Финан подтянулся и влез во вторую лодку. Его увидел один из копьеносцев и прыгнул на скамьи для гребцов, но с копьем не одолеешь воина, умеющего обращаться с мечом, а лишь немногие умели обращаться с мечом так же хорошо, как Финан. Ему потребовалось меньше времени, чем иному человеку моргнуть. Он сделал ложный выпад справа, позволил копью проскользнуть у пояса и воткнул клинок норвежцу в живот, а потом мой сын закинул на лодку горящую ветку, а за ним еще дюжина человек, и два оставшихся копьеносца, спасая свои шкуры, спрыгнули с корабля, пока группа крепких валлийцев сталкивала его обратно в реку. Он еще не разгорелся в той же степени, что и первый, но дым над его корпусом густел, и Финан обрезал канат на корме, а потом спрыгнул на мелководье, где валлийцы атаковали открытый фланг стены из щитов норвежцев.
Первый горящий корабль доплыл до флота. Два вражеских корабля пристали к дальнему берегу реки, а остальные отчаянно пытались ускользнуть, а тем временем второй горящий корабль дрейфовал в сторону моря. Оставшиеся на берегу норвежцы умирали, их протыкали, рубили и резали разгневанные валлийцы, обойдя противников с фланга и теперь атакуя и спереди, и сзади. Пламя охватило второй корабль, огонь взметнулся по мачте, а от скамеек клубился дым. Норвежский флот, по меньшей мере двадцать кораблей, удирал. Моряки боятся огня больше, чем скал, даже больше гнева Ран, ревнивой сучки-богини. Тяжело дыша, я сел, боль пронзала меня, словно клинок, и смотрел на уплывающий флот, прислушиваясь к крикам тех врагов, что еще были живы на берегу и молили о пощаде. Битва закончилась.
Норвежский флот еще мог вернуться. Они могли выгрести из реки, позволить двум охваченным пламенем кораблям уплыть в открытое море, не причинив вреда, а потом вернуться и отомстить, но решили покинуть Абергвон. Они знали, что валлийцы могут отойти к возвышенности и проучить их, вынудив атаковать по крутому склону, где они погибнут от валлийских мечей, уже скользких от крови норманнов.
Мой сын вернулся на берег в подпаленной одежде и с ожогами на руках, но он ухмылялся, пока не увидел мое лицо. Он подбежал и нагнулся ко мне.
- Отец?
- Просто рана, - сказал я. - Помоги встать.
Он поднял меня на ноги. Боль была ужасающей. В моих глазах выступили слезы, затуманив вид ликующих валлийцев, высмеивающих отступающего врага. На берегу осталось три норвежских корабля, и люди Хайвела забрались в один из них. То, что они там обнаружили, вызвало еще больше веселья. Другие воины Хайвела охраняли пленников, по меньшей мере пятьдесят или шестьдесят, с них сняли шлемы и оружие. Рёгнвальд тоже попал в плен и выкрикивал оскорбления, пока его не загнали так далеко в воду, что он чуть не утонул. Теперь пленных собрали в жалкую кучку, и я похромал в их сторону.
Я думал, что боль отступает, что рана залечивается день ото дня, но теперь чувствовал себя хуже, чем когда-либо. Я хромал не потому, что был ранен в ноги, а потому что боль в боку превращала в пытку каждое движение. Финан подбежал, чтобы мне помочь, но я его отстранил. У линии прилива лежал большой валун, и я сел на его плоскую вершину, содрогнувшись от приступа боли. Я помню, как решил, что это конец, гадая, неужели Норны наконец-то перерезали нить моей судьбы.
- Дай мне твой меч, - сказал я Финану. Если я умру, то по крайней мере с мечом в руках.
- Господин, - Финан нагнулся ко мне, в его голосе звучала тревога.
- Боль пройдет, - сказал я, подозревая, что пройдет она, только когда я умру. Было больно дышать. Отец Анвин и королевские знаменосцы подошли ближе, собираясь присоединиться к королю.
- Он выглядит мрачным, - отметил я, кивнув в сторону священника. Меня это не особо волновало, но я не хотел, чтобы Финан, Эдит и мой сын подняли суматоху из-за моего приступа слабости.
- Мрачный, как сама смерть, - согласился Финан, а отец Анвин совершенно не выказывал радости от только что одержанной валлийцами победы и выглядел как человек, охваченный гневом. Он некоторое время разговаривал с Хайвелом, а потом король пришпорил коня мимо нас, возвращаясь в горящее поселение.
