– Пропавший ключ?
– Это мы как раз и должны выяснить.
– А что они сказали полиции?
– Этого я не знаю. Их показания строго засекречены. Мне во что бы то ни стало нужно заполучить хотя бы одного из этой четверки для перекрестного допроса на суде. Тогда, по крайней мере, у нас появится хоть какая-то отправная точка.
– Значит, вы попытаетесь протолкнуть дело на предварительное слушание и будете строить защиту, не имея никаких фактов, свидетельствующих в нашу пользу?
– Примерно так.
– Возможно ли, что в сумочке Фей Эллисон мы с вами обнаружили тот самый ключ, который пропал у Карвера Клементса?
– Все может быть. В таком случае либо Фей Эллисон действительно сожительствовала с Клементсом, либо ключ ей подбросили. Но когда он был подброшен и кем? Я склонен полагать, что ключ Клементса находился при нем в момент его смерти. Но когда прибыла полиция, ключа уже не было. Это и есть тот по-настоящему значительный факт, от которого мы должны танцевать.
Делла Стрит с сомнением покачала головой.
– Боюсь, вам придется очень нелегко, но тут уж, видимо, ничего не поделаешь.
Мейсон закурил сигарету.
– Обычно я изо всех сил тяну время. Делла, но боюсь, что в данной ситуации время – наш враг. Поэтому нам ничего не остается, как войти в зал суда, изображая на лице несокрушимую уверенность в своих силах, и выудить из малюсенькой шляпки здоровенного кролика.
Секретарша улыбнулась.
– Но где же нам взять этого кролика, шеф?
– Вернемся в контору, – ответил адвокат, – будем изучать фотографии в поисках ключа к нашей загадке и... – Мейсон внезапно замолчал и сосредоточенно нахмурился.
– Над чем задумались, шеф?
– Я подумал вот о чем. На столе в квартире Клементса стоял стакан, в котором оставалось немного – на донышке виски с содовой, не более двух чайных ложек.
– Ну и что? – не поняла секретарша.
– А что происходит, когда вы пьете шотландское виски с содовой?
– Ну.. В стакане всегда остается немного виски.
Мейсон покачал головой, его глаза возбужденно блестели.
– На донышке остаются кубики льда, – уточнил он. Спустя некоторое время они тают, и в стакане образуется слой воды толщиной примерно в дюйм.
Секретарше передалось возбуждение адвоката.
– Выходит, льда в стакане женщины не было?
– Как не было его и в стакане Карвера Клементса, а между тем на столе находился термос доверху наполненный кубиками льда. Вставайте, Делла, нам пора возвращаться в контору и по-настоящему изучить наши фотографии.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Судья Рэндолф Джордан, занял свое место и постучал молотком, призывая присутствующих к тишине.
– Слушается дело по обвинению Фей Эллисон, – объявил он.
– Мы готовы к защите, – отозвался Мейсон.
– Готовы к обвинению, – доложил уполномоченный окружного прокурора Стюарт Линн считавшийся одним из лучших обвинителей.
Это был крайне осмотрительный человек с худощавым лицом и суровым взглядом. Он обладал расчетливым интеллектом бухгалтера, энциклопедическими познаниями в области юриспруденции и бездушной жестокостью стального капкана.
Линн прекрасно знал о феноменальной находчивости своего противника и относился к Мейсону с осторожностью боксера, выступающего на ринге против чемпиона в тяжелом весе.
– Вызовите доктора Чарлза Кина, – попросил он. Доктор Кин представился как врач и хирург являющийся опытным патологоанатомом и специалистом по судебно– медицинским аутопсиям, в частности насильственно умерщвленных людей.
– Десятого числа сего месяца вы имели возможность осматривать труп в квартире 702 дома, носящего название «Мандрагора»?
– Да имел.
– В какое время суток?
– Примерно в два часа ночи.
– Что вы обнаружили?
– Тело мужчины приблизительно пятидесяти лет от роду, совершенно лысого, но в остальных отношениях весьма хорошо сохранившегося для своего возраста. Тело располагалось на полу, при этом голова была обращена к входной двери, а ноги – внутрь квартиры, левая рука оказалась согнутой и находилась под корпусом, а правая была выброшена вперед. Смерть наступила в промежутке между семью и девятью часами вечера. Затрудняюсь более точно определить время, но она наступила именно в указанный период.
