— Так я одеваюсь, когда по ягоды хожу или по грибы, — объяснила она и показала котомку. — А здесь одеяло, припас на неделю. У нас так положено: на день идешь — запасись на неделю.
— Предупреждаю, — отчеканил Валик, — капитан команды я!
— Да, я буду послушная, — пообещала Устя. — Распоряжайся, раз так... У меня свое дело в тайге. Присмотрю, где урожай на ягоды в этом году, чтоб потом зря ноги не бить.
— Вперед! — скомандовал Валик, подумав, что в самом деле Устя не помешает...
Устя шла легко, буквально наступала на пятки. Надо показать девчонке настоящую ходьбу, спортивную, решил он, сбить ее резвость. Устя как раз попросила не выходить на тропу, чтоб не столкнуться с дедом. И Валик с готовностью свернул на крутой увал, потянулся спортивным шагом в гору, будто на лыжной трассе. Нажимая, прислушивался к дыханию Усти. Его не было слышно. Девчонка шла — будто летела по воздуху.
А у него самого дыхание вдруг стало тяжелеть. На лице выступила терпкая испарина, и на нее стали липнуть комары. Но и Устя как будто задышала чаще и труднее.
Валик обрадованно оглянулся и увидел Майора. Собака, набегавшись по огородам, догоняла их с высунутым языком. Она дышала, как паровоз. А лицо Усти только порозовело. Она с улыбкой поглядела на спутника: «Что, мол, сбила гонор, паря Колокольчик?».
Валик склонился над своим кедом, перевязал шнурок и прикрикнул на собаку:
— Майор, ты зря не носись, береги силы...
Майор ринулся вперед, поскакал к скальному гребню увала. Валик и Устя последовали за собакой. Черный хвост Майора дымком попыхивал в сочной зелени трав и кустов.
— А дед твой взял Тигра?
— Летом охотники не берут собак в тайгу. Беды они много творят. Выводков давят, молодняк загоняют...
— Глаз не будем спускать с Майора. Он должен быть у нас следопытом, а не хищником!
Устя прыснула в кулак.
Они вскарабкались на скальный гребень, огляделись. Туман расходился по-летнему быстро. Ангара трепетала синей жилой среди тайги, степушек, выгонов и полей возле деревни. Заваль наполнялась стуком кос, скрипом телег, урчаньем трактора... А здесь в спину веяло холодком тайги, из распадка неслось побулькивание Сохатиного ручья, и клубок гнуса вертелся перед глазами.
— Надо помазаться на дорогу...
Валик достал из нагрудного кармана куртки тюбик «Тайги» и выдавил белого червячка на ладонь Усти. Она с интересом посмотрела на мазь, понюхала, потом растерла ее.
— На лицо, — пояснил Валик и выдавил еще каплю. — Не бойся — не разъест.
Устя недоверчиво хмыкнула, передернула плечами, решительно спрыгнула с каменной плиты, заключила:
— Комаров бояться — в тайгу не ходить.
Валик с усмешкой проследил, как она шлепает в своей допотопной деревенской обуви, пахнущей дегтем. А что стоили штаны, широкие, словно у запорожца? И самодельная котомка! Сфотографировать бы эту путешественницу и потом показывать в классе: «Мой Дерсу Узала!..» Но Витька Брынза, дружок называется, отказался в последний день ехать в какую-то Заваль и фотоаппарат не дал.
— Да эта девчонка опять меня обставляет! — вдруг всполошился Валик. Поправив рюкзак, устремился вперед, обогнав Устю.
Они вошли в тайгу по невысокому водоразделу. Здесь деревья были реже, чем в распадках. Валик развил максимальную скорость, но Устя не отставала. Даже успевала присматривать, где будет самая рясная брусника. Майор равнодушно трусил впереди, вывалив горячий язык. Внезапно его уши стали торчком, загривок ощетинился, и он зарычал в сторону распадка.
Валик сорвал с плеча ружье.
— Не стреляй, — шепнула Устя, схватив его за руку. — Очумел. Люди!
Валик и сам увидел людей, которые устанавливали треногу.
— Твой дед! — вырвалось у него. — И этот... ученый.
— Начал свои наблюдения, — подтвердила Устя. — Он еще вчера у нас во дворе настроил свой прибор. Сейчас достанет из ящичка этот самый магнитометр.
И действительно, наблюдатель вытащил из деревянного ящика прибор с трубкой и установил его на треногу. Согнулся, припал к трубке глазом, потом записал что-то в блокнот и развернул карту.
