Таким образом, хозяйственная деятельность человека пока что сказывается на сойке положительно. Мало влияют на нее и рубки леса, достигшие сегодня угрожающих размеров. Почему? Дело в том, что саксаульная сойка обитает, как мы уже сообщали, в относительно широких межгрядовых долинах, в которых небольшие такыры перемежаются с песчаными шлейфами и невысокими буграми. А в таких местах произрастают преимущественно отдельные, чахлые кустики саксаула, и небольшие рощицы настолько редки, что не может быть и речи о заготовке здесь древесины. Более того, в Южном Прибалхашье сейчас ведутся на довольно-таки больших площадях лесовосстановительные работы. А поскольку далеко не из каждого семени всходит и вырастает дерево, сойка получает дополнительные места гнездования. Казалось бы, все хорошо складывается для саксаульной сойки. Но одно обстоятельство — распашка пустынных площадей под посевы риса — внушает обоснованное опасение за судьбу целого ряда живущих здесь животных и в первую очередь илийской саксаульной сойки.
Пока пространства пустынь осваивались близ речных долин, проблемы не существовало, но когда началось освоение Акдалинского массива, занимающего южную часть ареала птицы, положение стало в корне меняться. Мощные бульдозеры, скреперы, экскаваторы и другая современная техника преобразуют значительные территории в ровные квадраты рисовых чеков. Через два-три года поля засоляются, и тогда им на смену расчищаются новые участки. Так планомерно уничтожаются места гнездования илийской саксаульной сойки, которую однажды может постигнуть судьба туранского тигра, навсегда исчезнувшего из Семиречья. Очевидно, следовало бы оставить в неприкосновенности хотя бы центральную часть ареала сойки, расположенную в треугольнике между руслами старых «баканасов», создав так необходимый здесь пустынный заповедник.
С. М. Махмутов
Слепыш — житель подземелья
Кто бывал в песчаных пустынях и полупустынях Западного Казахстана, наверняка обращал внимание на бурые холмики-конусы свежей земли, словно пропущенной через терку. Смотришь: сегодня их два-три, а завтра-послезавтра может быть уже больше десятка. Чья же это усердная работа? Оказывается, подземного жителя, неутомимого и малоизвестного землекопа — гигантского слепыша.
Для грызуна он и впрямь крупный — около тридцати пяти сантиметров в длину. Вид зверька оригинален: голова тупорылая, шире туловища. Шея короткая, неподвижная и толстая. Короткие лапы снабжены сильными, хотя и небольшими когтями. Весит слепыш в среднем чуть более шестисот граммов. Это — самец. А самки поменьше — около полукилограмма.
Но самое примечательное в облике зверька — отсутствие глаз. Природа, по-видимому, рассудила так: зачем глаза обитателю глубоких подземных ходов, который круглый год занят землеройными работами? Да и имя зверек получил из-за слепоты неблагозвучное. Зато отлично ориентироваться этому животному помогают осязание и слух. Они не подводят. Наружных ушных раковин у зверька нет, однако он способен чутко улавливать малейшие шорохи внешнего мира. Выходя на поверхность, он сидит у входа в нору и внимательно прислушивается. Едва почувствовав опасность, зверек моментально скрывается под землю.
У слепыша красивый мех — густой, мягкий, бледно-пепельного тона, одинаково хорошо зачесывающийся в любую сторону. Для обитателя подземелья последнее качество очень важно: во время движения по узким лабиринтам независимо от того, какую скорость он «включает» — переднюю или заднюю, в мех не попадает грунт.
В отличие от других подземных обитателей — цокора или крота — у слепыша главный копательный орган не лапы, а зубы, особенно нижние резцы, которые длинны, отлого изогнуты и сильно выделяются вперед. Слепыш не копает, а выгрызает почву и разрыхляет ее нижними резцами. С их помощью зверек добывает пищу, захватывая за корень и втягивая к себе в подземелье наземные части растений. Ротовое же отверстие всегда закрыто втянутыми внутрь губами, и земля в рот не попадает. Во время рытья зверек пятится, выбрасывая из-под себя землю задними лапами на пятнадцать-двадцать сантиметров. Образующийся лишний грунт слепыш выталкивает на поверхность своей клинообразной, сплюснутой головой. Если ему нужно повернуться в тесных лабиринтах, он это делает, кувыркаясь через голову.
