Иногда он даже чуть-чуть поворачивался и смотрел на восток через окно, за которым открывался вид на склон и размах долины Глостер, великолепное море серебряной воды и зеленых деревьев. О, как он мечтал продвигать свои изгороди шаг за шагом вперед, пока они не завоюют всю долину! И он уже почти достиг желаемого, во всяком случае, подошел к нему чертовски близко. Но тут началась проклятая война!
Он резко повернулся, прогоняя грустные мысли, и бросил взгляд на западные окна зала, откуда открывался вид великолепного патио, вокруг которого сконцентрировались все здания усадьбы.
Благодаря численному превосходству Кемпы расселялись по долине как им вздумается — разве что стараясь держаться восточной ее части. Бенчли приходилось все теснее и теснее сжиматься вокруг главной цитадели семейного счастья. Они покинули хижины, где, как правило глубокой ночью, их заставали врасплох и убивали ужасные Кемпы. Они бросали хижины и шли к Джейкобу Бенчли, добавляли свой отсек к основному дому и помогали соорудить новую группу маслобоен, еще одну нишу в бесконечных сараях либо еще один загон. И маленький город рос такими вот ячейками.
На закате дня до старого Джейка доносилось множество интересных и приятных звуков: кто-то громовым голосом проклинал упрямого мула, где-то мычали коровы и раздавался звон трехгаллонных ведер, в которых переносили молоко, и над всем этим лилась звонкая детская песня, легкая и неуловимая как солнечный свет. Старик прислушивался, и перед его взглядом вставали амбары, забитые превосходным сеном, он видел, как солнечные зайчики пляшут на стогах соломы, похожих на груды потускневшего золота, представлял, как отчаянные наездники гоняют по загонам, несмотря на опасность таких забав, как в другом углу мужчины сбрасывают мешки с кормом в двери амбара. О, его взгляд проникал в самое сердце амбара и охватывал бесконечные и многоэтажные горы мешков. Он еще не продал урожай зерна. Если кто-либо из его людей нуждался в деньгах, он оказывал ему помощь из своих средств. В середине зимы — а он не сомневался в этом — цены обязательно подскочат и прибыли удвоятся.
О, как приятно, бесконечно приятно старику видеть и слышать все это! И хотя у всех здесь есть своя доля, он — повелитель. Если захочет подержать урожай, никто не продаст ни зернышка, если пожелает продать его — все зерно будет мгновенно отправлено на рынки. В любой сделке он диктовал цену купли и продажи, ни единое семя не падало в землю без предсказания оракула, и никто не осмеливался начать покос без его слова. Его бескровные руки держали бразды правления еще крепче, чем когда-либо. Он издавал указы, а ужасная правая рука Эймса Бенчли всегда была готова карать, и так как каждый ждал, что любой год может принести смерть тирану, то все надеялись неплохо заработать после его кончины. Старый Джейк это хорошо понимал и частенько старался играть на чувствах, но внутри у него всегда скрывалась ехидная усмешка: они плохо знают его! Умереть в восемьдесят пять? Не дождетесь!
Слишком многое еще следовало сделать. Его жизнь только началась. Еще бродили по земле Кемпы, которых следовало смести с пути, черт бы их побрал; еще существовала долина Глостер, которую он должен захватить и удержать, еще оставались деревья, которых ждал топор. Скоро, очень скоро плуги Джейкоба Бенчли распашут жирную землю, хорошо удобренную лесом. Умереть раньше этого? Они плохо его знают! Разве мало людей доживало до девяноста и до ста? И разве не ходили слухи о тех, кто дотянул до ста двадцати в полном уме и здравии? Пусть тело сохнет и стареет. Цитадель жизни — мозг, и только жизнь реальна и направлена в будущее!
Эти мысли шевелились в голове старика, пока он сидел с каменным лицом в темном углу комнаты. Снова и снова его рука поправляла меховую накидку, а другая еле заметно перемещалась в сторону желтого отсвета теплого огня.
Наконец он поднял голову и улыбнулся, а вернее, на его губах появилась слабая тень улыбки.
Сначала Джейк услышал тяжелые шаги и узнал их до того, как посмотрел на вошедшего. Только один человек имел такую широкую и тяжелую поступь — настоящий принц долины Глостер, его старший сын, Эймс Бенчли. Однако когда голова старика повернулось к Эймсу, на лице его не осталось и тени улыбки. Как будто он боялся, что проявление чувств истощит запас жизненных сил, которые ветеран долго собирал для великой и трудной работы, ждавшей его впереди.