– И вы определили причину смерти?
– Я сделал это позже, а не в ходе первоначального осмотра.
– Что же послужило причиной смерти?
– Отравление, вызванное приемом внутрь цианида калия.
– Вы заметили что-либо необычное во внешнем облике умершего?
– Вы имеете в виду пятно губной помады?
– Именно его.
– На верхней части лба умершего имелось красное пятно нанесенное сильно напомаженными губами, которые были прижаты ко лбу в несколько сморщенном виде.
– Вы хотите сказать, что кожа лба была наморщена?
– Нет, – улыбнувшись, возразил доктор Кин. – Я хочу сказать, что сморщены были сложенные для поцелуя губы, как если бы какая-нибудь женщина прикоснулась ртом ко лбу покойного для последнего поцелуя. Губная помада находилась на верхней части лба, где кожа черепа не имеет складок или морщин.
– Задавайте вопросы, – предложил Мейсону Линн.
– У защиты нет вопросов, – ответил адвокат.
– Вызовите Бенджамина Харлана, – попросил Линн.
Место для дачи свидетельских показании занял толстый неуклюжий гигант с добродушной улыбкой на лице и быстро представился как эксперт по дактилоскопии с почти двадцатилетним стажем работы.
Хорошо продуманными, ловко сформулированными вопросами Линн заставил его рассказать о событиях интересующей суд ночи – об осмотре тела, о поисках латентных следов пальцев в квартире об отсутствии следов на стакане, который обвинение назвало «орудием убийства» и о том, как на стоявшем на столе стакане названном «орудием завлечения», на зубной щетке тюбике зубной пасты и некоторых других предметах были найдены латентные следы пальцев полностью идентичные отпечаткам, взятым у обвиняемой Фей Эллисон.
Затем Харлан опознал все сделанные полицией снимки, показывающие положение тела в момент его обнаружения, обстановку квартиры, стол, опрокинутый стул, «орудие убийства» на полу, «орудие завлечения» на столе, бесспорно, носящее свежие следы пальцев Фей Эллисон бутылку виски, сифон с содовой и наполненный кубиками льда термос.
– Можете задавать вопросы свидетелю – с торжествующим выражением на лице разрешил Мейсону Линн.
– У вас почти двадцатилетний стаж работы в области дактилоскопической экспертизы мистер Харлан – обратился адвокат к эксперту.
– Совершенно верно.
– И вы являетесь специалистом по идентификации?
– Да, сэр.
– Вы слышали показание доктора Кина относительно пятна помады?
– Конечно сэр.
– На фотографии, которую я передаю вам, видно именно это пятно?
– Да, сэр. Кроме того, у меня имеется фотография, на которой это пятно снято крупным планом. Я самолично сделал снимок особой камерой, используемой мною для подобных съемок. У меня с собой есть экземпляр фотографии, если это вас интересует.
– Очень интересует, – ответил Мейсон. – Вы можете предъявить его?
Харлан достал из портфеля фотографию, изображение отпечатка губ на лбу мертвеца оказалось очень четким, были видны мельчайшие детали.
– Каков масштаб изображения? – поинтересовался адвокат.
– Один к одному, – пояснил Харлан. – Я рассчитал шкалу расстояний, с помощью которой могу получать изображение точно в натуральную величину.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – Мне хотелось бы приобщить этот снимок к делу в качестве вещественного доказательства.
– Не имею возражений, – откликнулся Линн.
– Скажите, ведь правда, что мелкие линии, изображенные на этом снимке, в такой же степени индивидуальны, как петли в завихрениях дактилоскопического рисунка?
– Почему вы об этом спрашиваете?
– Я хочу обратить внимание вот на какой момент: экспертам в области дактилоскопии хорошо известно что мелкие морщинки, образующиеся на губах человека, являются столь же индивидуальными, отличительными признаками, как и папиллярные линии пальцевого отпечатка.
– Ну, положим, это не общеизвестная истина.
– Но все-таки истина?
– Да, сэр, это факт.
