Раф тоже остановился и внимательно посмотрел на ее, внезапно побледневшее, лицо. Она на мгновенье прикрыла глаза, потом ее ресницы взметнулись вверх, и она произнесла дрожащим голосом:
— Раф?..
— Это мой двоюродный брат Тим Диксон, — хрипло произнес он. — Мейзи, у меня предложение. Обсудите все с Тимом в той хижине. Я оставлю вас одних. Но я заказал ужин в хижине на сваях, где я и вы сможем… поговорить.
Он круто повернулся и ушел.
Через какое-то время Мейзи стояла на пляже и невидящим взором смотрела на море.
Тим Диксон, который был действительно похож на своего двоюродного брата, сознался в том, что выдавал себя за Рафа..
— Но для чего? — спросила она.
Тим пожал плечами и ответил, что Раф незаслуженно пользовался многим из того, что по праву принадлежало ему, Тому Диксону. К тому же, добавил он с очаровательной улыбкой, по иронии судьбы, она была единственной понравившейся ему девушкой, которая никогда не слышала о Рафе Сандерсоне.
Мейзи онемела.
Потом он рассказал ей о своем прошлом. О том, что не может ничего ей предложить, потому что по уши в долгах. По этой причине он и оказался в Тонге, где работает инструктором по дайвингу. И главное: он допускает, что она забеременела от него.
Мейзи почти ничего не отвечала. Не сказала ему, что думает, не стала называть его так, как он того заслуживал.
Она лишь согласилась, что нет причины обращаться в суд, чтобы доказать его отцовство, и тут Тим, буквально, ошеломил ее, сказав, что Раф сможет все как-то урегулировать.
— Но ты же ненавидишь его! — закричала Мейзи.
Тим холодно согласился.
Тогда она вскочила и ушла. А у него еще хватило наглости крикнуть ей вслед:
— Значит, договорились, Мейзи?
— Да. Только убирайтесь!
Вот почему она так долго стояла на пляже, держа в руках босоножки, и новыми глазами смотрела на все то, что произошло с ней.
Мейзи решила вернуться в комнату, но, когда она проходила мимо ресторана, одна из официанток, окликнув ее, сообщила, что Раф ждет ее в хижине на сваях.
Стояла тихая прекрасная ночь. Пламя свечей почти не трепетало, а волны тихо бились внизу.
Раф, переодевшийся в голубые джинсы и голубую рубашку, поднялся при ее приближении. Увидев выражение ее лица, он тут же налил ей бокал вина.
— Нет-нет, — пробормотала она.
— Да. — Он протянул ей бокал. — Один бокал не причинит вам никакого вреда. Сожалею, что поступил так, но я хотел, чтобы вы знали — я ничего не прикрываю.
— Что бы вы ни сделали, ничего уже не изменится. — Она всхлипнула и слизнула соленые слезы. Потом храбро взглянула на него. — Как вам удалось все выяснить?
Раф отвел взгляд.
— С самого начала я подозревал, что это Тим. Нас время от времени путали. И он мне завидовал.
— Но вы не говорили мне…
— Мейзи, — перебил он, — я не знал точно, что это Тим, и не был уверен в том, что вы не были сообщниками.
Ее глаза округлились, но она вынуждена была признаться себе, что у Рафа были на то основания.
— Как вам удалось заставить его признать отцовство?
— Он сказал… — Она замолчала, услышав, как официантка поднимается по лестнице. Принесли суп из спаржи.
— Он сказал… — напомнил Раф, когда официантка оставила их одних.
— Он сказал, что у него есть все основания вам завидовать. Что вы унаследовали то, что по праву должно было принадлежать ему, и что ему пришлось расти в вашей тени и терпеть это.
Раф взял ложку.
— Я тут совершенно ни при чем. Отец Тима был братом моей матери. При нормальном раскладе он бы унаследовал империю Диксонов, но он здорово провинился перед своим отцом, моим дедом, и был лишен наследства, большая часть которого перешла к моей матери. Съешьте что-нибудь, Мейзи.
Все было очень вкусно, но есть ей не хотелось, хотя она заставила себя проглотить пару ложек супа.
— Потом, — продолжал Раф, — когда Тиму было шесть лет, его отец — мой дядя — трагически погиб, прыгая с парашютом. Моя мама пожалела Тима и его мать и взяла их в нашу семью. Бабушка к тому времени умерла. Моя мама оплатила учебу Тима в школе и университете, и открыла им с его матерью счет в банке. В детстве мы с ним проводили много времени в Кару.