— Отец, — доложил Эймс, — они приняли наши условия. Их человек готов выйти на поединок. Война закончится, так или иначе.
Глава 17
ВОЛЯ СТАРИКА
Теперь уже настоящая улыбка озарила лицо древнего отца рода Бенчли.
— Дураки! — тихо воскликнул он. — Дураки! Но война не окончится, сынок. Она будет продолжаться, правда, без грубой силы. Я пока не бросал в бой своих главных союзников — цифры и деньги. Но во время мира я начну настоящую войну, и мои изгороди будут шествовать по долине, пока последний из Кемпов не заложит свою хижину и голову, а затем не возьмет у меня в аренду! — Он потер костлявые руки и устремил горящий взор на Эймса. — Но как они умудрились допустить такую глупость? Они что, ослепли или у них отшибло память? Неужели забыли, скольких из них ты встретил и скольких убил? Или этот тупоголовый дурак Соня Джо бросил тебе вызов и получил поддержку Кемпов?
Эймс печально посмотрел на свои большие ладони и покачал головой.
— Я достаточно убивал, отец. Было время, когда я прославился на этом поприще. Но мне кажется, что и мой час настал! — Выражение дикой тревоги, которое не раз замечали на лице Джейкоба, когда он с ужасом представлял, что огонь погас, теперь снова появилось в его глазах, беззубый рот приоткрылся. Эймс подошел к отцу и положил руку на костлявое плечо. — Я не хотел испугать тебя, — нежно произнес он, — но ты и остальные считали, что еще не родился человек, способный убить меня в поединке. Наверное, я и сам так думал. Но я только что встретил парня, который способен неплохо показать себя. Это не Бак Мартин и Соня Джо Уокер, хотя они оба хорошие бойцы. Это их новый человек. Они наняли его на стороне. Его зовут Билли Буэл.
— Дикая молния, подстрелившая молодого Раньона. — Джейкоб медленно кивнул. — Господь небесный, но почему этот парень вселил в тебя такой страх, сынок?
— Страх? Я не боюсь, — возразил первый из Бенчли. — Я встретил достойного противника — только и всего. Представь дикого кота, превратившегося в человека, если хочешь представить, кто он такой. Он стоит на цыпочках, он сидит на краю стула, его голос похож на мурлыканье, а глаза напоминают глаза девочки, однако за ними прячется огонь. Вот такой он, отец. Я быстрее любого здешнего с оружием. Но если человек стремителен, как кот? И кроме того, он переполнен жаждой драки, как голодный хищник жаждой добычи. — Эймс вздрогнул от навязчивой мысли и, взяв себя в руки, продолжил: — Надо позвонить в колокол. Я выйду и все объясню людям.
— Подожди! — медленно проговорил старый Джейкоб. — Сынок, если у тебя сдали нервы…
— Я в порядке, — твердо ответил Эймс. — Я буду драться, как умею, но у меня возникли сомнения, и я хотел поделиться ими с тобой, чтобы облегчить душу. А теперь пора звонить в колокол!
В этот колокол позволялось ударять только по приказу самого Джейкоба или же, после его смерти, по приказу старшего живущего сына. Так решил весь клан Бенчли. И когда мощный церковный колокол начинал свой плач над холмами и долинами, плач, взбиравшийся вверх по склонам гор, во владениях Бенчли каждый взрослый мужчина и каждый мальчик, способный держать оружие, хватали ружья, револьверы и пистолеты и неслись во весь лошадиный опор к месту сбора. Звон колокола означал, что вот-вот произойдет что-то очень важное.
Старый Джейкоб Бенчли покачал головой:
— Если так, ты не будешь драться.
— Не буду драться? — выдохнул Эймс Бенчли. — После того, как я дал слово и открыто бросил вызов, после того, как чуть не погиб из-за доверия к ним, не будь того же самого Билли Буэла? Я ни секунды не сомневался: если бы они подняли на меня руку, этот человек огня и пороха, всегда готовый взорваться, сражался бы со мной бок о бок с двумя револьверами в руках! Он такой парень!
— Тогда заполучи его для нас — пусть он перейдет на нашу сторону. Вы вдвоем утопите Кемпов в их собственной крови!
— Его невозможно нанять, — мрачно произнес Бенчли. — Он спасал меня от озверевшей толпы только для того, чтобы встретиться один на один.