– Таким образом, измерив расстояние между мелкими линиями на фотографии, которые соответствуют морщинам на кожном покрове губ, можно с такой же достоверностью определить принадлежность этого следа помады, как и опознать человека по оставленному им отпечатку пальца?
– Да, сэр.
– Вы только что заявили, что у обвиняемой сняты отпечатки пальцев, которые вы сравнили с отпечатками, обнаруженными на стакане.
– Точно так, сэр.
– А вы не пытались взять отпечаток ее губ и сравнить его с отпечатком на лбу покойного?
– Нет, сэр, – ответил Харлан, смущенно ерзая на скамье.
– Могу я спросить, почему?
– Ну, во-первых, мистер Мейсон, тот факт, что линии морщинок на губах сугубо индивидуальны, не является общеизвестным...
– Но вам-то он известен?
– Конечно, сэр.
– И наиболее квалифицированные представители вашей профессии знают о нем?
– Разумеется, сэр.
– Так почему же вы не взяли отпечаток губ у моей подзащитной?
Харлан опять беспокойно заерзал, скрестил ноги и несколько беспомощно посмотрел в сторону обвинителя. Перехватив этот взгляд, Линн мгновенно отреагировал:
– Прошу суд обратить внимание на то, что так нельзя вести перекрестный допрос свидетеля. Интересующие защиту технические подробности выходят за рамки вопросов, интересующих суд. Я возражаю против последнего вопроса защиты на том основании, что он является несущественным, неуместным и неприемлемым, а посему недопустимым при перекрестном допросе.
– Возражение отклоняется, – раздраженно изрек судья Джордан. – Свидетель, отвечайте на вопрос защиты!
Харлан откашлялся.
– Признаться, – ответил он, – я просто не додумался до этого.
– Додумайтесь теперь. – Мейсон сделал рукой приглашающий жест. – Чего мешкать, снимите отпечаток прямо здесь, в зале. Мисс Эллисон, не жалейте помады. Давайте сравним ваши губки с отпечатком на лбу.
– С разрешения суда хочу отметить, – скучающим тоном заговорил обвинитель, – что это вряд ли можно назвать перекрестным допросом. Я понимаю, что мистер Мейсон хочет сделать Харлана своим свидетелем и просит провести этот эксперимент для защиты обвиняемой, но какой же это перекрестный допрос?
– Это можно рассматривать как перекрестный допрос для выяснения компетентности Харлана как эксперта, – постановил судья Джордан.
– Не слишком ли много внимания уделяется формально-юридической стороне дела? – с легким сарказмом заметил Линн.
– Ваше возражение как раз и было формально-юридической придиркой, – резко парировал судья Джордан. – Поэтому оно и отклонено, а мое решение остается в силе. Снимайте отпечаток, мистер Харлан.
Дрожащей рукой Фей Эллисон густо напомадила губы. Затем, смотрясь в маленькое зеркальце, она кончиком мизинца разгладила помаду.
– Ну что же, – обратился Мейсон к Харлану, – снимайте отпечаток.
Эксперт достал из портфеля лист белой бумаги, подошел к сидящей рядом с Мейсоном обвиняемой, прижал к ее рту бумажный лист, получил отпечаток губ и тут же принялся рассматривать его.
– Проведите сравнение и доложите суду ваши выводы, сказал ему Мейсон.
– Разумеется, я не располагаю сейчас техническими средствами для проведения микроскопического исследования, но даже на основании поверхностного сравнения линий можно сказать, что отпечаток на лбу покойного оставлен не губами обвиняемой,– сообщил Харлан.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – У меня больше нет вопросов.
– Скажите, а эти линии появляются только в том случае, когда губы сжаты и как бы сложены для поцелуя? заинтересовался судья Джордан.
– Нет, ваша честь, они всю жизнь остаются на губах, но если губы сжаты, эти линии усиливаются.
– И что же, узор этих линий действительно индивидуален для каждого человека?
– Да, ваша честь.
– Итак, вы готовы определенно заявить суду, что, несмотря на наличие пальцевых следов обвиняемой не стакане и других предметах, это не ее губы оставила отпечаток на лбу покойного?
– Да, ваша честь.