В поисках корма зверек прокладывает под слоем дерновины сложные ходы, обычно на глубине тридцати-семидесяти сантиметров. От «магистрали» идут ответвления — боковые коридоры, которые вместе могут быть в несколько раз длиннее главного хода. Общая протяженность системы ходов достигает полутораста метров.
Норы слепыша состоят часто из многоярусных ходов. На довольно большой глубине — до двух с половиной метров — располагаются гнездовые камеры, по соседству — «склады» с кормами. Там же неподалеку устраивает зверек и «туалеты». И живет он спокойно под землей подолгу в одной норе, не страшны ему никакой враг и никакой мороз. Например, в самые холодные часы позднеосеннего дня, когда поверхность земли остывает до минус пятнадцати градусов, в «доме» слепыша на двухметровой глубине температура бывает восемь-пятнадцать градусов тепла и почти не подвергается колебаниям.
Излюбленный корм этого грызуна — подземные части растений. Зверек исключительно травояден, пищу животного происхождения не употребляет. Зато растительное его меню очень разнообразно: примерно тридцать шесть видов дикорастущих и шесть культурных растений; особенно предпочитает картофель, морковь, свеклу. В подземных кладовых слепыша находили по тринадцать-четырнадцать килограммов картофеля.
Находясь в подземелье и питаясь в основном сочными корнями, животное вполне удовлетворяет свою потребность в воде.
В спячку слепыш не впадает, деятелен он круглые сутки. А по сезонам года наиболее активен весной. В это время зверек интенсивно копает и делает много выбросов.
Слепыши малообщительны, живут отшельниками, каждый в своей норе. И до сих пор остаются загадкой их свадьбы, хотя вполне вероятно, что помогают им находить друг друга характерные хрюкающие звуки и специфические запахи. Но так или иначе детеныши рождаются дважды в год: в конце марта — начале апреля и в середине октября — начале ноября глубоко под землей голыми и слепыми. Поскольку родители живут порознь, мать одна заботится о своем потомстве.
В Актюбинской области в песках Кумшоката мне удалось изловить слепыша и более месяца наблюдать за его образом жизни и поведением в неволе. Домашняя обстановка вполне устроила обитателя подземелья. Он охотно лакомился овощами. Причем делал все сугубо по-хозяйски: остатки пищи не выбрасывал, а бережно складывал в уголок своей клетки — авось, пригодится.
В неволе слепыш ведет себя спокойно и, если не трогать, сидит на одном месте, не пытаясь выбраться из клетки. Противоположен ему цокор. Посаженный в садок, он старался вылезти из него, царапая когтями и резцами по стеклу и, если находил слабое место в клетке, начинал грызть до тех пор, пока не прогрызал отверстие.
Слепыш, выпускаемый на поверхность, всегда спешит скорее зарыться. Но прежде чем начать зарываться, он выбирает участок с мягким грунтом, в течение десяти-двадцати минут бегая кругами и бороздя почву нижними резцами. Временами зверек останавливается и стряхивает песок с головы и шеи. Чувствуя опасность, быстро пятится или крутится на месте.
Кормится слепыш, стоя на четырех лапах или же передними придерживая пищу на весу. При этом очищает наземные части растений от прилипших частиц грунта, а после еды чистит от остатков пищи резцы. Крупный корень может грызть, лишь прижав его в угол. По-видимому, приспособлен зверек питаться лишь закрепленными в почве кормами.
Мы уже назвали зверька отшельником. Но он еще и злобный. Наблюдения за ним в неволе подтверждают это. Чтобы выяснить отношения между взрослыми зверьками, самца и самку мы посадили в одну клетку. Первый раз они столкнулись неожиданно, некоторое время толкались мордами, затем разошлись. Один зверек сел, другой стал ходить по клетке — искать выход. И вдруг на него набросился сидящий — завязалась драка. Один вцепился в заднюю ногу другого, а тот в ответ ухватил неприятеля за хребет; в течение минуты они ожесточенно сражались, после чего разошлись сильно возбужденные и готовые, казалось, при малейшем движении драться вновь. И действительно: стоило одному пошевелиться — другой тут же напал на него. В этот раз они сцепились резцами и кружились на месте примерно минуту-полторы, перемещая из стороны в сторону лишь заднюю часть туловища. Мы вытащили за ногу одного слепыша, приподняли, и в таком положении, сцепившись, они оба висели больше минуты. Водворили их на место, и они на некоторое время разошлись. Но сидели возбужденные, и малейшее движение одного вызывало беспокойство другого. Пришлось их рассадить. Только часа через два зверьки успокоились.
