Важны в жизни сурков наблюдательные пункты, с которых широко просматривается местность. Ими служат чаще всего крупная глыба камня, уступ скалы или же площадка у норы, если она расположена на вершине бугра. Камни — наблюдательные пункты — хорошо заметны по отсутствию на них лишайников (стерты лапами), по некоторой сглаженности и даже глянцевитости поверхности. Поблизости, как правило, находятся и убежища. Надежные наблюдательные пункты зачастую определяют и размеры семейной территории. Хорошо видимый с разных точек участка, сидящий в спокойной позе сурок-«сторож» создает благоприятную обстановку в семье или колонии, позволяет зверькам, не опасаясь хищников, удаляться от убежища и лучше кормиться.
Это породило мнение, неоднократно высказываемое авторами популярных книг, о существовании у сурков специальных «сторожей». В действительности таковых нет. Просто у зверьков, даже если их живет в норе двое, существует обычно (но не всегда) чередование в кормежках. Если в семье много зверьков, то нередко за местностью одновременно присматривают два, а то и три из них. И здесь, конечно же, у большой семьи больше преимуществ перед одиночными сурками, которые чаще гибнут от врагов.
Хотя сурок Мензбира и выбирает для обзора наиболее высокие места, все же нередко из-за сильной расчлененности склонов или высоких густых трав местность полностью не просматривается. Спасает зверька в этих условиях необычно большое — сто-сто пятьдесят — число защитных нор и других убежищ, располагающихся на семейном участке через пять-десять метров друг от друга. А в высокотравье выручают и сурчиные тропинки. Они помогают испуганному зверьку сориентироваться и быстрее достичь спасительного убежища.
Даже плохой обзор местности на каком-либо семейном участке в значительной мере восполняется тем, что данный участок граничит с территориями других семей. Как пишет Борис Михайлович Петров, один из пионеров изучения сурка Мензбира, «плечо» соседа заменяет собственный обзор местности: сосед принимает на себя наблюдение за определенным участком.
Потребность сурков в наблюдательных пунктах так велика, что, например, длиннохвостые сурки, которых мы изучали в высокотравном субальпийском поясе гор Гиссара-Дарваза (Таджикистан), сооружают на своих сурчинах земляные «тумбы» высотой пятьдесят-семьдесят сантиметров. Вершина такой «тумбы» утоптана от постоянного пребывания на ней зверька. Сурчина обычно густо зарастает крупнотравьем метровой и более высоты, особенно щавелем и его крепкими стеблями. Голова зверька, стоящего на тумбе, находится почти на уровне соцветий щавеля, красновато-ржавая окраска которого гармонирует с окраской сурка. В альпийском же низкотравном поясе гор в условиях лучшего обзора местности «тумбы» не встречаются.
Утром и под вечер сидят на своих наблюдательных пунктах взрослые сурки Мензбира, издавая протяжные, несколько раз повторяемые, с минорным оттенком крики — «квыыый». Так перекликаются они в спокойном состоянии, как бы оповещая соседей о своем житье-бытье.
И здесь напрашивается сравнение с собратом сурка Мензбира — черношапочным, обитающим в арктической тундре Якутии. Он особенно привязан к своим наблюдательным пунктам на высоких останцах, с которых в хорошую погоду почти круглосуточно обозревает пустынную местность своей суровой родины и пронзительно кричит-свистит. Здесь мало хищников, практически нет людей и скота и, как правило, нет близко других сурочьих семей, для которых могли бы предназначаться крики. И сама собой приходит мысль, что эти крики — своеобразные позывные для редких расселяющихся сурков — как бы помощь в нахождении ими себе подобных, малочисленные горстки-семьи которых разбросаны по необъятным просторам гористой Арктики.
Ну а питание? Каковы здесь взаимодействия сурков? Как используют они пастбища своей территории? С весны зверьки в основном кормятся в местах первых проталин и на солнцепеках, где в укромных уголках, защищенных от ветра, теплее, и растения зеленеют и цветут раньше. А в конце лета, под осень, наоборот, сурки предпочитают северные склоны, где больше снега, а, значит, там и запоздалая вегетация трав. Обычно взрослый самец и полувзрослые зверьки с весны выселяются из зимовочных убежищ и живут в летних норах на расстоянии тридцати-пятидесяти метров друг от друга. Такое расселение помогает сберечь кормовые ресурсы возле выводковой норы. Ведь самка, выкармливая в эту пору детенышей, не может надолго уходить из нее. Да и для подросших сурчат сбереженные запасы корма тоже крайне важны. Они позволяют им насытиться около материнской норы. Удаление же неопытных сурчат от убежища грозит им смертельной опасностью. Такое, примерно, распределение мест кормежки между разными членами свойственно вообще грызунам с семейным образом жизни.