– Разумеется, – счел нужным прокомментировать показание эксперта Линн, – тот факт, что отпечаток поцелуя на лбу оставила не обвиняемая, вряд ли что-либо меняет, ваша честь. Ведь покойный мог поплатиться своей жизнью как раз за то, что обвиняемая увидела губную помаду на его лбу. Отпечатки пальцев неоспоримо свидетельствуют о том, что она присутствовала в квартире 702.
– Суд понимает значение этого показания. Продолжайте излагать доводы обвинения, – сказал судья Джордан.
– Теперь, – Линн не скрывал своей досады,– я докажу суду возможность того, что упоминавшийся отпечаток губ мог быть намеренно оставлен адвокатом обвиняемой или его очаровательной и чрезвычайно исполнительной секретаршей. Я начну свое доказательство, вызвав в качестве свидетеля Дона Б. Рэлстона.
Когда Рэлстон выступил вперед, стало ясно, что ему очень хотелось бы сейчас находиться за много миль от данного места.
– Ваше имя Дон Б. Рэлстон и вы проживаете в нашем городе в доме 2935 по Крилмор– авеню?
– Да, сэр.
– Вы знали Карвера Л. Клементса при его жизни?
– Да, знал.
– Вы довольно тесно были с ним связаны?
– Да, сэр.
– Скажите, ночью или, точнее, ранним утром десятого числа сего месяца вам случилось направляться в квартиру 702, снимаемую Карвером Л. Клементсом в доме «Мандрагора»?
– Да, сэр.
– В котором часу это было?
– Приблизительно между часом и двумя часами утра...
– Вы были один?
– Нет, сэр.
– Кто находился с вами?
– Ричард П. Нолин, являвшийся деловым партнером мистера Клементса; Мэнли Л. Огден, оказывавший мистеру Клементсу кое-какую помощь по части подоходного налога, и мисс Вера Пейсон, приятельница... Э-э-э, ну, скажем, наша общая приятельница.
– Что произошло, когда вы подошли к упомянутой квартире? Вы вошли в нее?
– Нет, сэр. Мы вышли из лифта на седьмом этаже; проходя по коридору, я заметил двух людей, идущих нам навстречу.
– Говоря «навстречу», вы имеете в виду, что они направлялись от квартиры 702 к лифту?
– Совершенно верно, сэр.
– И кто же были эти двое?
– Мистер Перри Мейсон и его секретарша мисс Стрит.
– В конце концов вы вошли в квартиру Карвера Клементса?
– Нет, сэр, мы не входили.
– Почему?
– Подойдя к двери этой квартиры, я нажал кнопку звонка и услышал за дверью звук зуммера. Почти одновременно открылась дверь квартиры на противоположной стороне холла, и несколько раздраженная, на наш взгляд, женщина пожаловалась, что не может заснуть из-за постоянных звонков в семьсот вторую квартиру; помимо всего прочего, она сообщила, что у мистера Клементса находились гости, поэтому мы тотчас удалились.
– Теперь ваша честь, – заявил Линн, – я намереваюсь доказать, что теми двумя людьми, которые были упомянуты лицом, проживающим в квартире на противоположной стороне холла, являются мистер Мейсон и мисс Стрит; они действительно входили в квартиру и находились там за закрытой дверью вместе с покойником и вещественными доказательствами в течение неопределенного времени.
– Доказывайте, – сказал судья Джордан.
– Погодите, – вмешался Мейсон. – Я тоже хочу опросить этого свидетеля.
– Что же, опрашивайте.
– Когда вы подошли к «Мандрагоре», уличная дверь была закрыта на замок, не так ли?
– Точно так, сэр.
– Каковы были ваши дальнейшие действия?
– Мы поднялись на седьмой этаж и...
– Я понимаю, но как вы вошли? Как вы попали в дом через входную дверь? У вас был ключ, не правда ли?
– Нет, сэр.
– Тогда каким образом вы попали в дом?
– Вы нас впустили.
– Я впустил?
– Да, вы.
– Поймите, – принялся объяснять Мейсон, – я сейчас не о том случае говорю, когда вы пришли с улицы под конвоем полиции. Я хочу знать, как вы вошли в дом в первый раз, утром десятого числа.