Я попытался дышать глубже и убедить себя, что боль прошла.
- Надо поискать Ледяную Злобу, - сказал я, зная, что зря трачу дыхание. Меч, возможно, пропал в море, унесенный горящими кораблями, что покрыли небо над океаном дымом.
Отец Анвин подошел к нам всё с тем же суровым видом.
- Король велел мне поблагодарить тебя, - сухо произнес он.
Я выдавил улыбку.
- Король щедр.
- Так и есть, - отозвался Анвин и нахмурился. И Господь тоже щедр. Он перекрестился. - Сокровища святого Дэви оказались на корабле Рёгнвальда, - он кивнул в сторону корабля, на котором праздновали победу валлийцы, а потом снова перевел на меня суровый взгляд. - Ты ранен, господин?
- Это болит старая рана, - объяснил я, - пройдёт. Вы вернули сокровища?
- Золотую раку со святым и серебряное распятие.
- А меч? - спросил я.
- А Рёгнвальда взяли в плен, - продолжал он, проигнорировав вопрос. - Именно его корабль вернулся на берег. Остальными, - он посмотрел в сторону моря, где исчез за мысом норвежский флот, - командует Сигтрюгр Иварсон, - он произнес это имя, словно ощутив во рту его кислый привкус. - Он самый опасный из сыновей Ивара. Молодой, амбициозный и способный.
- И ищет земли, - только и смог сказать я, когда меня охватил очередной приступ боли.
- Но не здесь, слава Господу, - откликнулся Анвин. - И Рёгнвальд согласился присоединиться к его поискам.
А какой еще был выбор у Рёгнвальда, подумал я. Его поселение на краю Уэльса совсем не преуспевало. Он шесть лет был зажат на каменистом берегу, но не смог привлечь больше сторонников, чтобы покорить другие земли, и Сигтрюгр явно убедил Рёгнвальда присоединиться к его более многочисленным силам. К этому соглашению они пришли, должно быть, около недели назад, когда флот Сигтрюгра достиг Уэльса, и Рёгнвальд, зная, что ему придется бросить свое поселение, попытался обогатиться за счет монастыря святого Дэви, прежде чем уйти.
Теперь Рёгнвальду и его оставшимся в живых воинам предстояло умереть, не потому что они напали на усыпальницу святого, а из-за того, что они сделали с двумя валлийскими миссионерами и горсткой обращенных. Они поступили так жестоко, что разъярили валлийцев.
- Это работа дьявола, - гневно провозгласил Анвин. - Деяние сатаны!
Он смерил меня презрительным взглядом.
- Злодеяния язычников! - с этими словами он развернулся в сторону поселения, а мы последовали за ним. Боль по-прежнему меня мучила, но когда я медленно передвигался, она была не больше, чем когда сидел, так что я похромал за Анвином по узкой тропе. Перед нами по-прежнему яростно горело поселение, значительная часть его западной стороны уже загорелась, и именно в этой части деревни норвежцы убили христиан.
Мы вошли через ворота в частоколе, и Эдит, идущая рядом со мной, охнула и отвернулась.
- Иисусе, - пробормотал Финан, перекрестившись.
- Видишь, что они творят? - крикнул мне отец Анвин. - Гореть им вечно в аду и испытывать жуткие муки. Они будут прокляты до конца времен.
Теперь начали прибывать воины Хайвела, их ликование превратилось в ярость, потому что двух миссионеров и кучку обращенных перерезали, как скот, а перед этим еще и пытали. Все девять тел были обнажены, хотя так истерзаны и порезаны, что кровь и внутренности прикрывали их наготу. Женщинам выбрили головы в знак их позора, а груди отрезали. Двух священников оскопили. Всех девятерых выпотрошили, ослепили и отрезали им языки. Их привязали к столбам, и я вздрогнул при мысли о том, сколько прошло времени, пока смерть не освободила их от страданий.
- Почему? - вопрошал у меня Анвин. Он знал, что я язычник, как, должно быть, знал, что у меня нет для него ответа.
- Злоба, - произнес вместо меня Финан, просто злоба.
- Языческое зло, - гневно отозвался Анвин. - Это работа дьявола! Деяние сатаны!
Рёгнвальд напал на Тюддеви и обнаружил его пустым. Он нашел богатую добычу, но не такую, как ожидал, там не было молодых женщин и детей для продажи в рабство. Наверное, он решил, что миссионеры его предали, и отомстил за себя. Теперь он умрет.