Слепыш издавна служил объектом пушного промысла. В связи с малочисленностью и трудностью отлова этот грызун добывался мало. И все же в 30-е годы нашего столетия в Казахстане ежегодно заготавливали около двадцати тысяч его шкурок. Ныне район обитания этого редкого грызуна сравнительно небольшой: северо-восточное Предкавказье, полупустынные степи междуречья Кумы, Терека и Сулака. К северу заходит в южные части Калмыцкой АССР. В Западном Казахстане, в частности в Актюбинской и Уральской областях, колонии слепыша малочисленны, поэтому зверек и занесен в Красные книги СССР и Казахстана.
В. И. Капитонов
Сурок из Красной книги
Вспоминается 13 апреля далекого 1962 года, когда, после длительного ожидания автомашины на автобазе города Чимкента, мы наконец-то выехали с экспедиционным грузом под насмешливыми взглядами шоферов в горы Каржантау. И было чему им улыбаться! Мы получили старенькую машину ГАЗ-67 со слабым мотором и с женщиной-шофером, которая до сих пор не отваживалась выезжать за пределы города. Но, увы! Ничего лучшего автобаза нам не выделила.
Быстро промелькнули уже почти отцветшие зеленеющие яблоневые сады города и окрестных сел. Машина, тревожно постукивая мотором, быстро мчала нас по ярко-зеленой в эту пору глинистой всхолмленной пустыне. Едва переехав полноводную весной реку Бадам, машина начала подъем. Надсадно гудя и щелкая, она взбиралась все медленнее и где-то на середине склона встала. Пришлось вылезать и подталкивать ее. Измученные вконец, мы все же выкатили своего «козлика» на плосковершинный, пониженный здесь гребень хребта. Уселись снова в «газик», но не тут-то было.
Здесь, на высоте двух тысяч метров над уровнем моря, в лощинах еще лежали снежники, постоянно пересекавшие дорогу, и нам через каждые десять-пятнадцать минут приходилось вылезать и лопатами прокапывать путь. Уже под вечер дорога уперлась в такой мощный снежник, что откопать ее не представлялось никакой возможности. И мы с облегчением (нет худа без добра!) стали сгружать наш нехитрый, но довольно громоздкий экспедиционный скарб. Отважная водительница «козлика», с трудом развернувшись на размокшем склоне и помахав на прощанье рукой, скрылась за ближайшим поворотом.
А мы, присев на вьючные ящики, наконец-то по-настоящему стали разглядывать местность. С юго-запада на северо-восток, насколько видели глаза, тянулся всхолмленный уплощенный гребень гор Каржантау. На северо-востоке он, повышаясь до трех тысяч и выше метров, плавной дугой соединялся с внушительным (высотой до 4200 метров) Угамским хребтом. К северу Каржантау, теряя высоту, круто обрывались в синеющую от бесснежья каньонообразную долину реки Бадам, а к югу почти так же круто спускались к долине многоводной реки Угам.
В окрестностях нашей остановки, на северном склоне, среди множества снежников поднимались небольшие известняковые скалы и карровые поля, лишенные почвы и растительности. Чуть ниже разреженно росли крупные, раскидистые, с причудливой кроной деревья зеравшанского можжевельника или арчи. Облюбовав густохвойную арчу, мы перенесли под ее нависшие почти до земли длинные ветви свой скарб. Расположили рюкзаки и спальные мешки в виде полукруглой стены для защиты от возможного ветра и дождя и почувствовали себя как дома, хотя хмурая погода ухудшалась. На маленьком костре вскипятили воду, набрав ее из ближайшего ручейка, заварили крепкий чай, с наслаждением поужинали, вдыхая ароматный дым можжевельника, и, посидев еще немного у затухающего костра, забрались в спальные мешки. Но, несмотря на большую усталость, долго не могли уснуть. Завтра предстоял трудный день...
