Несмотря на требовательность начальника отряда и строгость его в случае каких-либо упущений, солдаты любили капитана Кузнецова за его заботы о них, и приятно было слышать солдатские отзывы о своем начальнике. "Капитан наш - отец", - говорили шаджанцы. Сами солдаты помимо начальства собрали деньги и поднесли шашку на память своему командиру с надписью. Тронутый, капитан с благодарностью принял подарок, но вернул затраченные деньги солдатикам.
Вместе с весною проснулась от тяжкого зимнего сна и вся природа сурового Памира. Седоглавые вершины как будто стряхнули свою зимнюю пелену, под которою безмятежно спали они в течение многих месяцев, укрытые ею от трескучих морозов и снежных буранов. Шумные водяные потоки, посылаемые с их вершин, как первые вестники весны, весело побежали во все стороны Памира, пробуждая на пути своем уснувшие мрачные долины.
Один за другим стали открываться перевалы, и с Ферганою установилось правильное сообщение. Целая груда писем и газет сразу была получена шаджанцами, и они, как голодные звери, набросились на эту так долго ожидаемую добычу.
Легче становилось у каждого на душе при сознании, что вот скоро, скоро прибудет сменный отряд и изнуренные шаджанцы после тяжелой первой зимы на Памире снова возвратятся в Фергану, а оттуда и на родину.
Наконец прибыла и смена под начальством капитана Зайцева, и новый отряд занял гарнизон в Шаджанском укреплении.
Передача поста не затянулась долго, в одну неделю все было закончено, и оба отряда, помолившись Богу, простились друг с другом, пообедали вместе в последний раз, выпили спирту и расстались.
Снова началась однообразная жизнь на Памирском посту, снова начались работы по сооружению более удобных жилищ, возводились цейхгаузы, баня, выстроена была метеорологическая будка, строилось офицерское собрание, и вместо низких неудобных землянок вырастали мало-помалу сносные, сложенные из сырцового кирпича и камня жилища.
Время от времени начальником отряда были высылаемы разъезды по направлению к афганским владениям, и капитан Кузнецов произвел рекогносцировку по Дарвазу, дойдя до крепости Кала-и-Ванч. Но все было тихо, нигде афганцы не показывались на нашей территории, и только жители таджикских селений Шугнана и Рошана жаловались на жестокость своих поработителей и умоляли начальника Памирского поста ходатайствовать перед русскими властями о принятии их под покровительство России.
19. Рекогносцировка Ванновского. Встреча с афганцами
Между тем в укрепление стали поступать донесения таджиков, что афганцы стягивают свои войска к границам Бухары, а из Кала-и-Бар-Пянджа производятся постоянные рекогносцировки по Шугнану и Рошану.
Таким образом, вопреки соглашению России с Англией, состоявшемуся в 1873 году, афганцы самовольно захватили Шугнан и Рошан, где, производя насилия над населением и собирая незаконную подать с него, наносили несомненный ущерб нашему обаянию на Памирах и среди соседних ханств.
Это обстоятельство вынудило русское правительство, охранявшее до сих пор прилегающие к Памиру ханства высылкою туда время от времени джигитов из Шаджанского укрепления, на этот раз послать в долину реки Бартанга, то есть в глубь Рошана, рекогносцировочную партию{91}, чтобы указать афганцам, что Россия не отказывается от своих прав на Памирские ханства, а, напротив, считает их своим законным владением, как входившим в сферу влияния Кокандского ханства, покоренного ею. Другою причиною снаряжения рекогносцировочной партии служило также то обстоятельство, что восточная часть Памира, обладающая важным продольным путем от долины Алая к Гундукушу, непригодна для постоянной оседлой жизни вследствие суровости климата в этой части Памира, между тем как Рошан и Шугнан возможны для обитания в течение круглого года и, по имеющимся расспросным сведениям об этих ханствах, земли их хорошо обработаны и легко могут служить для продовольствия небольших отрядов.