— Вы понимали, как он зол на вас? — спросила Мейзи.
Раф долго смотрел на темную воду.
— Он держал это в себе до тех пор, пока не умерла моя мама. Нам было тогда лет по двадцать с лишним. А потом разорвалась бомба. Тим заявил, что собирается судиться со мной из-за наследства, которое, как он считал, по праву принадлежало ему.
Мейзи положила ложку, отодвинула тарелку с супом и отпила глоток вина.
— Обошлось без суда, — продолжал Раф. — В частности, благодаря тому, что, в большой степени, деньги Сандерсонов помогли спасти империю Диксонов от разорения в связи с засухой и падением цен на шерсть… чего Тим не знал. — Раф доел суп и потянулся за вином. — Но мы решили сделать Тиму одно предложение, при условии, что он не будет больше предъявлять никаких претензий. Он согласился. К сожалению, — Раф помолчал, — похоже, он все истратил, включая то, что лежало на счету в банке.
Наполненные слезами, зеленые глаза Мейзи сверкали при свете свечей.
— Наверное… ему было нелегко.
Раф задумчиво посмотрел на нее. Не была ли она все еще немного влюблена в его двоюродного брата?
— Не значит ли это, что вы хотите его вернуть? — резко спросил он.
Она вздохнула.
— Нет. Все кончено.
— Тим Диксон, — медленно произнес Раф, — может показаться неотразимым, пока не узнаешь его как следует.
Они приступили к следующему блюду — рыбе, когда Мейзи почувствовала, что, наконец, способна думать о чем-то другом.
— Я думаю, что это — конец пути для нас, — пробормотала она.
— Мейзи. — Он помолчал. — Где вы будете жить? Вы говорили что-то о том, что собираетесь продавать родительский дом?
— Да, я бы хотела остаться в этом доме. Я чувствую там себя не такой одинокой, и он навевает приятные воспоминания. Но это невозможно, придется продать его. — Она пожала плечами. — Сниму квартиру там, где смогу давать уроки игры на фортепиано.
Он осторожно отделил кусочек рыбы и вынул кости.
— Вы сможете остаться в своем доме. Я позабочусь об этом.
Мейзи отложила в сторону нож и вилку, уловив подтекст, и вспомнила слова Тима Диксона, которые привели ее в такое негодование.
— Нет, я не желаю ничьей благотворительности, и уж, тем более, вашей, — сказала она.
Он удивленно поднял брови.
— Почему, тем более, моей, Мейзи? — настойчиво спросил он.
— П-потому что… мне надо выбраться из всего этого. Я хочу оставить все позади и начать все снова. Я…
— А кто говорит о другом?
— Это трудно объяснить, но я бы предпочла… сделать это самостоятельно. Я благодарна за вашу заботу…
— Мейзи, ваш ребенок — Диксон, нравится вам это или нет, — нетерпеливо перебил он.
— И что… из этого следует?
— Мы все… кроме Тима, — сухо сказал он, — не бросаем наше потомство на произвол судьбы.
Она неожиданно вспыхнула.
— Совсем не на произвол судьбы!
Он взмахнул рукой.
— Я не очень удачно выразился. Но разве для девушки в вашем положении не важно иметь какую-то поддержку?
— Наверное, мне лучше вернуться завтра домой… отдохнуть и дать всему улечься, — ушла она от ответа.
Он слегка улыбнулся.
— Хорошая мысль. Вы могли бы вернуться со мной.
— У меня билет с открытой датой…
— Мейзи Уоллис, — угрожающе сказал он, — не спорьте со мной.
— Что ж, спасибо. В таком случае мне не придется менять самолеты и торчать в аэропорту… и я что-то устала.
— У вас и вид усталый. Идите спать, — посоветовал он. — Я откажусь от десерта.
Но Мейзи вдруг вспомнила о том, что ей придется находиться с ним в одной комнате. Заметив смущение в ее глазах, он сказал:
— Соседняя комната пустовала сегодня весь день, и я забронировал ее.
— Но… как это будет выглядеть? Или вы сказали им, что мы не женаты?
Раф поморщился.
