Трудно было определить, где Абдулла талантливее - как коммерсант или как ловелас. Повсюду, где бы их ни сталкивала судьба, Валентина поражало его мастерство покорять женщин. Редкая отвергала домогательства Ногиева. В бытность свою холостяком он, как Жерар Филипп, коллекционировал бюстгальтеры своих любовниц, хвастаясь победами близким товарищам. И однажды это закончилось трагично.
В гарнизон штурман Таримов привез жену - длинноногую с крутыми бедрами и огненно-рыжими волосами. Звали её Златой. Обладательница редкого имени выделялась среди офицерских жен и сверхмодной одеждой, и высокомерием, и свободным поведением. Она курила, гоняла на машине мужа, когда хотела и куда хотела, нередко её видели за рулем и подшофе.
Таримов познакомился с ней на курорте, и слава курортной шлюшки быстро прилипла к Злате. При виде её женщины замолкали, а мужчины заглядывались на стройные загорелые ноги и великолепный бюст.
Абдулла положил на неё глаз сразу же. Он просто балдел при виде Златы и долго потом цокал языком.
Злата поначалу не обращала на него внимания, а когда замечала его откровенные вожделенные взгляды, лишь надменно усмехалась, давая понять, что, мол, не по Сеньке шапка. Но Абдулла был не их тех, кто отступал. Чем он взял Злату, Валентин точно не знал, но через месяц он показал ему её бюстгальтер. И видимо, тайной своей он не очень-то дорожил. Вскоре о ней знало пол-аэродрома, не исключая и Таримова. Штурман выследил неверную жену и прямо на глазах у Абдуллы полоснул ножом по горлу изменницы. Таримова судили, дали пять лет. Абдулла отделался легким испугом - лишний год проходил в капитанах. Визит Златы он объяснял тем, что лечил её от бесплодия, а в поликлинику она, дескать, не желала ходить, опасаясь сплетен. Ему поверили.
После того случая Абдулла дал слово командиру жениться и на какое-то время остепенился. Но, как оказалось, ненадолго. Уже в Афганистане он не оставлял в покое ни одну медсестру, официантку или связистку. Женитьба его не изменила. Он стал, кажется, даже ещё более страстным. И вот теперь завел гарем...
Зал был сделан в стиле султанских дворцов - круглый, с фонтаном и статуями обнаженных богинь посредине, с большими окнами и витражами, с изумительно красочными коврами, в которых утопала нога, с вьющимися цветами по стенам. По восточному обычаю был накрыт и стол, точнее не стол, а раскинута скатерть-самобранка прямо на ковре, с винами, фруктами, разными деликатесами.
Не успел Абдулла провести Валентина в зал, как из двери напротив, будто феи, поплыли танцовщицы в узких набедренных повязках из пурпурного шелка, с такими же алыми полосками на груди и голове. Трудно было не залюбоваться их грациозной поступью, безупречными, будто выточенными из бронзы фигурами.
Абдулла налил в рюмки коньяк.
- За твое боевое крещение в Чечне! - провозгласил он.
За "самобранкой" сидело ещё двое мужчин, не считая охрану у двери и двух молодых парней-официантов, которые стояли у витража, не спуская глаз с хозяина.
Гости, как понял Валентин, тоже коммерсанты, один из Украины, второй из Турции, но знающий русский язык. От разговоров о деле Нагиев уклонялся, переводя их сразу на любовно-эротические темы.
- Разве можно при виде таких красавиц говорить ещё о чем-то? - осадил он украинца. - Ты встречал когда-нибудь таких амазонок?
- И бачить не хочу - ничь питом сныться будуть.
- Если сбавишь цену на горилку, так и быть уступлю одну на ночку.
- Яку захочу?
- Нет, какую я порекомендую.
- Ни, тоди не поладим. Цего добра и дома хвата. Да и дюже лядащи твои мамзели, мабуть ты их раз в день кормишь. А я люблю, шоб полна жменя цыцок и за тавотницу можно было подержаться.
- Я ж забыл, что ты хохол, - рассмеялся Абдулла. - Могу подобрать и погрудастей. Такие в моем хозяйстве тоже водятся.
Они стали подначивать друг друга, а Валентин снова переключил внимание на танцовщиц. Абдулла перехватил его взгляд, спросил с усмешкой:
- А тебе тоже нравятся сисястые?
