Новый роман Бернарда Корнуэлла продолжает серию бестселлеров "Саксонские хроники" о создании Англии и судьбе его замечательного героя - Утреда Беббанбургского.
В битве за власть может быть только один предводитель.
Англия раздроблена, разорвана на части скорее внутренними распрями, чем вторжением викингов. Правитель Мерсии умирает, не оставив законного наследника. Его жена - грозная воительница и великий лидер, но женщины никогда не правили Английским королевством. И она лишилась своего сильнейшего воина и защитника, Утреда Беббанбургского. Так что всё готово для жестокой битвы между олдерменами и воинами за пустой трон.
Пустой трон предоставляет опасную возможность захватить Мерсию соперничающим с ней западным саксам. Но Эдуард Уэссекский занят собственными проблемами наследования, потому что на западносаксонский трон есть два претендента. И пока королевства погружены в смуту, викинги на сей раз придут с запада, чтобы снова опустошить страну.
Судьба Англии висит на волоске. Ей нужен герой, который сможет отвести от Мерсии все угрозы, герой, который окончательно решит судьбу нации.
Перевод: группа “Исторический роман“, 2014 год.
Пролог
Меня зовут Утред. Я сын Утреда, что был сыном Утреда, и его отец тоже звался Утредом. Отец писал свое имя именно так, но я видел его начертанным и как Утрид, Угтред и даже Отред. Некоторые из этих имен упоминаются в древних пергаментах, где объявляется, что Утред, сын Утреда и внук Утреда, является законным и вечным владельцем земель, что точно отмечены камнями и запрудами, дубами и ясенями, болотом и морем. Эти земли лежат на севере страны, что мы нынче зовем Инглаланд. Это земли, о которые бьются волны под ветреным небом. Эти земли мы зовем Беббанбургом.
Я не видел Беббанбурга, пока не повзрослел, и в первый раз, когда мы атаковали его высокие стены, ничего не вышло. В ту пору великой крепостью правил кузен моего отца. Его отец украл ее у моего. То была кровавая семейная распря. Церковь пыталась ее остановить, объявив язычников-норманнов, будь то датчане или норвежцы, врагами всех христиан-саксов, но мой отец заставил меня поклясться, что я не оставлю эту борьбу. Если бы я отказался принести клятву, он бы лишил меня наследства, как лишил его моего старшего брата, не потому что мой брат не продолжил семейную вражду, а потому что стал христианским священником. Когда-то я был назван Осбертом, но когда старший брат стал священником, мне дали его имя. Меня зовут Утред Беббанбургский.
Отец был язычником и воином, внушающим страх. Он часто говорил, что боялся собственного отца, но я не могу в это поверить, потому что ничто не могло его испугать. Многие поговаривали, что наша страна называлась бы Данландией и мы бы поклонялись Тору и Одину, если бы не мой отец, и это правда. Странная правда, потому что он ненавидел христианского бога, называя его "пригвожденным", но несмотря на ненависть провел большую часть своей жизни, сражаясь против язычников. Церковь никогда не признает, что Инглаланд существует благодаря моему отцу, и говорит, что ее сотворили победы христианского воинства, но народ Инглаланда знает правду. Моего отца следовало бы называть Утредом Инглаландским.
Но в 911 году от рождения Господа нашего Инглаланда еще не было. Были Уэссекс и Мерсия, Восточная Англия и Нортумбрия, и когда в том году зима сменилась мрачной весной, я находился на границе Мерсии и Нортумбрии в густой лесистой местности к северу от реки Мерз. Нас было тридцать восемь, все на хороших конях, и все мы ждали среди голых зимних ветвей под высокими деревьями. Внизу лежала долина, в ней бежал на юг маленький быстрый ручей, а в глубоких и тенистых оврагах еще оставался ледок. Долина была пуста, хотя прошло всего несколько мгновений, с тех пор как шестьдесят пять всадников проскакали вдоль ручья на юг, а потом исчезли там, где долина вместе с ручьем круто поворачивала на запад.
- Уже недолго, - сказал Рэдвальд.
Он просто нервничал, и я ничего не ответил. Я тоже беспокоился, но слишком устал, чтобы это показывать. Вместо этого я представлял, как бы поступил отец. Он бы ссутулился в седле, сердитый и неподвижный, и потому я тоже ссутулился в седле и пристально уставился на долину. Рукой я прикоснулся к рукояти меча.
Он звался Воронов Клюв. Думаю, раньше он носил другое имя, потому что принадлежал Сигурду Торрсону, а тот наверняка дал ему имя, хотя я так никогда и не узнал, какое. Поначалу я считал, что меч зовут Улфбертом, потому что это странное имя было большими буквами начертано на клинке. Выглядело оно так:
?VLFBERH?T
Но Финан, друг моего отца, сказал, что Улфберт - это имя франкийского кузнеца, который его выковал, и что он кует самые прекрасные и дорогие клинки во всём христианском мире, и именно в христианском, потому что Улфберт прилагает крест к началу и внутри своего имени. Я спросил Финана, как найти Улфберта, чтобы купить еще таких мечей, но Финан говорит, что это волшебный кузнец и работает он тайно.