При шести парах млечных сосков у самки наиболее кормными являются лишь три средних. За обладание ими среди сурчат возникает жестокая конкуренция. Сильные отталкивают слабых, и те все более отстают в росте. Это наблюдается и у сурка Мензбира, хотя численность выводка у него наименьшая. Ко времени перехода на самостоятельное питание конкуренция особенно обостряется, так как потребность в молоке у малышей возрастает. У отставших в развитии сурчат запаздывает рост зубов, и они при переходе на растительный корм оказываются к нему менее подготовленными и еще более отстают. Поэтому нередко в одном выводке вес детенышей различается довольно значительно — на двадцать два-двадцать три процента.
Самка кормит зачастую лежа на боку и спине. Попытки сосать мать вне норы наблюдаются редко. Самка обычно при таких попытках издает крик недовольства и отходит от сурчат. Интенсивно растущий организм молодых зверьков, как и лактирующей матери, требует полноценного, богатого белком и минеральными веществами корма. Поэтому они охотно, вдвое чаще, чем взрослые самцы, поедают землю, различных беспозвоночных и даже птенцов воробьиных птиц. Известны случаи ловли сурками и ящериц. Очень важна для зверьков близость невыгорающей до зимы растительности. Поэтому они предпочитают места вблизи выхода грунтовых вод, долго нетающих снежников. Селятся и около стоянок отар. Именно здесь, на обильно унавоженной земле растут мальва маленькая, пастушья сумка, ползучий клевер и особенно гречишка скальная, или каменная. Эти растения высоко питательны и, что особенно важно, отличаются длительной (от избытка азота в помете овец) вегетацией. Так что в этом отношении близость овечьих отар полезна.
Интересно проследить взаимосвязь: сурки и хищники. Поведение этих зверьков при виде своего врага — пернатого или наземного — очень точно описал известный зоолог А. Н. Формозов. Он обратил внимание на то, что интенсивность, частота следования криков и их продолжительность очень зависят от характера и близости опасности.
Наиболее короткий крик — при появлении беркута. Могучая птица налетает так стремительно, что зачастую зверек не успевает повторить его. Орел схватывает сурка когтями за спину и голову, когда тот бежит к норе. Если зверек успел перевернуться на спину и с визгом начинает отбиваться всеми четырьмя лапами, то хищник временно оставляет его и хватает вновь, как только сурок повторяет попытку убежать. Иногда орел не может умертвить сурка. Тогда он поднимает добычу на высоту и разжимает когти... А затем спускается, чтобы подобрать разбившуюся жертву.
Наземные хищники, в первую очередь лисицы и особенно чабанские собаки — главные враги сурка Мензбира. Сложный рельеф, высокотравье облегчают охоту, позволяя хищнику застать кормящегося зверька врасплох и схватить его до того, как он юркнет в нору. Но в сплошных сурочьих поселениях хищникам охотиться труднее, так как крики тревоги идут направленно в сторону врага и, подобно валу, перемещаются по мере его продвижения по колонии.
Иногда отношения сурков с хищниками зависят от чисто местных условий и мало понятны. В горах Каржантау приходилось наблюдать этих зверьков возле лисьих и барсучьих нор и даже ловить их там. В то же время известны случаи нападения на взрослых сурков и лисицы и барсука. В степях Карагандинской области выводки корсаков и лисиц подчас располагаются не далее ста метров от густых поселений байбака с обилием сурчат. Более того, наблюдались даже совместные игры сурчат и лисят. Возможно, эти хищники, подобно волкам и орлам, не охотятся вблизи своих выводковых нор и к тому же имеют возможность ловить более мелкую и легче доступную добычу — полевок, пищух, тушканчиков.
Что касается сурка Мензбира, то основная масса зверьков гибнет в зубах чабанских собак. Сокращают численность этого сурка и браконьеры, без эффективной борьбы с которыми предотвратить постепенное исчезновение и так уже редкого зверька невозможно...