— Я сказал, что мне надо поработать вечером и я не хочу беспокоить вас. Они прекрасно поняли.
Раф посидел какое-то время один в хижине на сваях, обдумывая события сегодняшнего дня.
Тим Диксон спокойно признал, что, поскольку его иногда путали с его всесильным братцем, он пользовался этим для обольщения женщин.
Особое отвращение Раф почувствовал, когда Тим Диксон принялся объяснять, что не собирался так скоро умывать руки — хотя никогда и не планировал жениться на Мейзи, — но из-за нескольких кредиторов был вынужден улететь на Тонгу, чтобы не попасть в тюрьму.
Тут Раф подумал о Мейзи. Судя по ее реакции, она едва ли не сочувствовала Тиму Диксону. Или это означало, что она все еще была влюблена в Тима? Не потому ли и отправилась следом за ним в Тонгу? Могла она продолжать любить Тима? А что тут удивительного? — подумал он. Многие женщины влюбляются в обаятельных мошенников.
Но может быть, он сам чего-то не понимал?
На следующее утро, очень рано, Джеймс повез их в аэропорт.
Раф взял на себя обязанности гида, показав Мейзи плантации хлебного дерева, бананов и кокосовых пальм. Она увидела резиденцию короля и великолепную гавань с множеством яхт, стоящих на якоре.
Они миновали несколько церквей, в одной из которых колокол созывал прихожан, и Мейзи с грустью подумала о том, что ей так и не удалось услышать тонганский хор.
Она вдруг обратилась к Джеймсу:
— А что означают слова «офа ату»? Я несколько раз их слышала. До свидания?
Джеймс покачал головой.
— На тонганском это значит «я тебя люблю». А «до свидания» будет «алу а».
Вот так, подумала Мейзи. Я тебя люблю, и до свидания…
Она поняла, что была очарована Тимом Диксоном в не самый легкий момент своей жизни. Но по-настоящему она влюбилась в его брата, который, помимо одного поцелуя, не делал никаких попыток обольстить ее.
Да и невозможно сравнивать Тима Диксона с Рафом Сандерсоном…
В самолете она уснула и проспала до того момента, когда они приземлились.
Рафа встречали трое его сотрудников, в том числе Джек Гастон.
Она коротко попрощалась с Рафом, который пообещал поддерживать с ней связь. После чего Джек Гастон посадил Мейзи в поджидавшее такси.
Честно говоря, она была настолько измучена морально и физически, что боялась расплакаться при расставании с ним, а поэтому уехала с облегчением. Девушка убедила себя, что сможет лучше владеть собой, когда встретится с ним снова, в последний раз.
А до этого она обязательно придумает, как исключить Рафа Сандерсона из своей жизни.
Он приехал к ней через неделю.
Она была готова к его визиту, сварила кофе и собиралась сервировать его на веранде, но перед этим, по просьбе Рафа, устроила короткую экскурсию по дому.
Когда они вышли на веранду, он был очарован открывающимся видом и сказал, что прекрасно понимает, почему ей не хочется уезжать из этого дома. Мейзи согласилась, что вид был великолепным, но добавила, разливая кофе, что уже смирилась со своим отъездом.
Раф внимательно взглянул на нее, на ее просторную блузу, на широкие брюки, туго стянутые волосы и тени под глазами, и неожиданно нахмурился.
— Боюсь, что вам придется уезжать, но совсем не обязательно терять этот дом, Мейзи.
Она села напротив него.
— Нет, Раф, боюсь, что я не смогу принять…
— Скоро, — перебил он, — все бульварные газеты запестрят сообщениями о вас как о моей беременной любовнице, которая выдавала себя за мою жену в Тонге.
Мейзи ахнула и с глазами, полными ужаса, откинулась на спинку стула.
— Нет, — прошептала она. — Но… как?
— Кто-то на Вавау узнал меня. Им известно, когда мистер и миссис Сандерсон останавливались там. У них есть снимки, которые неопровержимо доказывают это. И даже свидетельство одного из сотрудников гостиницы, который сказал, что они с величайшей радостью принимали мистера и миссис Сандерсон.
— Я знала, что нам следовало…
— Да, — сказал он мрачно, — думать задним числом можно, но это не поможет нам — а особенно вам — сейчас.
— Как вы узнали об этом?
— Сказал один знакомый журналист. Мне удалось договориться, чтобы немного притормозили публикацию, но это ненадолго. И это еще не все.