Таким образом, на начальника рекогносцировочной партии штабс-капитана лейб-гвардии Преображенского полка, причисленного к Генеральному штабу, С. П. Ванновского была возложена обязанность собрать точные сведения касательно этого вопроса, разрешение которого в утвердительном смысле могло привести к устранению тех огромных расходов, которые несла казна по доставке продовольствия на Памиры для Шаджанского отряда из долин Ферганы.
В инструкции, данной штабс-капитану Ванновскому, предписывалось произвести рекогносцировку от крепости Таш-Кургана рошанского вниз по Бартангу до впадения его в реку Пяндж, а равно путей из долины Бартанга в долины Язгулема и Ванча, связав таким образом неизвестные европейцам части Рошана и Дарваза с конечным пунктом исследований, произведенных в том же году капитаном Кузнецовым. Ввиду же того что между Россией и Англией уже завязались дипломатические переговоры об очищении Рошана и Шугнана афганцами, начальнику партии предписывалось избегать вооруженных столкновений с афганскими постами, так как при малочисленности казачьего конвоя, данного в распоряжение Ванновского, всякое столкновение с афганцами могло иметь в случае неуспеха гибельные последствия, как для партии, так и для туземного населения; особенно для последнего ввиду мстительности афганцев, которые не простили бы ему услуги, оказанной русским войскам. Кроме того, Ванновскому было поручено собрать расспросные сведения о настроении жителей Рошана и Шугнана по ту сторону реки Пянджа и о значении для России озера Шива, а также производство, насколько возможно, подробной съемки маршрута.
В состав партии кроме начальника ее штабс-капитана Ванновского входили штабс-капитан Бржезицкий, о котором я уже упоминал ранее в одной из предыдущих глав, подпоручик Рукин, заболевший на Муз-Куле и вместо которого был выслан с Памирского поста сотник Репин; из нижних чинов: один урядник, два приказных и 16 казаков, два пехотинца от охотничьей команды 2-го Туркестанского линейного батальона, один фельдшер, три казенных джигита и два джигита, нанятые самим Ванновским. Предполагалось отправить и два пулемета Максима.
Эта небольшая партия, снабженная продовольствием на сорок дней, готовилась отправиться по тяжелому неисследованному пути навстречу недружелюбным нам афганцам, а потому благодаря малочисленности этого состава, нельзя было ее считать совершенно обеспеченной на случай враждебной встречи со стороны афганцев. Для подобной рекогносцировки требовалось minimum сотня казаков и для прикрытия обоза взвод пехоты, так как при натянутых отношениях между Россией и Афганистаном и в силу бывшего в предыдущем году столкновения можно было предполагать, что афганцы не преминут враждебно отнестись к партии, и какие последствия повлекла бы за собою стычка с ними - было весьма гадательно.
Между тем следовавший к Ак-Байталу новый командующий войсками Ферганской области и военный губернатор Повало-Швайковский не только не увеличил численность партии Ванновского, но нашел совершенно излишним снабжать ее пулеметами. Мало того, он письменным приказанием истребовал от Ванновского для оконвоирования самого себя под предлогом охраны следовавших на Памирский пост пулеметов одного приказного и девять казаков, уменьшив таким образом силы партии, и без того незначительные, более чем наполовину.
Положение начальника партии становилось затруднительным, он понимал значение в данное время каждого лишнего человека, для чего им и были наняты два джигита, а тут сразу его лишили 10 человек, испытанных казаков. Хотя предварительно Повало-Швайковский и заручился согласием Ванновского на выделение части партии, он не должен был пользоваться своею властью в этом случае, так как не мог не знать, что, отнимая теперь половину сил, он ставит Ванновского в весьма щекотливое положение своим приказанием выделить такое значительное число людей, чего, конечно, не мог ожидать начальник партии, даже несмотря на обещание уделить конвой, численность которого предполагалась далеко не в таком количестве. Кто не знает, что представляет собою испрашивание согласия старшим младшего в военной службе? Ничего не оставалось Ванновскому, как немедля же привести в исполнение приказание командующего войсками и отправиться далее со штабс-капитаном Бржезицким, сотником Репиным, одним урядником, восемью казаками, двумя пехотинцами и джигитами. Теперь подобную рекогносцировку можно было считать более чем рискованною.
