Mises'a: "Die Gemeinwirtschaft". Это произведение кончается на 503 странице таким выводом: "Является ли общество добром или злом (ein Gut oder ein Uebel) - об этом можно судить поразному. Но тот, кто предпочитает жизнь смерти, блаженство - страданию, благосостояние - нужде, тот должен приять и утверждать (bejahen) общество. А кто признает общество и желает его развития, тот должен также быть за частную собственность (Sondereigentum) на средства производства без всяких ограничений и без всяких оговорок (ohne alle Einschrankungen und Vorbehalte)"*4.
Вот перед нами "углубленная" буржуазная общественная философия, представленная нашему вниманию г. Бердяевым в его последнем труде: "Философия неравенства"*5.
Здесь мы читаем:
"Собственность, по природе своей, есть начало духовное, а не материальное...
Начало собственности связано с бессмертием человеческого лица" (стр. 215).
"Аристократия есть порода, имеющая онтологическую основу, обладающая собственными, незаимствованными чертами. Аристократия сотворена Богом и от Бога получила свои качества" (стр. 105).
"Существование государства (разумеется, не какой-нибудь там Советской власти, а "всамделишнего", т.-е., в первую очередь, буржуазного государства. Н. Б.) в мире имеет положительный религиозный смысл и оправдание. Власть государства имеет божественный онтологический источник" (стр. 64).
"Творчество - аристократично" (25).
"Социальная революция и не может не напоминать грабежа и разбоя" (25).
"Безумны те из вас, которые думают достигнуть социального рая и блаженства...
оставаясь в физическом теле, оставаясь подданными царства материальной природы и ее законов" (203).
"Потребительски-распределительный хозяйственный идеал социализма по существу не духовен и антирелигиозен. Это - рабий идеал. Совершенное питание с религиозной точки зрения - евхаристическое питание. В евхаристическом питании человек соединяется с космосом во Христе и через Христа. Тогда потребление и творчество совпадают, человек впитывает в себя космическую жизнь и из себя выделяет творческую энергию в космическую жизнь" (212).
Г-н Н. Бердяев - не первый встречный шарлатан, а "признанный" русский общественник и философ. Что же, прикажете эту "науку" считать за спасительницу мира? Эту чепуху, которую "выделяет" "в космическую жизнь" г. Николай Бердяев?
Вот вам один из русских экономистов, г. Бруцкус*6. Он - человек более трезвый, чем г. Н. Бердяев. Вряд ли он склонен к наиболее совершенному "евхаристическому"
питанию. Общественные столовые "Пресвятыя Троицы" и "Софии премудрости Божией"
не особенно привлекательны для людей "позитивного" мышления. Да и "выделяет" г-н Бруцкус не столько в космическую жизнь, сколько в среду белой эмиграции, куда он был, по всем правилам современной биологии, "пересажен" Советской властью, и где он отлично "прижился". Так вот сей ученый поучает:
"...время требует более решительного отказа от догмы марксизма. Воспитанные в мечтах о социальном перевороте, рабочие массы могут немедленно приступить к разрушению существующего общественного строя. Социалистам остается или благословить эти порывы масс и стать под знамя III Интернационала, или с полной решительностью отречься от марксистских идей Zusammenbruch'a и следующего за ним государства будущего. Они обязаны в последнем случае открыто сказать массам, что строй частной собственности и частной инициативы... нельзя разрушать, ибо на нем зиждется европейская цивилизация, ...ибо социалистический строй есть мираж, в погоне за которым можно прийти не в обетованную землю, а в долину смерти".
Г-н Бруцкус мудро умалчивает о том, что "строй частной собственности" неизбежно приводит к империалистским войнам, которые являются такой же интегральной частью современного капитализма, как проституция, сифилис, религия и водка. Гораздо развязнее держит себя другой обществовед, представитель русской исторической науки, профессор Р. Ю. Виппер. В своей последней работе: "Круговорот истории", проф. Виппер ставит все точки над "i".
"Война, - пишет он, - не уродливый нарост культуры, а ее органическое свойство, ее могущественный фактор".
"Война нужна для того, чтобы дать выход героическому началу в человеке, чтобы найти применение его энергии, духу изобретательности"...
Само собою разумеется, что, приглашая людей, ради усовершенствования духа изобретательности, "мало-мало резать друг друга", наш энергичный, изобретательный, героический профессор тут же заявляет, что резать людей можно лишь - выражаясь языком проф. Павлова - "на буржуазном основании", ибо "в гражданской войне честность и порядочность исчезают".
Все это г-н Виппер "придумал" только после революции. Его блестящие прежние исторические работы говорили совсем другое:
Были когда-то и мы рысаками.
Но теперь "nous avons change tout cela".
Итог: что же, эта наука нас спасет?
Евхаристическое питание Бердяева?
Частная собственность Бруцкуса (разумеется, беспристрастного)?
Война Виппера?
Или тысячи этаких же "выделений", которыми полна общественная наука буржуазии, - наука, которая "зады твердит и лжет за двух" с усердием, поистине неприличным?