Пощады не будет. Все пленники умрут, и Хайвел заставил их посмотреть на девятерых мертвых христиан, чтобы они знали, почему умирают. Норвежцам повезло. Несмотря на гнев валлийцев, они умерли быстро, от удара меча в шею. Поселение воняло дымом и кровью, слишком много было крови. Некоторые пленники, очень немногие, умоляли сохранить им жизнь, но большинство смиренно отправились на казнь. Никому не было позволено держать в руках меч, что само по себе наказание. Рёгнвальда заставили смотреть. Он был крупным человеком с толстым брюхом, твердым взглядом, морщинистым и покрытым чернильными линиями лицом. На одной его щеке распростер крылья орел, по лбу извивалась змея, а ворон летел на другой щеке. Его волосы были седы, но намазаны маслом и расчесаны. Он смотрел, как умирают его воины, и на его лице ничего не отражалось, но он наверняка знал, что напоследок убьют и его, и что эта смерть быстрой не будет.
Я похромал, волоча ноги вдоль ряда пленников. Какой-то мальчишка встретился со мной взглядом. Я сказал "мальчишка", но ему было лет шестнадцать или семнадцать. У него были светлые волосы, голубые глаза и вытянутое лицо, на котором отражалась происходившая мысленная борьба. Он знал, что вот-вот умрет, и хотел расплакаться, но также хотел и выглядеть храбрым, прилагая к этому все усилия.
- Как тебя зовут? - спросил я его.
- Берг.
- Берг, а дальше как?
- Берг Скаллагриммрсон, господин.
- Ты служил Рёгнвальду?
- Да, господин.
- Подойди сюда, - велел я ему. Один из валлийских стражников пытался помешать ему покинуть ряды пленников, но Финан рявкнул на него, и тот отступил. - Скажи мне, - заговорил я с Бергом на датском наречии и очень медленно, чтобы он мог меня понять, - ты помогал убивать христиан?
- Нет, господин.
- Если ты мне лжешь, - сказал я, - я это выясню. Спрошу твоих товарищей.
- Не помогал, господин, клянусь.
Я ему верил. Он дрожал от страха, взирая на меня с вытаращенными глазами, будто чувствуя, что я его спасение.
- Когда вы напали на монастырь, - спросил я его, - там нашли меч?
- Да, господин.
- Расскажи мне о нем.
- Он лежал в склепе, господин.
- Ты его видел?
- У него была белая рукоять, господин, я его видел.
- И что с ним произошло?
- Его забрал Рёгнвальд, господин.
- Погоди, - сказал я и побрел обратно в поселение. Тела свалили с одной стороны, где почва почернела и провоняла кровью, а в освежающем ветерке кружился дым от догорающих домов. Я подошел к Анвину.
- Я прошу об одолжении, - обратился я к нему.
Священник смотрел, как умирают норвежцы. Он наблюдал, как их ставили на колени, заставляя смотреть на девять тел, всё еще привязанных к столбам. Наблюдал, как мечи или топоры прикасались к шеям, как пленники вздрагивали, когда клинки поднимались для неизбежного смертельного удара. Наблюдал, как отделялись от тела головы и из дергающихся тел брызгала кровь.
- Говори, - холодно отозвался он, по-прежнему не отводя глаз.
- Подари мне одну жизнь, - попросил я.
Анвин взглянул на ряд пленников и заметил стоящего рядом с Финаном Берга.
- Хочешь спасти этого парня?
- Именно об этом одолжении я и прошу.
- Почему?
- Он напоминает мне сына, - ответил я, и то было правдой, хотя просил я не по этой причине, - и не принимал участия в резне, - я кивнул в сторону замученных христиан.
- Это он так говорит, - мрачно заметил Анвин.
- Он так говорит, и я ему верю.
Анвин уставился на меня на несколько мгновений, а потом поморщился, словно одолжение, о коем я его просил, было слишком необычным. Но тем не менее, он подошел к королю, и я наблюдал, как они переговариваются. Хайвел взглянул на меня с седла, а потом на мальчишку. Он нахмурился, и я решил, что он собирается отказать в моей просьбе. Да и зачем я так поступил? В то время я и сам не понимал. Мне понравился взгляд мальчишки, потому что он был честным, а лицом напомнил Утреда, но вряд ли этой причины было достаточно. Много лет назад я спас жизнь юноше по имени Хэстен, что тоже казался открытым и правдивым, но потом превратился в коварного и лживого врага. Я не был уверен, зачем мне понадобилось сохранять Бергу жизнь, хотя теперь, многие годы спустя, я знаю, что это судьба.