Кузнец покидает свою кузницу ночью и возвращается поутру, находя там меч, что Улфберт выковал в адском пламени и закалил в драконьей крови. Я назвал его Воронов Клюв, потому что на знамени Сигурда изображался ворон. Этот меч нес в руке Сигурд, когда дрался со мной и мой короткий меч вспорол ему брюхо.
Я хорошо помню тот удар мечом, помню сопротивление его прекрасной кольчуги и как она внезапно подалась, и взгляд его глаз, когда он понял, что умирает, и ликование, которое я ощутил, когда провернул меч, чтобы выпустить из него дух. Это случилось в прошлом году во время битвы при Теотанхиле, которая изгнала датчан из центральной Мерсии, в той самой битве, где отец убил Кнута Ранульфсона, но убивая его, получил рану от меча Кнута, Ледяной Злобы.
Воронов Клюв был добрым мечом, думаю, даже лучше Вздоха Змея, отцовского клинка. Он был длинным, но удивительно легким, и другие мечи ломались о его края. Это был меч воина, и я взял его с собой в тот день в высокий лес над замерзшей долиной, где так быстро бежал ручей. Я взял Воронов Клюв и свой короткий меч по имени Аттор.
Аттор означает яд, это короткий клинок, что хорош для схватки в тесноте под стеной из щитов. Он больно жалит, и это его яд прикончил Сигурда. Еще я взял свой круглый щит с нарисованной волчьей головой, эмблемой нашей семьи. Я носил шлем, увенчанный волчьей головой, и франкийскую кольчугу над кожаной безрукавкой, а поверх всего этого - накидку из медвежьего меха. Я Утред Утредсон, подлинный лорд Беббанбургский, и в тот день я нервничал.
Я вел отряд воинов. Мне исполнился двадцать один год, и некоторые воины за моей спиной были почти в два раза старше и во много раз опытней, но я был сыном Утреда, лордом, и потому командовал. Основная часть людей находилась в глубине леса, лишь Рэдвальд и Ситрик стояли рядом со мной. Оба были старше, и их послали, чтобы дать мне совет или, скорее, оградить меня от упрямой глупости. Я знал Ситрика всю свою жизнь, он был доверенным человеком отца, а Рэдвальд был воином, состоящим на службе у леди Этельфлед.
- Может, они и не объявятся, - сказал он. Он был спокойным человеком, осторожным и старательным, я почти подозревал, что он надеется, что враг не появится.
- Они придут, - буркнул Ситрик.
И они пришли. Они шли быстро, с севера, отряд всадников со щитами, копьями, топорами и мечами. Норвежцы. Я склонился в седле, пытаясь пересчитать седоков, гнавших у ручья лошадей. Три команды? По меньшей мере сотня человек, и Хаки Гриммсон был среди них. По крайней мере, там было знамя его корабля.
- Сто двадцать, - сообщил Ситрик.
- Больше, - сказал Рэдвальд.
- Сто двадцать, - бесстрастно настаивал Ситрик.
Сто двадцать всадников преследовали те шестьдесят пять, что проскакали по долине несколькими мгновениями раньше. Сто двадцать человек под знаменем Хаки Гриммсона, где, видимо, изображался красный корабль на белом море, хотя красная краска на шерстяной ткани выцвела до коричневого и покрыла белое море потеками, так что казалось, будто корабль с высоким носом истекает кровью. Знаменосец скакал позади крупного воина на могучем вороном коне, и я посчитал, что этот верзила и есть Хаки.
Он был осевшим в Ирландии норвежцем, а оттуда пересек море, высадился в Британии, нашел земли к северу от реки Мерз и решил разбогатеть, устроив налет на юг, в Мерсию. Он захватывал рабов, скот, захватил дома и даже штурмовал римские стены Честера, хотя эту атаку довольно легко отбил гарнизон леди Этельфлед. Короче говоря, он был надоедой, вот почему мы находились к северу от Мерза, спрятавшись среди голых зимних деревьев и наблюдая, как его воинский отряд продвигается на юг по затвердевшей от мороза тропе у ручья.
- Мы должны... - начал Рэдвальд.
- Не сейчас, - прервал его я. Я дотронулся до Воронова Клюва, убедившись, что тот легко движется в ножнах.
- Не сейчас, - согласился Ситрик.
- Годрик! - позвал я, и мой слуга, двенадцатилетний мальчишка по имени Годрик Гриндансон, подскочил ко мне, пока остальные ждали. - Копье, - велел я.