- Один мой друг на этот вопрос отвечал так: "Плохих женщин не бывает, бывает мало водки". А вот тебя не пойму: сам невысок, а подбираешь таких длинноногих. Поди, пока до маковки доберешься, силы иссякнут?
- Ничего ты в женщинах не понимаешь! - заключил Абдулла. - В этих длинных ногах как раз и кроется настоящий кайф. Я как тот гном: чем выше поднимаюсь, тем больше дух захватывает... Вижу, тебе вон та блондинка понравилась. Хочешь, отдам насовсем! Никому бы не отдал, а тебе... как брату.
- Зачем мне наложница? - отказался Валентин. - Да и содержать её негде.
- Это, я тебе говорил, не проблема! Хочешь, люкс сними в любой гостинице, хочешь, дом тебе купим.
- Спасибо, Абдулла. Даже если бы мне и понравилась одна из твоих наложниц, я бы отказался от такого подарка: ты забываешь заповедь Корана: ни жен, ни наложниц дарить нельзя. Их можно взять только силой. Но ты мой друг, и я искренне желаю тебе добра. Давай лучше выпьем за дружбу. Помнишь наш постулат: "Не трудно умереть за друга, трудно найти такого друга, за которого можно умереть". Вот за такого друга я и поднимаю тост.
Абдулла был польщен. Он обнял Валентина:
- Сам Аллах послал мне тебя в Москве. Ты отличный летчик, настоящий друг. Больше чем друг. Все что здесь мое - и твое, потому я сделал тебе такое предложение. А насчет Корана не беспокойся: Аллах не наказывает за добро.
Они выпили еще. В это время в зал вошел пожилой мужчина и, подойдя к хозяину, шепнул ему что-то на ухо.
- Пригласи, - кивнул Абдулла.
Мужчина привел к столу смуглолицего с тонкой щеточкой усов парня в кожаной куртке, джинсах и в беретке, какие обычно носят здешние шоферы. От парня пахнуло бензином. Он заговорил горячо по-азербайджански.
- Подожди, - остановил его Абдулла. - Говори по-русски, здесь мои друзья, и у меня нет от них тайн.
- Меня предупреждали, - с сильным акцентом начал парень, - мне нельзя там появляться - заберут.
- А что я тебе говорил? - строго спросил Абдулла.
- Что если заберут, выпустят. Но они грозили...
- Понятно, - кивнул Абдулла. - Завтра придешь к кассиру.
- Но я не о прибавке...
- А кто о прибавке? - поднял порыжевшие на солнце брови Абдулла. Придешь за расчетом. Кто не верит мне, трусит, тот мне не нужен! - Он махнул рукой в сторону двери, давая понять, чтобы тот убирался.
Лицо парня запылало огнем, он хотел ещё что-то сказать, но слова застряли у него в горле. А Абдулла поторопил его - махнул ещё дважды. Мужчина, приведший парня, взял того под локоть и повел к двери.
Конфликт на фоне прекрасных фей, при ласкающей слух музыке словно спустил Валентина на грешную землю. "Придешь за расчетом". "Кто не верит мне, трусит, тот мне не нужен"... Что ж, как и многим кавказцам, Абдулле присущи и лицемерие, коварство, жесткость... Он и с тобой поступит так же, если вздумаешь артачиться или перечить.
11.
Выйти на след дудаевского информатора Русанову оказалось намного проще, чем он предполагал. Поиски он начал с экипажа, доставлявшего в Грозный деньги. Взял под подозрение и всех тех, кто был причастен к этому делу и мог по радио или телеграфом сообщить о времени вылета самолета. Проверка телеграмм ничего не дала, утечка информации из банка, по заключению людей Колодкина, тоже маловероятна, под подозрением оставались члены экипажа. После изучения дел каждого и сопоставления фактов, а также возможности входить в связь с дудаевцами Русанов остановился на радисте экипажа прапорщике Карасеве. Этот человек заинтересовал его по многим причинам: год назад он летал на международных линиях - Германия, Франция, Бельгия... А отчислен был из экипажа за контрабанду. В личном деле этого не указали: Карасев упросил начальство написать, что уходит по собственному желанию. Это помогло ему устроиться в воинскую часть. По мнению сослуживцев, человек он жадный, завистливый и уже здесь, в новом коллективе, засветился на скупке-продаже разного рода ценностей. Летая регулярно в Чечню, обзавелся там знакомыми, встречался с ними, обменивался товаром. Вроде бы безделушки, но...