— Карту вы пореже бы растягивали, Олег Захарович, — донесся резкий голос Гордея. — Чего в нее смотреть, коли дорогу и так знаю.
— Карта не только тропу показывает, — отозвался ученый. — Она иллюстрирует предварительную геофизическую обстановку... И вообще, не понимаю, чего вы так, Гордей Авдеич, восстаете против карты?
— Примета плохая, — объяснил Гордей. — Люди с картами пропадают.
— А я ученый, Гордей Авдеич. К приметам отношусь критически.
— У меня зять тоже такой был, — не уступал Гордей. — Ушел в тайгу и не вернулся, рассказывал же я вам.
— Я опытный геофизик и уже год в академическом центре работаю, мне ли каких-то аномалий страшиться.
— Вся теперь молодежь такая опытная да настырная. Предупреждаешь, советуешь, а они за свое да по-своему. Зять куда ни шло... Дочка после его гибели подхватилась и — в город. И письма лишнего не напишет. Тоже научница, закрути ее под корень.
Геофизик оторвался от своего прибора, спросил:
— А не потерялся ли ваш Сергей в том же Небожихинском месте?
— По нашей тайге вообще долго не проблукаешь, — пробурчал Гордей. — Сама себя она сберегает.
— Смотря от чего сберегать, — проговорил геофизик и поглядел на Гордея в упор. — От жизни — не сбережешь.
Валик ощутил легкие удары хвоста по ногам, потом услышал шелест травы — Майору надоело сидеть, и он двинулся к тропе.
— Назад! — цыкнула на собаку Устя и, отступив, тихо пошла по склону. Валик последовал за ней. Майор тоже понял, что объявляться им перед теми людьми совсем ни к чему, и потрусил за хозяином.
— Да, любопытный дядька этот геофизик, — сказал Валик, догоняя Устю. — Какая цель его наблюдений?
— Изучает аномалии...
Устя весь вечер крутилась возле гостя и кое-что выведала. Геофизик показал ей прибор в работе, установив его во дворе на треноге, Он подмигнул ей серым глазом, пояснил, что эта штуковина определяет аномалии, может показать и клад, предложил посмотреть в трубочку. Устя увидела на круглом белом экранчике вертикальные риски, точь-в-точь как на линейке. Но этих линеек было две: одна неподвижная, а другая колеблющаяся. И подвижная шкала, как назвал ее Олег Захарович, колебалась в сторону собачьей будки. Устя лукаво спросила: «В будке Тигра — клад?» Гость засмеялся и сказал: «По-видимому, всего-навсего цепь». Потом Устя чистила тайменя и слышала, как гость предлагал деду нанять кого-нибудь для рубки просек и рытья шурфов. Однако дед сказал, что сам справится со всей работой, потому что привык трудиться за троих. И тогда Олег Захарович попросил не нарушать этого уговора, потому что он должен торопиться: в его распоряжения осталось восемь дней. Дед ответил, что они выйдут завтра чуть свет...
— Вот теперь и проводим их на плоскотину, — завершила Устя свой рассказ. — Лишь бы дедушка не учуял.
— Да, странный маршрут с магнитометром, — пробормотал Валик. — Боюсь, про клад он тебе не соврал...
— Стал бы, думаешь, мой дедушка поддерживать пустое дело? — возмутилась Устя.
— Заплатил — и стал, — ответил Валик.
— Ты моего дедушку так низко не цени! Он мудрый, старинные книги читает. Травы разные, корни знает лечебные...
Они вышли на редколесную вершинку, остановились, зачарованные безбрежьем тайги, по которому ползли тени облаков, как по океану. Да, в такой пучине пропасть человеку ничего не стоит. Устя придвинулась к Валику, а он к ней. Они поняли, что оробели перед этой дикой необъятностью.
— Пойдем, — наконец тихо сказала Устя, — Тут не страшно. До этих мест ребятня за ягодой ходит. Мы же и на Кавергу поднимаемся.
— Мне чем дальше, тем лучше, — бодро отозвался Валик. — Может, там метеорит, и пробы укажут потом к нему дорогу.
Они снова устремились за Майором, который тенью скользил впереди. Устя по ходу высматривала ягодники. Урожай обещал быть хорошим, и белки с бурундуками частенько дразнили Майора. Он становился на задние лапы возле дерева, передними скреб кору и повизгивал в тайной надежде, что хозяин выстрелит. Но Валик проходил мимо пса быстрым шагом: не до забав теперь было — недалеко шел, может статься, кладоискатель с магнитометром. Не в его интересах научная разгадка аномалии, иначе один бы он не припожаловал в тайгу. Хочет с помощью прибора засечь ящики с металлической кладью и воспользоваться богатством по своему усмотрению. И надо, выходит, теперь ухо держать востро.