- Господин, - отозвался он и протянул мне девятифутовое ясеневое древко с тяжелым железным наконечником.
- Поедешь позади всех, - приказал я Годрику, - на приличном расстоянии. У тебя есть рог?
- Да, господин, - он поднял рог, чтобы показать мне. Звук рога вызовет на подмогу шестьдесят пять всадников, если дела пойдут насмарку, хотя я сомневался, что от их помощи будет прок, если мой небольшой отряд воинов атакуют мрачные всадники Хаки.
- Если они спешатся, - заговорил с мальчишкой Ситрик, - помоги отогнать их лошадей.
- Я должен оставаться поблизости от... - начал Годрик, явно собираясь взмолить о том, чтобы остаться поблизости от меня и тем самым поучаствовать в схватке, но резко остановился, когда Ситрик влепил ему пощечину.
- Поможешь отогнать лошадей, - рявкнул он.
- Да, - ответил мальчишка. Его губа кровоточила.
Ситрик высвободил меч из ножен. В детстве он был слугой моего отца, и без сомнений, в ту пору жаждал сражаться бок о бок со взрослыми, но нет для мальчишки более быстрого способа умереть, чем пытаться драться с закаленными в битвах норманнами.
- Мы готовы? - поторопил он меня.
- Давайте прикончим ублюдков, - сказал я.
Военный отряд Хаки повернул на запад и скрылся из вида. Они следовали вдоль ручья, что впадал в приток Мерза где-то в двух милях за резким поворотом долины на запад. Там, где соединялись две речушки, был небольшой холм, всего лишь длинная покрытая травой возвышенность, похожая на могилу древних, что рассеяны по всем этим землям, и именно там Хаки суждено было умереть или встретить свое поражение, что, в конечном итоге, означало одно и то же.
Мы пришпорили вниз по холму, хотя и без особой спешки, потому что я не хотел, чтобы люди Хаки обернулись и заметили нас. Мы добрались до ручья и повернули на юг. Не торопились, напротив, я замедлил ход, когда Ситрик поскакал вперед на разведку. Я наблюдал, как он спешился и нашел местечко, откуда мог оглядеть земли на западе. Он присел и поднял руку, чтобы нас предупредить, а через некоторое время побежал обратно к лошади и помахал нам.
Когда мы с ним поравнялись, он ухмыльнулся в мою сторону.
- Они остановились чуть дальше вниз по долине, - сказал он, пришепетывая, потому что датское копье выбило ему передние зубы в битве при Теотанхиле, - и сняли щиты.
Когда они проезжали под нами, то везли щиты за спиной, но Хаки явно ожидал беды в конце долины, раз дал своим воинам время подготовиться к драке. Наши щиты уже были в руках.
- Они спешатся, когда доберутся до конца долины, - предположил я.
- А потом встанут в стену из щитов, - сказал Ситрик.
- Так что спешить некуда, - закончил я эту мысль и усмехнулся.
- А они, может, и торопятся, - предположил Рэдвальд. Он беспокоился, что драка начнется без нас.
Я покачал головой.
- Их ждут шестьдесят пять саксов, - возразил я, - и хоть Хаки и превосходит их числом, но всё равно будет осторожен.
У норвежцев было почти вдвое больше воинов, чем у поджидающих их саксов, но эти саксы находились на холме и уже встали в стену из щитов. Хаки со своими воинами пришлось спешиться на приличном расстоянии, чтобы на него не напали, пока его люди встают в собственную стену из щитов, и лишь когда они в нее встанут, а лошадей уведут в безопасное место, он двинется, и продвигаться будет медленно.
Нужно обладать неимоверным мужеством, чтобы сражаться в стене из щитов, когда ты можешь учуять дыхание врага, а клинки рубят и колют. Он пойдет медленно, уверенно из-за численного преимущества, но осторожно, на случай если поджидающие саксы устроят ловушку. Хаки не может позволить себе терять людей. Возможно, он и считает, что победит в битве у слияния ручья и реки, но будет осторожен.
Норвежцы из Ирландии рассеялись по всей Британии. Финан, товарищ отца, утверждал, что ирландские племена - слишком грозные враги, и норвежцев прижали к восточному побережью Ирландии. Но по эту сторону моря, к северу от Мерза и к югу от королевств скоттов, лежали дикие и неукрощенные земли, и корабли пересекали волны, чтобы норвежцы осели в долинах Кумбраланда. Кумбраланд вообще-то являлся частью Нортумбрии, но датский король в Эофервике привечал прибывших. Датчане боялись растущей силы саксов, а ирландские норвежцы были яростными воинами и могли помочь защитить принадлежащие датчанам земли. Хаки просто прибыл последним и решил разбогатеть за счет Мерсии, вот почему нас и послали его уничтожить.