Эймс вздохнул и поежился. И это было так непохоже на него. Столько раз он проявлял несомненную отвагу, а теперь не боялся показать свое смятение и страх, уверенный в том, что, когда придет нужда, он не дрогнет.
— Тогда есть одно «но». — Старый Джейк Бенчли внимательно осмотрел сына. — Я не дам своего согласия. Никакого поединка не будет, сынок.
Эймс улыбнулся.
— Я уже не ребенок, отец, — спокойно возразил он. — Я дал слово, и с твоего согласия или без него, но поединок состоится.
— Дерись с кем угодно, — ответил старик, очевидно теряя весь интерес. — Но ты не посмеешь драться за Нелл. Независимо от того, чем закончится поединок, она останется с теми, кто ее любит — с ее матерью и со мной!
Наступило долгое молчание. То, что старик не отдаст Нелл независимо от исхода поединка, не вызывало сомнения, а в этом случае терялся весь смысл вызова. Эймс Бенчли со злостью стиснул зубы.
— Послушай меня, — яростно произнес он, тряхнув львиной головой, как будто пытаясь сбросить овладевшее им негодование. — Ты знаешь, что произойдет, если меня здесь не будет? Останется только гнилая палка без всякой поддержки. Стоит мне только сказать свое слово, двое из троих твоих сподвижников последуют за мной прочь из этой долины. И я сделаю это! Если ты не ударишь в колокол и не позволишь мне выйти и объявить, что я намерен покончить с этой враждой.
Отец пристально посмотрел на него из-под мохнатых опущенных бровей. Его возраст и опыт превратили всех окружающих, особенно его детей, в безынициативных послушных младенцев. Теперь он еще раз убедился, что Эймс Бенчли уже настоящий мужчина. И еще Джейк Бенчли понял, что в его сыне есть то, чего сам он никогда не имел, — магнетическая сила, которая заставляет остальных следовать за лидером, не ради награды или по какой-либо иной меркантильной причине. Эймсу доверяли, его уважали. Он, Джейкоб Бенчли, покупал и продавал все, чем владел в этом мире. Его сын, похоже, получал все, используя свое влияние на людей, и влияние это действовало не хуже, чем деньги и хитроумные ходы его отца. Но Джейкоб быстро отмел тяжелые и неудобные мысли. В его привычки не входило тратить время на трудные размышления, особенно невеселые. Достаточно и того, что Эймс предупредил. Старик не сомневался, что одно слово сына может оставить его без последователей.
— И все же поединка не будет! — воскликнул он.
— Нет ни малейшего повода остановить его, — твердо стоял на своем Эймс.
Тогда Джейкоб схватил грубую трость с набалдашником, стоявшую у его кресла, и ударил ею об пол. Казалось, что этот удар забрал все его силы. Сухая рука безвольно упала вниз, не выпуская набалдашника.
Эймс бросился к отцу, чтобы подхватить трость из уставших пальцев, но вдруг остановился. До него внезапно дошло, что хитрый мистификатор пытается сыграть на сочувствии, демонстрируя свою слабость на фоне физической силы своего сына. Появился улыбающийся, кивающий и испуганный слуга — у многих жителей долины Глостер сердце уходило в пятки при виде сурового и недоступного патриарха.
— Приведи Нелл! — последовал приказ, и слуга исчез.
— Ты намерен все рассказать Нелл, — печально произнес Эймс, — и заставить ее молить меня не рисковать ее судьбой в одном поединке? Или просить меня оставить ее с матерью?
— Я торжественно даю тебе слово чести, — ответил старик, — что не собирался делать ничего подобного и не стану заставлять ее просить тебя. Но где она? — Они ждали всего лишь минуту или около того после исчезновения слуги, однако раздражение Джейкоба уже переходило все границы. — Так она считается со мной — со своим дедушкой! — ворчал он, распаляясь. — Где она шляется? Эта девчонка никогда не посидит со мной, Эймс!
Силач улыбнулся:
— Разве она не провела с тобой все утро?
— Все утро? Только минуту. Черт бы побрал этих юных бездельников — мальчишку Лорда, Хела Мура и Генри — они крутятся вокруг нее все время.
— Господь свидетель, сэр, они ведь сражаются на нашей стороне только из любви к ней. Почему бы им не искать с Нелл встреч?
— И ты думаешь, что ее интересует кто-либо из них? — спросил старик слегка дрожащим голосом.
Эймс Бенчли расплылся в улыбке:
— С Хелом Муром они дружили еще с детства.