Шли быстро и молча. Спустились в распадок. Майор вдруг кинулся в самую гущу кустов и оттуда послышалось хлюпанье. Валик раздвинул прикладом краснотал — в лицо ему хлестнули брызги. Майор плескался в ручье!
— На сегодня, пожалуй, хватит. — Валик сбросил рюкзак и ружье на траву, шагнул к бережку и упал в ручей лицом.
— Ручей Сохатиным не зря называется, — сказала Устя, тоже обмывая лицо. — Отсюда начало настоящей охоты... И дедушкин надел здесь начинается.
Валику разговаривать не хотелось: тело требовало отдыха, как после четырех таймов подряд. И ступни горели. Пришлось по совету Усти снять кеды, разбросать пропотевшие насквозь носки по кустам и засунуть ноги в холодную траву. Валик положил голову на рюкзак и закрыл глаза.
Где-то невдалеке раздалось шлепанье крыльев по воде.
— Майор погнал утиный выводок, — объяснила Устя. — Говорила же — собака летом тайге во вред.
— Еще разобраться надо, кто больше вреда приносит: собака или иные люди... — пробормотал Валик.
Скоро пес вернулся и, отряхиваясь, обдал хозяина каскадом брызг. После купанья он стал забавным: лохматый зверюга на тоненьких ножках.
— Марш отсюда, пустозвон! — все же прикрикнул на него Валик.
Пес отскочил к Усте, которая разжигала костер. Та приласкала его, и он успокоенно лег у костра.
Валик снова закрыл глаза. Его ноздри ощущали запах тины, дыма, потом печеной картошки...
Тайга поглотила огненный ком солнца. Стало легче дышать: спрятались оводы и мошкара. И лишь комары тоненько позинькивали в воздухе.
— Иди, капитан! — позвала Устя, выкатывая из костра печеную картошку. — Кушать подано.
Валик подвинулся к тряпице, разостланной на траве. Устя выложила из своей котомки каравай хлеба, пучок лука, вареные яйца, холодное мясо, пакетик соли. Он схватил обгорелую картофелину и разломил ее. В ноздри ударил вкусный пар. На зубах захрустела корочка.
— Никогда не ел такой вкусной картошки, — признался Валик, заталкивая в рот и стебель лука.
— У нас всем картошкам картошка, — ответила Устя. — Земля потому что особенная, папа говорил: в ней много полезных элементов.
— Все элементы здешние мы должны выявить, — напомнил Валик. — И как они распределяются в направлении Небожихи.
— Считаешь, в ваших лабораториях нашу землю просветят? — спросила Устя, надламывая над котелком с булькающей водой плитку чая в обертке из фольги.
— Еще как, — ответил Валик и взялся за яйцо с хлебом. — И, может быть, такое откроют, что целую экспедицию сюда направят.
— Нужны нам эти экспедиции дальше некуда, — Устины зубы снова блеснули в усмешке. — Только урон тайге.
— Опять из тебя лезет твоя домоседная мудрость, — ответил Валик. — Вон даже научник ваш выдал деду Гордею про жизнь, от которой ничего не укроешь.
— А нам и нечего укрывать, паря Колокольчик.
— Это мы еще посмотрим.
— Смотри, сколько влезет. А пока пей чай, капитан!
Устя налила Валику полную кружку.
После еды Валик отяжелел. Отполз к своему рюкзаку, расстелил дедову телогрейку и улегся на ней, поджав ноги.
— Ночью замерзнешь, — сказала Устя. — Нашенские так не ночуют.
— А поисковики должны закаляться, — ответил Валик. — Особенно изнеженные городом.
— Закаляйся. — Устя разбросала костер, наломала пихтовых лап и настелила на жаркую землю. В небольшой с виду ее котомке оказался целый склад нужных вещей. Она извлекла оттуда скатанную в рулон шкурку и меховое одеяло. — А мы устроимся по-нашему, по-деревенски.
И Майор улегся в ее ногах.
Валик зябко пошевелился под своей курточкой, увидев, как Устя накрывается одеялом. В темноте гасли разбросанные угольки, белел нос девчонки и разгорались звезды. Трели сибирского соловья неслись из темных кустов, да сонно шелестела вода в завалах. И вдруг донесся треск, будто сильные руки ломали сушняк.
Сразу же вскочил Майор, не раздумывая, метнулся на треск, наскочил на кого-то, и по тайге разнесся его жалобный визг.