Король Хайвел сделал мне знак. Я подошел к его стремени и уважительно склонил голову.
- Я намерен уступить твоей просьбе в благодарность за помощь, что ты оказал на берегу, но есть одно условие.
- Господин? - спросил я, подняв на него глаза.
- Обещай сделать мальчишку христианином.
Я пожал плечами.
- Я не могу принудить его поверить в твоего бога, - ответил я, - но обещаю, что отдам его на обучение хорошему священнику, и ничто не будет мешать его обращению.
Король некоторое время обдумывал это обещание, а потом кивнул.
- Он твой.
Так Берг Скаллагриммрсон поступил ко мне на службу.
Судьба неумолима. Тогда я этого не знал, но я только что исполнил мечту Альфреда об Инглаланде.
- Идем со мной, - велел я Бергу и повел его обратно на берег. Со мной направились Финан, Эдит, сын и остальные.
Wyrd bi? ful ar?d.
Я не видел, как умер Рёгнвальд, но слышал его. Его смерть не была быстрой. Он был воином, настроенным умереть с достоинством, но перед тем, как валлийцы закончили, он рыдал, как ребенок. Чайки тоже печально кричали, но их заглушали крики человека, желавшего смерти.
Флот Сигтрюгра исчез. Сгоревшие корабли затонули, оставив лишь два уменьшающихся облачка дыма, которые ветер сдувал на запад. Я услышал, как валлийцы затянули погребальную песнь, и понял, что они хоронят своих мертвецов - девять мучеников и полдюжины воинов, погибших в стычке на берегу. Мертвые норвежцы по-прежнему лежали там, тела затягивал отлив, а вверх по берегу, где полоска плавняка отмечала границу последнего высокого прилива, валялась груда одежды, шлемов, мечей, щитов, топоров и копий. На камнях был разложен плащ, нагруженный собранными с мертвецов и пленников монетами и кусками серебра, а рядом с ним под охраной двух молодых воинов стоял большой золотой ларец, где покоилось тело Святого Дэви, и большое серебряное распятие с алтаря.
- Найди свой шлем и меч, - велел я Бергу.
Он недоверчиво поглядел на меня.
- Мне дадут меч?
- Конечно, - отозвался я, - теперь ты служишь мне. Ты поклянешься мне в верности, а если я умру, то присягнешь моему сыну.
- Да, господин.
А пока Берг разыскивал собственный меч, я осмотрел кучу сложенного оружия, и нашел его. Вот так просто. Рукоять из слоновой кости Ледяной Злобы ни с чем не спутаешь. Я нагнулся, содрогнувшись от внезапного приступа боли, и вытащил клинок. Меня трясло, хотя день был теплым.
Я вытащил меч из ножен. Я привык к тяжести Вздоха Змея, но этот клинок был намного легче. Кнут всегда утверждал, что его выковали в колдовском огне, что холоднее льда и горит в ледяных пещерах Хеля. Он говорил, что это меч богов, но я знал лишь, что это тот клинок, что меня пронзил, а епископ Ассер наложил на него свои христианские чары, чтобы меня мучить. Солнечные лучи отражались на мече серебром, на нем не было никаких узоров и совсем никаких украшений за исключением одного слова в основании рукояти:
?VLFBERH?T
Я показал это Финану, и он перекрестился.
- Это один из его мечей, - тихо произнес он.
Мой сын тоже подошел посмотреть и вытащил Воронов Клюв, и на его лишенном украшений клинке было то же самое слово.
- Это магический меч, точно, - сказал Финан. - Боже, да тебе повезло, что ты выжил в схватке с ним!
Я повернул клинок Улфберта, разглядывая отражения на гладкой стали. Он был прекрасен, настоящее орудие убийства, с единственным украшением - рукоятью из слоновой кости. На мгновение я подумывал сменить Вздох Змея на этого гладкого убийцу, но отверг этот порыв. Вздох Змея хорошо мне служил, и отказаться от него значило искушать богов, но я всё равно почувствовал это искушение. Я дотронулся до острого края Ледяной Злобы, ощутив оставленные битвой зазубринки, а потом до ее кончика, что было острым, как игла.