Прибыв 8 августа на Муз-Куль, партия перевалила через Кокуй-Бель и, свернув таким образом вправо с дороги, по которой следовал прошлогодний отряд на Ак-Байтал, спустилась к 13 августа в долину реки Бартанг, к крепости Таш-Курган в Рошане. Местный аксакал волости Язгулема вышел навстречу партии и сообщил, что им заарестовано пять человек таджиков, пришедших со стороны Кала-и-Вамара, и будто таджики эти от имени афганцев уговаривали местных жителей явиться в Кала-и-Вамар на поклон афганскому начальнику.
Немедленно пленные были доставлены к начальнику партии и допрошены им. Эти пять несчастных таджиков имели самый жалкий вид, обтрепанные, с утомленными тяжелою дорогою лицами, они предстали перед Ванновским в страхе за свою участь и уверяли его, что пришли сюда посоветоваться с родственниками о переходе всего Рошана в русское подданство. Писем у них при самом тщательном обыске не оказалось. На все расспросы таджики отвечали весьма охотно и сообщили, между прочим, что Ибадулла-хан{92} ушел из Кала-и-Вамара в Кала-и-Бар-Пяндж, а что вместо него остался капитан Гулям-Хайдар-хан{93} с гарнизоном в 100 человек.
Жалкий вид таджиков, их готовность служить русским и, наконец, обременительность держать под караулом пятерых жителей заставили начальника партии решиться освободить арестованных и разрешить им явиться в Кала-и-Вамар несколькими днями позднее прибытия туда русских.
Вообще с этих пор партия для пресечения возможности доноса афганцам о движении русских располагалась бивуаком, пройдя туземное селение, и до выступления ее не пропускалось вперед ни одного человека. Такая мера достигала намеченной цели потому, что путь по реке Бартангу весьма узкий и следует по карнизам, наблюдение за которыми не представляло особого затруднения.
Продневав в Таш-Кургане, 15 августа партия подошла к селению Орошор, расположенному под южным склоном блистающего своею снежною вершиною пика Ванновского{94}.
Тот кишлак представляет собою некоторое отличие от прочих рошанских кишлаков, а именно тем, что сакли его разбросаны на очень большом пространстве между пашен и, за исключением нескольких жалких тополей, в нем нет никаких деревьев, между тем как большинство рошанских селений изобилуют растительностью. Отсюда есть сообщение в Дарваз через пешеходный перевал, но путь этот очень тяжелый и доступен только в летнее время. На следующий день, сделав восемнадцативерстный переход в 14 часов, партия стала бивуаком в урочище Вадин.
Этот переход был чем-то необычайным. Узкие искусственные карнизы пролегали по совершенно отвесным скалам, и не только лошади не могли проходить здесь навьюченными, но даже и седла в некоторых местах задевали за каменные выступы и давали толчки, от которых животному ежеминутно грозила гибель на дне глубокого оврага, откуда доносилось клокотанье ревущего Бартан-га. Приходилось в этих местах развьючивать и даже расседлывать лошадей и все снятое с них переносить на руках отряда. В помощь измученным казакам были наняты местные жители из селения Орошора, но благодаря их малочисленности переноска тяжестей, а вместе с тем и движение партии сильно замедлялись.
Наконец, в одном месте и расседланная лошадь не могла пройти по карнизу, до такой степени он оказался узок. Что ж делать, пришлось лошадей пустить вплавь, что было весьма затруднительно, так как быстрое течение реки оказалось не по силам лошадям, вследствие чего многие из них сносились водою и калечились, ударяясь о камни. Только к 10 часам вечера подошли к месту ночевки последние вьючные лошади и измученные люди, наскоро поевши, залегли в своих палатках.