Валик скатился с телогрейки, лихорадочно стал хватать траву.
— Где ружье? — паническим шепотом спросил он Устю. — Где мое ружье?..
Наконец, вспомнил, что ружье бросил за рюкзаком. Нащупал мокрый от росы приклад, схватил, метнулся к Усте, упал на хвойную кучу и прицелился в темноту.
«И-и-и!» — затихал скулеж Майора.
— Медведь, что ли? — отстучали зубы Валика.
— Похоже, человек, — прошептала Устя, прижимаясь к нему.
— Эй, кто ты, отзовись! — крикнул в темноту Валик, но ответа не последовало.
Он повел ружье на треск, но шум стал удаляться.
— Стрелять?
— А вдруг убьешь? — Устины глаза высветились зыбучим светом луны.
— Кого?
— У-y-y! — отозвалась тайга.
Хрустнул где-то в отдаленье сучок, еще дальше вверх по течению раздался всплеск, будто кто-то шел по воде. И все смолкло.
Но Устя и Валик напряженно слушали. Майор не возвращался. И то одному, то другому начинало казаться, что кто-то подкрадывается к ним, приходилось поворачивать ружье то в одну, то в другую сторону. Наконец, они так измучились, что не заметили, как уснули, тесно прижавшись друг к другу.
4
Валик раскапывал клад. Он разгребал руками холодную землю, которая пахла прелой хвоей, рвал крепкие корни. И вот его ногти скребнули о железную крышку сундука. Быстрее, быстрее! Иначе спохватится геофизик, прибегут они вместе с дедом Гордеем с лопатами и выкопают клад. Вот и край крышки. Ящик похож на гроб. Ну, не все ли равно? Главное — клад!
Валик расставил ноги пошире вдоль раскопанного гроба-сундука и рванул крышку за край. Но что это?! Вместо золота — шевелятся какие-то волосы. Да это же борода! Чья-то бородатая физиономия ухмыльнулась ему... Он закричал и бросился наутек. Деревья хлестали мокрыми лапами так больно, что он проснулся.
В глаза било солнце. Гнус гудел и вился столбом. Он провел рукой по лицу и шее — на ладошке остались красные полосы.
— Ни ночью покоя, ни днем, — пробормотал Валик. — Какое-то заколдованное место, в самом деле.
Он осекся, заметив, как Устя пошевелилась рядом. А Устя только ворохнулась и вновь засопела под одеялом. Девчонке тоже снился сон. Она видела отца. Шагал к ней отец по вершинам сосен и елей. Оттуда, куда шли они. Отец был в туристских ботинках, точь-в-точь, как у Олега Захаровича. И так же у ковбойки подвернуты рукава. И улыбался отец, как их странный гость, загадочно.
Отец остановился перед ручьем и протянул ей руки. Но Устя не могла перейти на тот берег. У этого таежного ручья не было дна. Майор переплыл на ту сторону и кинулся отцу на грудь, Устя все бегала по берегу...
— Вставай, Устя! — Валик подтолкнул ее в бок. — Майора искать надо.
Устя открыла глаза и прикоснулась к щекам: так и есть — плакала во сне. Очень уж странный сон. Если верить деду Гордею, они на пути к отцу. То есть поворачивать никак нельзя. Надо идти вперед, несмотря ни на что.
Устя отбросила одеяло, и мошкара разом облепила ее заспанное лицо.
— Натрись! — Валик протянул тюбик.
Устя на этот раз не стала ломаться, густо смазала лицо «Тайгой».
— Похоже, какое-то привидение уволокло нашу собаку, — грустно сказал Валик.
— Может, от испуга он домой убежал? — отозвалась Устя.
— Как бы не так! Майор — собака верная. Без него дед меня не отпустил бы в тайгу.
— Пойдем искать...
Они поднялись и пошли в ту сторону, откуда ночью донеслись взвизги Майора.
Валик сжимал побелевшими пальцами ружье. Он вздрогнул, когда рядом, в ручье, крякнула утка и кинулись врассыпную утята. Оглянулся, не видела ли Устя его испуга? Но она рассматривала следы собаки в толстом моховом покрове. Неожиданно бросилась вперед.
— Майор! — закричала она и всхлипнула. — Майорчик...
Пес лежал на боку. Глаза его потускнели. Из-под передней лапы торчала черная рукоятка ножа.
Устя прижалась лбом к стволу лиственницы и заплакала. Валик прикусил губу, чтобы самому не разрыдаться, поставил ружье и опустился на колени перед собакой.