Ранним утром 14 апреля, воспользовавшись сильным ночным заморозком, сковавшим талый снег, мы с грузом самого необходимого для работы отправились по водоразделу Бадама и Угама в истоки реки Гимурсай, где предполагали изучать сурка Мензбира.
После утомительного пятичасового пути, часто проваливаясь в глубокий снег, добрались мы до места работы. Здесь была еще зима. На восточных, западных и северных склонах лежали сплошные снежные поля, на фоне которых темнели обнаженные останцы, скалы. Лишь на южном склоне кое-где уже появились проталины, зазеленела низкорослая травка. С трудом нашли здесь местечко, свободное от талой воды, и поставили палатку. Прояснившаяся было погода стала портиться, поэтому, наскоро закусив, мой спутник Юрий Серафимович Лобачев ушел в нижний лагерь, а я в подзорную трубу стал осматривать окружающие склоны.
Всюду, даже в самых многоснежных местах, были видны запачканные землей сурочьи норы с расходящимися от них тропинками. Около некоторых сидели и сами сурки. Их темные съежившиеся фигурки четко выделялись на фоне бесконечных снегов, но при неподвижности их легко было спутать с такими же темными, выступавшими из-под снега камнями. Так начались наши наблюдения за зверьками.
Как известно, сурки — грызуны с семейным образом жизни. Они строят сообща обширные и надежные убежища, имеют хорошо выраженные семейные участки, к которым очень привязаны, обладают сильно развитой сигнализацией, инстинктами подражания, ранней способностью к строительству нор и гнезд и другими поведенческими особенностями, необходимыми в общественной семейной жизни.
Но вернемся к сурку Мензбира, который, как иногда говорят, самый-самый... В чем же его исключительность?
Во-первых, он самый мелкий из сурков, обитающих в Европе и Азии, весит в конце лета в среднем около четырех килограммов при длине тела сорок пять сантиметров. Во-вторых, он имеет наиболее резко меняющуюся по сезонам года окраску. В-третьих, у него самая малая по площади область распространения, или ареал, весь сосредоточенный в горах Западного Тянь-Шаня. В-четвертых, это самый высокогорный из сурков СССР. Нижняя граница его распространения нигде не опускается ниже двух тысяч метров над уровнем моря. В-пятых, как новый для науки вид он описан наиболее поздно, в 1925 году, профессором Среднеазиатского университета Даниилом Николаевичем Кашкаровым. И, наконец, это единственный из сурков, внесенный в Красную книгу Казахстана, СССР и международную.
Мы изучали сурка Мензбира в основном в 1961 и 1962 годах, когда и выяснили, что численность этих зверьков сократилась. В 1962 году охота на него в Казахстане была запрещена. Позднее его изучением под нашим руководством занимался Виктор Иванович Машкин. Собранные данные и легли в основу очерка.
Как обычно, весной в горах Западного Тянь-Шаня погода нас не баловала. Но, несмотря на длительные ненастья с туманами и обильными снегопадами, а нередко и с ураганными ветрами, весна вступала в свои права: все больше зацветало растений, оживленней становились птицы, количество которых с каждым днем увеличивалось, на соседнем вытаявшем гребне все чаще появлялись фигурки горных козлов. И в жизни сурков тоже происходили важные события.
Первый вопрос, который нас занимал, как распределены зверьки на занимаемой ими территории? Оказалось, вся сколько-нибудь пригодная для их жизни местность уже поделена между ними на семейные участки, точные границы которых выявить трудно. Их можно проводить условно, отступая метров на двадцать (обычное удаление от норы кормящегося сурка) от крайних нор. Этот контур очерчивает пространство, на котором протекает годичный цикл жизни сурочьей семьи. Здесь ее пастбища, убежища, наблюдательные пункты.
Размеры семейной территории сурка Мензбира в месте нашей работы в верховьях реки Бадам оказались очень велики — от пяти до пятнадцати гектаров. По-видимому, расширить границы своего участка зверьков вынудили многолетний чрезмерный выпас скота и отсюда низкая продуктивность пастбища, а также частое беспокойство, которое причиняют им люди, овцы и собаки. В этом нас убедило и то, что всего километрах в тридцати, в верховьях реки Сайрам, где выпас был более умеренный, семейные участки сурков имели гораздо меньшие размеры, иногда не превышая гектара.