— Куда уж больше? — закричала она.
Он скривил губы.
— У вас короткая память, Мейзи. Газетчики добрались до истории о том, что мы были на борту «Мэри — Лу» вдвоем в… интимной обстановке.
— Мелисса! — воскликнула она. — Это ваша ужасная подруга Мелисса!
— Вообще-то мы родственники, она дальняя родственница со стороны Диксонов. Поэтому я и принимаю ее.
— Еще одна! Какие же у вас отвратительные родственнички, Раф Сандерсон!
— Некоторые, — согласился он коротко. — Но есть один способ противодействовать этому.
— Какой? — изумленно спросила Мейзи.
— Вам надо выйти за меня замуж.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Она замерла с открытым ртом.
— Замуж за вас… о, нет! — выдавила она. — Я бы никогда…
— Мейзи, — произнес он запальчиво, но сдержался. — Ладно, давайте разберемся со всем по порядку. Ваша работа — для начала.
— Я уже смирилась с тем, что брошу ее!
— А вы подумали о том, что можете не найти другой, если ваше имя будут трепать в прессе? Даже с частными уроками могут возникнуть проблемы.
Данная перспектива ужаснула ее.
— Вы имеете представление о том, что это такое, когда вас атакует пресса? — продолжал он безжалостно. — Когда копаются в вашей жизни?
— Все равно должен быть какой-то другой выход… я просто не могу ясно думать.
Он посмотрел на нее.
— Очевидно, у них имеются фотографии, сделанные с помощью специального объектива через жалюзи столовой, когда мы обедали вместе. Там вы — такая сияющая и…
Он на секунду прикрыл глаза.
— Не продолжайте, — прошептала Мейзи, прижав ладони к пылающим щекам.
— Существуют также свидетели, видевшие обручальное кольцо на вашем пальце и слышавшие, как вы сказали экскурсоводу, что не будете плавать с китами, потому что беременны.
— Это ужасно, — сказала она севшим голосом. — Но я бы могла просто исчезнуть на время, не так ли? Да!
— Нет, — сказал он довольно мягко.
— Почему же нет? — возразила она.
— Потому что грязь прилипает, Мейзи. Потому что, — он беспокойно повел плечами, — я втравил вас в это, хотя должен был бы соображать лучше. — Он сердито замолчал. — И я, безусловно, не могу отдать вас на растерзание волкам.
— Но, наверняка, этот интерес может быть недолгим или вообще пропасть?
Взгляд его серых глаз стал циничным.
— Если бы вы только представляли, каких усилий мне стоит охранять свою частную жизнь, особенно в том, что касается моей потенциальной избранницы… — Он взмахнул руками. — Но это еще не все.
Мейзи замерла с ужасом.
— Существует еще и Тим Диксон. Когда эта новость просочится к нему, сомневаюсь, что он упустит возможность мутить воду. Он станет утверждать, что это его ребенок.
Мейзи побелела.
— Но… но он может утверждать это, если бы мы и поженились.
— Нет. — Раф покачал головой, и его серые глаза неожиданно стали холодными, как сталь. — У Тима хватило бы ума не усложнять отношения со мной из-за моей жены. Другое дело — справиться с незамужней, беззащитной Мейзи Уоллис.
Мейзи задрожала. Она была близка к обмороку.
— Но мы не хотим брака друг с другом!
Он потер подбородок, долго смотрел на залив, потом снова посмотрел ей в глаза.
— Это действительно так, Мейзи?
Ее лицо снова порозовело.
— Что вы имеете в виду? — спросила она с замиранием сердца.
Он, молча, смотрел на нее.
— Не знаю, почему, но с вами я чувствую себя надежно, — призналась она. — Вы единственный в мире человек, которому важны мои интересы. Вы, — она помолчала и улыбнулась, — каким-то образом знаете и понимаете, когда я голодна и когда могу заснуть на ходу. Это… это тронуло меня. — Она отвела выбившуюся прядь за ухо. — Но это еще не причина любить вас. У меня есть веские основания… остерегаться таких вещей. Я знаю, что должна теперь надеяться только на себя, — и так и сделаю. Кроме того, я не верю, чтобы была нужна в таком состоянии какому-то мужчине, особенно такому, который может завоевать любую понравившуюся ему женщину. Не верю.