За Карасевым установили наблюдение, и через неделю Русанову доложили о встрече на базаре радиста с блондинкой, якобы журналисткой "Независимой газеты" Кислицыной, пожелавшей взять у того интервью. У девушки действительно был диктофон, и они пробеседовали с полчаса. По описанию оперативника журналистка очень уж походила на Хаджиеву, только цвет волос был иным, но это ли проблема из брюнетки стать блондинкой?
Вечером Русанов напросился к Колодкину. Он рассчитывал ошарашить своим известием начальника контрразведки, но тот равнодушно выслушал и с улыбкой хлопнул Русанова по плечу:
- Молодцы твои помощники, хорошо работают. Надеюсь, они никакой самодеятельности себе не позволяли?
- Разумеется. Им велено было только наблюдать.
- Вот и хорошо! - Полковник достал из стола фотокарточку и положил перед Русановым. - Вот эта девица.
- Хаджиева?! - воскликнул Русанов. - Она же убийца! Ее надо немедленно арестовать!
- Не надо, - твердо возразил Колодкин. - Во-первых, Федулаева убил другой человек, и он уже арестован. Хаджиева действительно испугалась, что её обвинят в несовершенном преступлении, и сбежала в Шали к знакомым. Весть об убийстве российского летчика, командира эскадрильи, быстро дошла до Дудаева, и он приказал разыскать отважную патриотку, которая защитила не только свою честь, но и честь всего чеченского народа. Короче, ей предложили работать на дудаевскую разведку. Отказаться она не могла. Струсила сразу сказать правду, что не убивала, а теперь выпутываться стало ещё сложнее. В общем, её сделали осведомителем. Но теперь она будет работать и на нас.
- Но... я бы не доверил, - искренне признался Русанов.
- Ну почему же? - усмехнулся полковник. - Доверяя - проверяй! Помнишь девиз известного разведчика? Надо использовать все возможности, которых, к сожалению, у нас не так много. Дудаевцы из каждой щели за нами следят, о каждом нашем шаге информируют своих начальников, а мы иногда тут как слепые котята. И справедливо с нас шкуру снимает начальство - такие проколы: Первомайск, Буденновск, теракт на Романова... Дудаевцы на весь мир трубят о своих победах. Вот почитай, что их пресса о нас пишет. - Полковник протянул Русанову газету.
Анатолий развернул её и застыл от неожиданности, увидев внизу снимок, в центре которого чуть ли не рядом с мятежным генералом стоял Валентин Иванкин, его лучший друг и сослуживец. Даже борода и усы не помешали Анатолию узнать его.
Так вот где он! Значит, не шутя говорил, что подастся в горячие точки, где его жизнь будет чего-нибудь стоить... И он, Анатолий Русанов, виноват в том, что в стане противника появился ещё один опытный и смелый боец. Но как же так?! Как он посмел?! Разве не в одном училище они учились, не одни у них были педагоги, инструкторы, командиры? Разве не в России он вырос и не российским хлебом вскормлен? Как же можно забыть все, поддаться обиде и пойти на предательство?.. Нет, запротестовал в Русанове бывший курсант, друг Иванкина, Валя не мог пойти на это! Не мог и точка! Но тогда как попал он к Дудаеву? Почему стоит рядом?..
- Что, знакомого увидел? - поинтересовался Колодкин.
- Кажется, - неуверенно ответил Русанов.
Колодкин взглянул на снимок и ткнул пальцем в Иванкина.
- Этот?
- Похож, но я не уверен...
- Наш, русский. Летчик. Некто Иванкин Валентин Васильевич. Ныне Ахтырцев. Доставил банде Дудаева гуманитарную помощь из Азербайджана.
"Слава тебе Боже, - у Русанова будто гора с плеч свалилась. Гуманитарная помощь - это не ракетно-бомбовые удары по своим".
- Знал его? - Колодкин так посмотрел в глаза Русанову, что лгать было бессмысленно - не взгляд, а рентген.
- Немного, - все-таки слукавил Анатолий. - Учились вместе. Потом пути-дороги разошлись...
- Случайно мои люди на него наткнулись. Числился погибшим в авиакатастрофе при перевозке с одного дальневосточного рудника шестидесяти килограммов золота. Оказалось, жив курилка! Новым хозяевам служит.
