Под нашим единственным Солнцем
Именно тогда — помнишь ли,
в дни заката империи, когда
перед взором моим простиралась
возвышенная и светлая чистота
уголовной ответственности,
а наш друг Юз И К (о)
матерился на каждом шагу
как говорящая лошадь,
именно тогда — помнишь, как горевал ты,
что не китаец,
потому что у них численное преимущество,
больше всех
на планете китайцев.
Зачем нужен я на этой земле, сокрушался ты,
зачем мы с тобою нужны на свете,
ведь человечество в основном китайцы,
а мы с тобою
Ни То — Ни Се.
Именно тогда — помнишь? — я тебя уговаривал,
что китайцы — еще не все,
что и не всякий китаец — китаец,
что и среди китайцев
настоящих китайцев
раз-два и обчелся.
Каждый китайцем обязан быть,
ты говорил,
мы китайцами быть должны,
потому что все наши потомки
китайцами станут,
да-да, все равно
в основном китайцами,
пожелтей, побелей,
почернее, позеленей,
но китайцами,
это вычислено компьютерами
Ну, компьютеры — это еще не все,
упирался я,
компьтеры знают лишь то,
что уже известно,
и потому ошибаются.
Было время, когда китайцы
китайцами не были,
и настанет, когда
китайцами быть перестанут,
таков общий круговорот
под нашим
единственным солнцем.
Ну, спросил ты, а когда солнце
солнцем быть перестанет
и станет китайцем?
Тогда, сказал я,
именно тогда другой разговор.
Глава 3. ПОЛУОСТРОВ ОМЕГА
…И снова черновик, и засмеяться,
и строчки слабые стереть…
Мне, чтобы выжить, нужно состояться,
а чтобы состояться, умереть…
Совершенство, не убивай меня, не спеши,
я и сам для себя не фамильная драгоценность,
а случайная брызга твоей души,
но без части страдает целость…
Не выбрасывайте черновики —
это жизнь — не выбрасывайте, подождите,
дайте им подышать у ночной реки…
Не выбрасывайте,
сожгите…
ГОМО ПРИШИБЛИНУС
Есть камни, с виду непримечательные, но внутри — красоты необычайной. Драгоценности в серых обложках.
Расколоть трудно, они тверды.
Есть невидимые океаны и незримые материки. Они нас окружают, они движутся вместе с нами в человекомашинных потоках, они повсюду, они в нас…
Есть существа, увидеть которые можно, только в них превратившись. А так, на вид — какая-то раздавишница, лужица с ножками, может быть, или тускленькая стекляшка, уныло глядящая со своей обочины на кусочек неба. Осколок, огрызок человека, оторвыш…
А еще есть Бродячие Клады. Сами себя ищут. Солидные Чемоданы считают их сумасшедшими. Я же их величаю Омегами — этих и разных иных — разных, невероятно, безумно разных — а все же и одинаковых…
Может быть, не ведая о том, вы работаете с Омегой в одной фирме, сидите за одним столом, встречаетесь в подъезде или в постели.
Омегой может быть ваш ребенок, отец, мать, или оба вместе… Может быть, с кем-то из Омег дружите или в кого-то из них влюблены…
Но, скорее всего, не взыщите за непрошеный диагноз, вы сами Омега, не обязательно законченный, нет, не совсем, но в какой-то степени, как и я…
Можно иметь любую наружность, любой интеллект, любую профессию, считаться или не считаться больным, занимать высший пост, быть уважаемым, быть любимым, быть чемпионом, быть олигархом и черт знает кем — вам могут даже завидовать, ставить в пример в качестве супер-пупера — и все это не мешает вам быть Омегой внутри себя, не мешает бояться, отчаиваться, быть тварью дрожащей, саморазрушаться и мучиться…
Там, за душой…
«Я сыграл не свою роль… Во мне все фальшивое…»
«Легче выгрузить вагон кирпича, чем поговорить…»
«Зеркало должно быть живым…»
В.Л.! Мне всегда было трудно начинать (письма тоже) и всегда было радостно, когда что-то кончается. Наверное, у духовно здорового человека все наоборот…
А если уж начал — пиши пропало, не остановлюсь. Сейчас я себя вывалю на вас с потрохами, предупреждаю, — и если это не по нутру вам, неинтересно или некогда просто — сразу, прошу вас, прекратите читать, порвите и выбросьте…
Мне 29 лет. Рабочий с незаконченным высшим образованием. Живу в небольшом городке, в полусельской местности. Холост.
Суть проблемы в том, что я потерял себя.
Потерял и то малое, что когда-то нашел — стал полным Нулем. Вы такого встречали?
С детства я был застенчивым, диким. Всегда отставал от сверстников, всегда только догонял. Всегда только готовился жить…
Но в детстве я хоть улыбаться умел, а теперь разучился. И видеть мир разучился, перестал чувствовать даже природу, поле и лес — это было мое единственное прибежице, где я мог чувствовать себя свободным…
Меня многое интересовало. Умел и работать, с остервенением, но умел.
Сейчас вижу, что в этом было что-то от отчаяния… А теперь не могу ничего. Любое занятие утомляет, все раздражает. Могу работать только там, где не надо думать.
Только о себе могу думать…
Видеть дома работающую мать всегда было чем-то вроде наказания. Она всегда работала, работал и я. А теперь я теряю совесть.
