Я полагаю, излишне говорить, сколь беспощадны и изобретательны в своих комментариях в таких случаях бывают коллеги.
Так вот. На гастроли в США в «Щелкунчике» требовался бас-кларнетист. Боря на басу раньше не играл, но решил, что ехать надо. Попробовал пару раз на инструментах коллег и понял, что для него это не проблема. Проблема была в том, где достать инструмент. Но за пару дней до вылета и эта проблема была решена.
Приземлились, как водится, в JFK, поехали в гостиницу, ну все как обычно.
В первый же день гастролей по Америке с балетом «Щелкунчик» выяснилось, что большую часть нот на бас-кларнете издать нельзя — он не кроет. Первый спектакль как-то отыграли, прикрывая образовавшиеся бреши другими инструментами. Пока шел спектакль, нашли телефон мастера, который починил бы инструмент. Созвонились. Ну ладно что дорого. Это решаемая проблема. Но он предложил оставить у него бас-кларнет, когда будем проезжать мимо его города, то есть через пару дней, и еще дня три собирался его чинить. Безмятежный наш.
Ситуация-то безвыходная. Щелкунчики не ждут. И я из сострадания и по простоте душевной предложил: «Слушай, дай-ка я посмотрю. Ну мало ли…»
По следам бравого солдата Швейка
Саксофон в оркестре
Когда Адольф Сакс сконструировал свое детище, никакого джаза еще не существовало. Саксофон занял странноватую нишу между медными и деревянными, будучи при этом в какой-то степени гибридом гобоя и кларнета, сделанным из металла.
Время от времени композиторы использовали его в, может быть, и хороших, но теперь успешно забытых операх. Хотя из оркестровой музыки XIX века мне по крайней мере хорошо знакомы замечательные саксофоновые соло из «Арлезианки» Бизе и «Гамлета» Тома.
В симфоническом оркестре саксофон используется нечасто, зато ярко. И исключительно как сольный инструмент. Из широко известных произведений XX века (я привожу самые яркие примеры) саксофон использовался Прокофьевым в «Ромео и Джульетте», Хачатуряном в «Танце с саблями», изумительно красивое соло саксофона в «Симфонических танцах» Рахманинова, Равель применил его в «Старом замке» в своей инструментовке «Картинок с выставки» Мусоргского. И, конечно, «Болеро» Равеля — произведение, более, чем какое-либо другое, достойное называться «Путеводителем по оркестру».
Возможно, это мое субъективное ощущение, но саксофон все-таки выпадает из сложившейся картины звучания симфонического оркестра. И даже не в силу ассоциативных связей с джазом. Он просто звучит на порядок громче окружающих его деревянных духовых, но при этом не воспринимается на слух как медный.
Считается инструментом симфонического оркестра, но вот родным не стал. Вот такой симфонический маргинал. И если в симфонических оркестрах при исполнении произведений с солирующим саксофоном приглашают саксофониста, то в театре на нем играют кларнетисты. Тихо чертыхаясь. Потому что играть на инструменте раз в полгода само по себе очень некомфортно. А если это еще и «Болеро» на гастролях, то и таскать на себе кучу инструментов — там у них, если не ошибаюсь, семь или восемь кларнетов и саксофонов на команду.
А таскать их, пожалуй, еще менее комфортно, чем играть.
Но до чего же все-таки саксофон хорош!
Фагот
Родственничек. Те же проблемы, что у нас, гобоистов и рожкистов: вечно сидят в паузах, склонившись поближе к лампочке на пульте, таращат глазки, точат трости. Тот же бардак на полочке, что и у гобоистов: баночки, коробочки, ножи, мелкий наждак и точильный камень, микрометр. Мусор под стулом из обрезков камыша. И недовольное выражение лица, когда надо играть, потому что самое ценное на репетиции — это паузы. В паузах можно точить трости. А играть… Что там играть — сплошная потеря времени.
Все у них знакомо — такая же трость, ну пошире, конечно, побольше. И без штифта. Сразу своим камышом надевается на длинный эс, напоминающий медные трубки тормозной системы «Жигулей», только серебристый. Он, как мичуринская веточка-прививка, втыкается в вязанку дров, коей, в сущности, фагот и является. Как и все деревянные духовые инструменты, он сделан разборным. И на том спасибо. Вес почти в семь кило никуда не денешь. А брутто с футляром и на все десять потянет. Так он на шее у фаготиста и висит тяжелым камнем. На ремне с крючком на конце. Там одного металла сколько пошло! На клапана и прочую механику. Обычная проблема — от акустики никуда не денешься. Значит, у высоких инструментов дырочки поближе друг к другу, а у низких, больших, — подальше. А руки-то у всех примерно одного размера. Вот конструкторы и выкручиваются как могут. С помощью разнообразных механических передач. Так и сидят люди с фаготами у меня за спиной, гремя клапанами.
Деревянная часть фагота состоит из двух параллельных увесистых деревянных трубок, соединенных снизу U-образным сапогом, из которого после концерта сливают воду, и раструба, торчащего вверх и в театре почти упирающегося в нависающую над ямой часть сцены. Поэтому на поклоны театральные фаготисты не встают — некуда. Дети подземелья.
Каким таким образом звучит изогнутый воздушный столб, понятия не имею. Мне коллеги, играющие на кривых инструментах вроде тромбона и фагота, пытались объяснить, но поскольку они сами не понимают, то у них ничего не получилось. Хотя если взглянуть на валторну, то фагот покажется довольно тривиальным случаем фигурного воздушного столба.
Вообще-то говоря, внешне очень красивый инструмент. Кто-то мне говорил, что в фильме «Гиперболоид инженера Гарина» этот заглавный девайс изображает фагот. Не помню. Но в принципе — достоин.
Когда я только начинал работать в оркестре, мне было, естественно, не до фаготов.
В первый раз я пристально посмотрел на него в новосибирском оперном театре. Но сначала маленькое лирическое отступление. Для наглядности.
Среди деревянных духовых инструментов был здесь, тоже не в малом количестве, и его антипод, контрафагот, шестнадцатифутовый, как и контрабас, то есть звучащий октавой ниже, чем то указывается в его нотах, мощно усиливающий басы и вдвое превышающий габариты своего меньшого брата, фагота-пересмешника, как я его называю, ибо это басовый инструмент, лишенный подлинной мощи баса, со своеобразной слабостью звука, блеющий, карикатурный. Но до чего же он был хорош с его изогнутой духовой трубой, с нарядным блеском рычажков и клапанов…
Похож на старого козла, которого привязали к забору веревкой.
Речь идет о верхнем регистре контрафагота.
Честно говоря, когда я услышал контрафагот в институтском оркестре, он мне показался похожим на трухлявое дерево. И звуки, которые из него извлекали, несмотря на разные выписанные ноты, звучали примерно одинаково по высоте, а по тембру напоминали то, что издавал бы пожилой слон, съевший накануне что-то не то.
Несколько позже, услышав контрафаготиста из Госоркестра, я был сильно изумлен, обнаружив, что контрафагот является вполне темперирующим инструментом.