- А если его перевербовать, как Хаджиеву? - внезапно предложил Русанов.
- Эк как тебе понравилась лезгинка! - засмеялся Колодкин. - Женщину прижать легче, она существо нежное. А судя по физиономии твоего однокурсника - мужик он с характером, такого не прижмешь, не уломаешь. Да и зачем? Не у Дудаева служит, а у крупного азербайджанского бизнесмена Нагиева, поставляющего медикаменты и в Москву.
- Тем более есть интерес! - Идея связаться с Валентином все более завладевала Русановым.
Полковник снова пытливо и с усмешкой глянул на него.
- И чего ты в сыщики пошел? - сказал не то с укоризной, не то всерьез. - Иди к нам в контрразведчики. Вот и первое тебе задание - завербовать своего знакомца.
- А что, попытка не пытка, - принял шутливый тон полковника Русанов. Правда, как говаривал некогда Василий Иванович, мне бы подучиться малость академий-то я не кончал... А вообще-то, Виктор Алексеевич, я на полном серьезе, не отказался бы повидаться с Иванкиным, и, думаю, не без пользы для общего дела.
Полковник вдруг посуровел:
- Я подумаю над твоим предложением, Анатолий Иванович.
12.
Три дня отдыхал Валентин после полета в Чечню: бродил по весенним улицам Баку, знакомясь с городом, где все было не так, как в российских городах - и названия магазинов, и товары, и одежда горожан, и оформление витрин, а главное, что его угнетало - кругом чужая, непонятная речь. Только Абдулла, будто чувствуя его тоску, разговаривал с ним на русском. Он по-прежнему относился к нему не как начальник к подчиненному, а как к другу. Но инцидент с водителем не выходил у Валентина из головы. Он понимал, что и сам попал в переплет, где рано или поздно если не схлопотать пулю, то сесть за решетку - проще простого. И ничего не поделаешь: на родину возвращаться рано, махнуть в дальнее зарубежье - мошна пуста. Правда, за первый же вылет к Дудаеву Абдулла отвалил ему пять тысяч баксов, обещал за очередные ещё больше, но все это не так уж много в нынешней житейской неразберихе.
На четвертый день Нагиев вызвал Иванкина в свой офис, где подчиненные уже не так вальяжно рассиживали в креслах или расхаживали по коридорам, а либо как прикованные не отрывали глаз от компьютеров, либо как угорелые носились из кабинета в кабинет с бумагами, папками, кейсами, вели горячие споры по телефонам. Все были словно наэлектризованные, то ли привыкшие к такому ритму работы, то ли делающие вид прилежания и послушания.
Валентину эта суетня не понравилась. Он и Москву-то не любил из-за многолюдной, вечно торопящейся куда-то толпы: появилось нестерпимое желание повернуть обратно и уединиться в своем номере. На него снова накатила тоска, безотчетная тоска бессилия, понимания своей беспомощности, неспособности к страстному обладанию жизнью. Он словно потерял интерес ко всему, даже летная работа стала превращаться из любимого дела в повседневную обязанность исполнения воли хозяина. А ведь принуждения он не терпел с детства.
Абдулла вызывает его, конечно же, для нового задания. И наверняка лететь предстоит в Чечню. А ему этого не хотелось. Нет, страха он не испытывал - жизнь тоже потеряла для него цену. Просто не хотелось видеть сожженные, разрушенные селения, жестоких, потерявших за годы войны человеческий облик людей. А больше всего он не желал встретиться там с соотечественниками. Какими глазами он будет смотреть на них? Что они о нем подумают и что будут говорить после? Неужто как о предателе, убивающем за деньги своих братьев?
Абдулла встретил Валентина веселым вопросом:
- Сколько?
На том вечере с демонстрацией своих наложниц он все-таки навязал Иванкину одну из своих дев из обслуги - пышнотелую армянку с роскошными каштановыми волосами и жгучим взглядом иссиня-черных глаз. Но Валентин отвез её домой, а сам поехал в свой "однокомнатный номер". Абдулле, разумеется, сообщили об этом, но он сделал вид, что ничего не знает. Валентин ответил ему тем же:
- Сбился со счета. Ты, если не хочешь потерять летчика, больше таких темпераментных мне не подсовывай.