— Ба! — с издевкой воскликнул старый Джейкоб, поднимая набалдашник своей трости и впиваясь в него беззубыми деснами. — Она и пальцем не поведет ради Хела Мура. Этот простак слишком примитивен для нее, слишком мелок. Я скорее увижу ее мертвой, чем замужем за ним.
— Мне кажется, что ты скорее увидишь любого из парней мертвым, прежде чем он женится на Нелл, а? Ты хочешь, чтобы она навсегда осталась в твоем доме. А отец?
— Почему бы и нет? — последовал уверенный ответ. — Почему бы и нет, я спрашиваю тебя? Неужели этот дом плох для нее? Неужели мы не добры к ней? Неужели она не получает здесь все, о чем попросит? Кроме того, она свободна от тяжелой работы, мой мальчик. Эта девочка создана, чтобы на нее только смотрели и радовались, вот и все. Тише! Она идет. Да благословит нас Бог!
Джейкоб наклонился вперед, мех соскользнул с его ног и остался лежать. Дряхлый старик с улыбкой высшего удовольствия устремил свой взгляд в дальний конец зала.
Глава 18
СИЛА И ХИТРОСТЬ
Дверь открылась, в зал вбежала девушка и направилась к ним. Как мы уже упоминали, в зале царил вечерний полумрак, но лучи заходившего солнца еще проникали сквозь западные окна, заливая противоположную стену золотыми полосами. Девушка бежала сквозь эти полосы света и тени, и освещение и бег превращали ее желтое платье в нежно окрашенное бушующее пламя. Как только она попадала в светлую полосу, на ее лице вспыхивала улыбка — тень приглушала это великолепие.
Через мгновение Нелл уже стояла перед мужчинами, радостная и счастливая, и им показалось, что она вот-вот сорвется в легком и головокружительном танце.
— Вы посылали за мной, — обратилась юная красавица к Джейкобу.
— Нет, это Эймс хотел видеть тебя, — ответил хитрый старик.
Она повернулась и смутила Эймса лучезарной улыбкой.
— Впервые за долгие годы ты пожелал увидеть меня, дядя Эймс, и впервые… да впервые в жизни я заставила тебя улыбнуться.
Девушка взяла огромные руки дяди, силу которых испытал не один Кемп и которые наводили ужас на всю долину Глостер, как будто после неудачной попытки завоевать его расположение взглядом она собиралась удержать его силой своих нежных ручек. И огромный мужчина, вдруг смутившись, открылся всей внутренней добротой своей натуры. А потом освободил руки и нежно прикоснулся ими к ее голове, заглядывая в глаза.
— Подумать только, Нелл, между моими ладонями находится причина всех наших горестей — причина постоянных убийств взрослых мужчин в течение девяти лет.
Эти слова конечно же прозвучали очень грубо. Большое и доброе сердце великана подпрыгнуло в груди от раскаяния, но девушка уже отшатнулась от него.
Что же касается старого Джейкоба, то он даже задохнулся от гнева.
— Подойди ко мне, девочка, — наконец вымолвил он. — Подойди ко мне, моя родная. Ох, Эймс, неужели ты мой сын? Подойди ко мне, Нелл, девочка моя!
— Это… так вдруг вырвалось, — печально вздохнул Бенчли, — тысячу раз прости, Нелл!
Он восхищался ею в эту минуту еще сильнее, чем раньше, потому что она не отвернулась от него и не спрятала лицо в ладонях деда, как поступила бы любая другая девятнадцатилетняя девушка. Она только отступила назад, не спуская с него взгляда, несмотря на то, что ее рукою уже завладел Джейкоб.
— Я знала, что ты никогда не любил меня, Эймс, — твердо произнесла Нелл. — Но не виню тебя. Даже несмотря на то, что ты мой родственник, я не вправе ожидать от тебя большей заботы. Из-за меня вы все оказались в огромной опасности… Все Бенчли! У тебя есть жена и ребенок… О, как я смею обвинять тебя! Но что я могу поделать? Я хотела бежать отсюда — тысячу раз собиралась покинуть дом. Но куда мне идти? Эти умные и искусные Кемпы — о, как я их ненавижу, как я их ненавижу! — они бросятся в погоню, найдут меня и заставят жить вместе с ними — с чужой женщиной… Они заставят меня называть ее матерью или принудят выйти замуж за огромного Джо Уокера или этого ужасного Бака Мартина, будь он проклят, и… Я не могу уйти, дядя Эймс, оставить здесь дедушку и мою мать. Дядя Эймс! Пожалуйста!