На следующий день до селения Чадут опять пришлось бороться с ужасною природою Рошана, и 9 тяжелых верст отряд прошел с невероятными усилиями за 9 1/2 часа. Но этот переход был осложнен еще троекратными переправами лошадей с одного на другой берег Бартанга, между тем как седла и тяжести переносились на руках правым берегом по двум карнизам{95}, висевшим высоко над рекою. Несколько тюков с провиантом сорвались с высоты, сделавшись достоянием реки, и надо удивляться, как люди-то уцелели и никто из казаков не сорвался и не убился до смерти в этих ужасных местах. Таким же образом на руках были втащены тяжести обоза на перевал Сандал-бука. 18 августа у селения Чадут партия переправлялась на санчах, гупсарах. Гупсары, или санчи, это есть не что иное, как целые шкуры быков или каких-нибудь животных с зашитыми отверстиями в головной части и в ногах, за исключением одного, через которое такой мех наполняется воздухом; иногда, впрочем, бывает отверстие и в головной части. Обыкновенно из таких санчей устраивается плот следующим образом: берется пять гупсар, укладываются рядом бок о бок головными частями в одну сторону и привязываются к продольному деревянному бруску, к которому таким же порядком прикрепляются и следующие пять санчей. Находящиеся в наружной части, ноги гупсар также прикрепляются к продольным жердям, и все три жерди скрепляются на концах двумя поперечными брусками и двумя положенными по диагоналям образовавшегося деревянного четырехугольника. Все палки, крепко связанные между собою и прочно прикрепленные к гупсарам, образуют весьма легкий для переноски плот, который свободно поднимает пятнадцатилетний мальчик, и вместе с тем представляет собою весьма удобный снаряд для переправы. На десятитурсучном плоту свободно переправлялось 4 человека с оружием. В 17 рейсов на подобных плотах партии удалось со всеми своими вьюками перебраться на левый берег Бартанга, и эта переправа длилась в течение пяти часов, а тут еще впереди предстоял переход через реку Девлех. По прибытии в селение Бассит, Ванновский получил донесение от местных жителей, что из Кала-и-Вамара с Ибадулла-ханом ушло всего несколько афганцев из числа бывших там ста человек, а не весь гарнизон, как сообщили ему таджики.
Местное население необыкновенно радушно встречало русскую партию и всеми силами старалось услужить ей. Припасы, фураж и все необходимое доставлялось с избытком, и, несмотря на то что русским деньгам, которыми щедро оплачивался забираемый товар, местные жители не придавали особого значения, их энергия не убывала, они охотно исполняли все, что от них требовалось, без малейшего принуждения со стороны русских.
Особенно поражали горцев эта неутомимость и бодрость людей партии при преодолевании тяжелых природных преград. Они с необыкновенным уважением относились к начальнику отряда и его подчиненным, видя в них своих освободителей. Особенное же рвение выказывал волостной управитель Язгулем. Этот почтенный таджик, понимая всю важность появления русских в Рошане, всеми силами старался услужить Ванновскому в достижении его цели, то есть по возможности скрывать движение его в глубь Рошана, и до сих пор имелось основание полагать, что о русской партии афганцы ничего не знали.
Только за три перехода до Кала-и-Вамара, то есть около поворота на перевал Кумач-дара, Ванновский отправил письмо в Ка-ла-и-Вамар, начальнику афганского гарнизона в Рошане, в котором предупреждал его о движении партии в Дарваз с исключительно мирною целью, а именно, чтобы войти в связь с экспедицией генерала Баева{96} , следовавшей со стороны Дарваза к Пянджу.
Кроме того, в письме этом он испрашивал разрешения пройти мимо Кала-и-Вамара, от которого идет дорога к перевалу Одуди - единственному пути, пригодному для движения в Дарваз вместе с конным обозом.
25 августа в ответ афганец прислал два письма, из которых можно было заключить, что письма начальника русского разъезда пересланы правителю Бадахшана, но что афганский начальник со своей стороны не препятствует партии в ее дальнейшем следовании.
Рассчитывая дойти до кишлака Сучана, партия выступила 27 августа из Багу, но около селения Имца таджики привезли сведение, что афганцы вышли из Кала-и-Вамара, угоняют население и скот, захватывают фураж и провиант или уничтожают его на месте, разрушая таким образом все, что могло бы способствовать беспрепятственному движению русского отряда.