Незаметно промелькнули весна и короткое высокогорное лето. Стояла пока ясная, теплая, а в полдень даже жаркая погода. Давно в ближайших окрестностях растаяли снежники, иссякли или сделались маловодными ручейки. Большинство сурков, накопив достаточно жира, залегли в спячку и лишь редкие одиночки-подранки или очень старые особи виднелись кое-где по утрам.
Наша работа по изучению сурка Мензбира закончилась. Увязав свой уменьшившийся скарб, мы терпеливо ждем знакомого чабана Тулегена с его верблюдом, обещавшего перевезти наши вещи до автомобильной дороги. Со смесью грусти и радости взираем на побелевший от свежего ночного снега высокий гребень Угамского хребта. Наконец, привели верблюда, уложили его на землю и стали навьючивать. Мы рассчитывали переехать за два рейса и были очень удивлены, когда навьючили весь груз сразу. Бедняга-дромадер едва встал, подняв груз по меньшей мере в триста килограммов. Медленно пройдя по тропе метров двести, он потом зашагал увереннее и даже пытался срывать губами колючие соцветия рослого татарника. На перевале остановились поправить вьюк. Истоки Бадама, такие яркие и интересные весной, теперь казались безжизненными, серыми. Грандиозная воронка цирка в главном истоке реки представлялась маленькой и впечатления не производила. Мы поняли, что весь интерес для нас в этих местах заключался в сурке Мензбира. До свидания, сурок, до новой встречи!
И вот прошло десять лет. Охота на реликтового зверька была запрещена и, казалось, он находится под надежной охраной. Но, увы! Побывав в горах Каржантау в 1971 году, мы не только обнаружили много его необитаемых нор, но и вполне легальную (по лицензиям) заготовку его шкур. На наш запрос начальник госохотинспекции неподдельно удивился, так как не знал, что сурок Мензбира живет в подведомственной ему области. Лицензии выдавались просто на «сурка» без указания вида. Посетовав на малочисленность сотрудников своей организации и на отсутствие транспорта для поездок в горы, начальник инспекции заявил, что отныне сурок Мензбира будет тщательно охраняться.
Действительно, выдача лицензий прекратилась, как и легальная охота на сурка, но браконьеры и в последующие годы продолжали безнаказанно сокращать его численность. Вьючными тропами на ослах, минуя автомобильные дороги, где иногда дежурили представители охотинспекции, они ежегодно наводняли горы. К 1979 году этих зверьков, по оценке В. И. Машкина, оставалось в Казахстане лишь восемь-девять тысяч особей, а браконьерская охота продолжалась и позднее. Нам представляется, что действенной мерой по спасению редкого зверя могло бы стать присоединение мест его обитания к соседнему заповеднику Аксу-Джабаглы.
В. И. Капитонов
Иглоносец
Ночью я проснулся от тревожного потрескивания. Открыв глаза, увидел скачущие по полотнищу палатки красные блики. С мыслью о пожаре я выскочил и увидел зарево. Горели горы. Огненный вал, то понижаясь, то резко взметаясь вверх, катился по склону, тому самому, что круто поднимался на правом берегу реки Каракыстак — одной из крупных рек центральной части северного склона Киргизского хребта. Все сильнее слышались треск и шипение огня, явственнее ощущался запах гари, тревожнее бегали багровые отсветы пожара по бортам нашей экспедиционной автомашины. Долго с тревогой мы наблюдали за пожаром, который то исчезал из поля зрения, спускаясь на днища лощин, то вновь появлялся на гребне. И только под утро огонь затих, встретив на пути реку. Спать уже не хотелось, и я, присев с кружкой крепкого чая на корягу, коротал время до рассвета...
И вот с первыми лучами солнца иду вдоль берега посмотреть на пожарище. Приречный лес — тугай — не пострадал. Голые сырые камни галечника и сочная зеленая трава вовремя остановили огонь. Обогнув мыс тугая, я наткнулся вдруг на звериную морду, высовывавшуюся из воды, и увидел полузасыпанный песком труп крупного дикобраза. Первая мысль, что это — жертва ночного пожара, быстро рассеялась. Животное погибло, видимо, дней десять назад и успело значительно разложиться, несмотря на пребывание в холодной воде горной реки. Мне искренне было жаль великолепного зверя, в то же время я и радовался находке, так как одна из целей моего приезда на Киргизский хребет была собрать как можно больше сведений об этом малоизвестном загадочном звере.