Видеть ее работающей — бельмо на глазу…
Что еще о себе?.. Психологических способностей ноль целых и фиг десятых. Внушаем и простодушен. Глубокий инфантил, раб обстоятельств и переживатель своих глупостей. Полно мелкого тщеславия, полно зависти. Не умею любить людей.
Интеллект?.. Были намеки в детстве. Хватает ума понимать, что человек я не умный, но «для сельской местности» начитанный. Все так и определяют причину моих сложностей, мою нерешительность, сомнения и колебания — начитался, крыша заколебалась… Нет, конечно, не книги виной тому.
Все дело в том, что во мне отсутствует цельность: из каких-то клочков душа состоит, из лоскутов, из осколков…
..Скоро год, как я потерял Любовь — от меня ушла женщина. Бросила без сожаления, к другому ушла. Мне сказала, что слабый, что не мужик, а тряпка, что воли к жизни у меня нет… Все так и есть. Поначалу я, как обычно со мной бывает, сыграл не свою роль, сыграл достаточно правдоподобно, и вроде бы полюбили.
Когда же стал снова самим собой, произошло обратное… Можно представить, что это все значило для меня, до нее не знавшего ни одной… С того времени и не могу вылезти из депрессухи. А любил ли Ее сам, теперь даже не понимаю. Если любил, то как?..
Скорее не как мужчина, а как ребенок соску. Сейчас при мысли о женщине у меня уже нет радостного возбуждения, нет даже и вожделения, только страх перед импотенцией…
В расцветное время у меня было много занятий, от астрономии до спорта, от литературы до техники. Мог до самозабвения играть в футбол в нашей хместной команде. Пикассо научился плавать в семьдесят два года, а я в двадцать семь, тоже неплохо. Был и моржом. Но все это было, как теперь понимаю, лишь ради тщеславия, для показухи, если не другим, то себе самому — куда же оно все подевалось?.. Осталось только лежание на диване с книжкой — и мысли, печальные и темные мысли, все дальше и дальше уводящие от реальности…
Владимир Львович, как научиться не думать?.. Настолько подчас ухожу в себя, что не узнаю людей. Понурым и неприветливый такой тормозила…
Куча зажимов: спина, шея, лицо — как замороженные, дыхание стеснено. Когда волнуюсь, появляется легкое заикание. При более сильном возбуждении начинает трясти… Попадая в компанию незнакомых или малознакомых людей, плохо соображаю…
Нет чувства меры: или я замкнут, или растроганно откровенен, или молчалив, или бесконтрольно разговорчив, или равнодушен ко всему, или в рабстве у мелочей…
Не могу понять и той меры искренности, которая необходима в человеческих отношениях. Всегда была и остается загадкой способность смотреть на себя глазами других.
Результатами таких попыток бывал либо страх «Что обо мне подумают?» или довольно бесцеремонное отношение к людям. Да, я не только застенчив, но и бесцеремонен — две стороны медали…
От общения устаю физически: мне, ей—богу же, легче выгрузить вагон кирпича, чем поговорить с человеком минут двадцать.
С друзьями, конечно, проще, могу быть неплохим собеседником, если уверен, что ко мне относятся доброжелательно. Но подойти к малознакомому, тем более к женщине… Задача, выполнимая только теоретически.
Психологи рекомендуют внушать себе веру в доброжелательность окружающих, а тем самым и пробуждать ее… Не знаю, как там у бусурман, но в наших условиях это, по-моему, самообман: либо твою фальшь отзеркалят такой же фальшью, либо, что вероятней, сочтут за лоха, используют, да еще обхамят.
В своих собственных словах и поступках чувствую непрестанно то хамство, то гнусненькое заискивание — и ложь, постоянную ложь, меняющую обличия… Сколько же можно и где из этого выход?
Где взять естественность? Во мне все фальшивое, все!
Вполне понимаю, что меня съедает эгоцентризм, что это погибель — но где, где же выход?.. И как избавиться от мазохизма?! —
Ведь если плохо мне, то я делаю себе еще хуже, а почему и зачем?..
Ага, понял, кажется: боюсь пустоты. Панически боюсь вакуума в себе. По мне лучше уж боль, какая угодно, в теле или в душе, чем смертельная пустота…
Страшно быть Полным Нулем!
..Друг советует сменить обстановку, уехать куда-нибудь, хоть на время вырваться, устроить зигзаг. Но я трус, боюсь любой непривычности и новизны, страшит всякая неизвестность…
Сейчас не работаю и читаю вдоль и поперек «Искусство Быть Собой». В меня, кажется, вселяется что—то нужное. Но потом мне придется пойти зарабатывать хлеб насущный, и все быстренько обесцветится… Обратиться к местному психиатру — упаси господь, уже пробовал: заколбасит мозги окончательно, задолбает химией.
Понял необходимость аутотренинга, медитаций, пробовал заниматься по вашей книге, кое-что выходило — успокоение, переживание радости даже, но… Не пошло. Безответственно советовал другим, а сам бросил. «Истина должна быть пережита».
Не дает жить нормально отсутствие здравого смысла. Но вряд ли и самый ясный рассудок поможет сделать мою жизнь лучше, если я Нуль, если нет за душой Чего-то.»
P.S. Интересное наблюдение. Когда я занимался тяжелой атлетикой, мне удавалось брать лично рекордный вес — «свой вес» — только в тех случаях, когда я это делал у зеркала: словно помогал сам себе, сила удваивалась. И сейчас кажется: жил бы легче, бодрее и веселее, если бы постоянно видел свое лицо… Но мое зеркало должно быть живым, а где взять такое?..
Сергей