Разве можно так наивничать перед лицом потрясающих грандиозных событий современности? Разве можно не видеть, что из этого Назарета дует гнилой ветер смерти, тлена, разложения?
Беспристрастие науки в том смысле, какой придает ему акад. Павлов, есть миф.
Мифотворчество же стоит в коренном противоречии с материалистической основой Павловского учения. И академику Павлову нужно здесь выбирать: или оставаться в сетях противоречий, или уходить от фактического пристрастия к тому строю частной собственности, который является альфой и омегой для "ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови".
Не мифотворчество нужно нашему времени, а бесстрашное и мужественное понимание действительности. Не сладенькое самоутешение и не страусовы повадки, а "физическая сила мысли" и стальная воля, необходимые для того, чтобы победоносно пройти, хотя бы с сотнями рубцов на теле - через историческую полосу мучительного и, вместе с тем, великого времени, в которое мы живем.
3. О шансах мировой революции, или Павловский тупик номер первый.
Для того, чтобы правильно ориентироваться в фактах современности, нужно, прежде всего, понять всю грандиозность исторического перелома, который переживается человечеством. Только тогда можно будет выбирать и надлежащие масштабы для оценки тех или иных исторических событий нашего времени. Обычная ошибка очень крупных людей (в первую голову ученых) "старого мира" состоит (если мы говорим о логической стороне дела; логика же опирается на психологию, в свою очередь являющуюся функцией социального бытия) в том, что при оценке катастрофы всего старого уклада тщетно тщатся приложить масштабы, мерки, критерии, взятые из привычной, сросшейся с мозгами этих людей, практики мирного, спокойного, так называемого "нормального" капиталистического бытия. Это все равно, что Гулливеру натягивать штанишки младенца-лиллипута или измерять аршинами расстояние от земли до созвездия Ориона. Гулливеру нужны гулливеровские штаны, а для измерения межпланетных пространств употребляется, как известно, такая мера, как световой год. Но то же mutatis mutandis мы должны иметь в виду и для сферы общественных наук: нужно знать, что в нашу эпоху необходимо выбирать критерии не совсем обычного или, вернее, совсем не обычного типа.
Предпослав дальнейшему изложению это предварительное замечание, мы переходим к анализу "опровержений", которыми академик Павлов "опрокидывает" наше учение о революции.
"В этой книжке, - говорит ак. Павлов про брошюру пишущего эти строки, прежде всего остановил мое внимание тот же пункт, который поразил меня в прошлом году в другой книге, в "Азбуке коммунизма". Это именно категорически высказываемое предположение, что пролетарская революция или коммунистическая революция может победить только как мировая революция, т.-е. в мировом масштабе".
"Вот моя мысль остановилась на этом пункте в первую голову. Но какие есть доказательства, что такая революция обобщится, что она действительно сделается мировой?.. И вот, сколько я ни роюсь в впечатлениях от жизни... я не вижу того, что бы указывало на возможность мировой революции".
"Лидеры нашей правящей партии верят в то, что мировая революция будет, но я хочу спросить: до каких же пор они будут верить? Ведь, нужно положить срок. Можно верить всю жизнь и умереть с этой верой".
"Должны быть осязательные признаки, что это имеет шансы быть, а где эти признаки?"
Профессор Павлов переходит далее к анализу об'ективного положения вещей со своей "беспристрастной" точки зрения. Мы приведем сперва результаты этого анализа, по возможности текстуально.
"Возьмите крупнейшие державы, - говорит наш оппонент, - которые в своих руках держат судьбы наций, как Франция, Англия, Америка: там никаких признаков нет, тишь да гладь... А между тем они сейчас в руках своих держат мир, от них все зависит, они - сохранившаяся сила.
Где идут беспорядки, где похоже на революционный взрыв, - это в побежденных странах, в Германии прежде всего, в Польше (тут проф. Павлов делает промашку, ибо Польша вовсе не побежденная страна. Но этот lapsus можно извинить. Н. Б.).
Почему? Именно потому, что они - побежденные страны. Германия находится в страшно трудном положении, потому что она начала войну, воевала с целым светом, и теперь нужно расплачиваться со всем светом. Откуда взять такие рессурсы? По иностранной прессе не поймешь (а по русской, может, и поймешь, да Вы ее не читаете. Н. Б.), не то она хочет платить, не то не может платить контрибуцию, как полагается побежденной стране. Но это ничего общего с революцией не имеет...
Где те элементы, которые могут сделать революцию? Буржуазия не за революцию (еще бы! Н. Б.). Наиболее организованная часть (рабочих, Н. Б.), социал-демократы, против этой революции. Кто же ее может сделать? Значит, ее сделает ничтожная там компартия?.. Какие у них рессурсы?...
Теперь то же в Болгарии. Но это - побежденная страна, дикая страна. Что это за шансы для мировой революции? Я их не вижу при всем своем беспристрастии".
И проф. Павлов подводит по этому пункту такой итог: наша революция "стоила нам невероятных издержек, страшнейшего разрушения; а что если это все в пустую, если мировая революция не случится?.. Тут я мучаюсь, и моя мысль бросается во все стороны, ища выхода, и его не находит. Вот это тупик"*7.