Дикобраз — самый крупный грызун СССР и Евразии. Длина тела восемьдесят-девяносто сантиметров, весит от тринадцати до двадцати килограммов. Наибольший вес зверь имеет в конце лета — осенью, наименьший — весной. Внешне дикобраза трудно спутать с каким-либо зверем. У него и в самом деле, как верно подмечено в «Жизни животных» А. Брэма, «на шее дыбом стоит растрепанная грива, которую дикобраз может опускать и поднимать. Грива состоит из тонких, длинных, гибких щетинок...». Спина же и бока густо покрыты толстыми ороговевшими иглами разной длины — от трех до тридцати и даже сорока сантиметров. Окрашен дикобраз пестро, ярко благодаря сочетанию белого с темным. Толстые буроватые иглы на верхней части тела имеют белые широкие концы. Белый цвет хорошо виден ночью и предупреждает хищников. Этому назначению, вероятно, служит и погремушка из толстых, но полых игл на конце хвоста. При движении она издает своеобразный звук.
Дикобраз, обитающий в СССР и, в частности, в Казахстане, называется индийским или белохвостым. Он один из двадцати примерно видов семейства настоящих дикобразов, живущих в основном в сухих районах с жарким климатом — Африке, Южной Европе, Южной и Средней Азии. В Казахстане этот грызун встречается в предгорных и низкогорных районах юга, расположенных не выше двух тысяч метров над уровнем моря.
«Дикобраз,— пишет известный натуралист Владимир Николаевич Шнитников,— очень осторожен. Прежде чем появиться на поверхности, он обязательно задерживается в норе у выхода, проверяя окружающую местность. И, если заметит близ норы человека, ни за что не выйдет из укрытия. Наблюдателю останется только слушать недовольное фырканье и треск игл скрытого дикобраза. Это зверь строго ночной. Обычно он выходит из норы, когда дневная жизнь совершенно замирает и наступает полная тишина. По возможности он избегает даже лунного освещения, стараясь заканчивать свои экспедиции до восхода луны или покидать нору после ее захода».
Что можно еще добавить к характеристике зверя?
У него хорошо развито обоняние. Обширные носовые полости помогают дикобразу не только легко находить пищу, но и очищать вдыхаемый воздух от лессовой пыли, с которой он сталкивается каждый раз при обвалах нор, при выкапывании корней и корневищ. Копать зверю приходится много, поэтому его лапы вооружены крепкими когтями, которые, кстати, изменчивы в зависимости от характера грунта, на котором он живет. На песчаном рыхлом — когти более тонкие, на плотном глинистом — короткие и толстые. Слабее развиты у зверя зрение и слух. Из-за ночного образа жизни и большой осторожности видеть дикобраза в природе удается редко. Узнают о его присутствии обычно по утерянным иглам и по следам деятельности: отпечаткам лап, погрызам, покопкам, экскрементам, а также по широкой норе, в отверстие которой может пролезть даже человек. Диаметр входа обычно шестьдесят-семьдесят сантиметров.
Дикобраз живет оседло, очень привязан к своим убежищам, которые устраивает чаще всего в основании каменистых склонов, заросших кустарниками, а вход выкапывает под крупной глыбой или скалой. Одна семья имеет две-три норы. Общая протяженность ходов каждой составляет пятнадцать-двадцать метров, а площадь она занимает от тридцати семи до почти трехсот квадратных метров! В глубине ходы имеют два-три расширения и тоже довольно просторные., Ширина этих «комнат» достигает полутора-двух с половиной метров, а высота — пятидесяти-шестидесяти сантиметров, так что в них свободно может поместиться человек, а то и два. В одной из «комнат» находится гнездо, или гнездовая камера, без выстилки. Температура в глубине этого обширного убежища даже в жару равна восемнадцати-двадцати пяти градусам, а влажность — тридцати-пятидесяти процентам. Такой «микроклимат» привлекает в дикобразьи норы многих беспозвоночных животных. Да и позвоночные, даже такие крупные как гиена и волк, тоже охотно их заселяют.