Дым из оврага плыл вверх, густо застилал можжевеловые кусты, цепляя им седые длинные бороды.
В этот день братья пообедали по-королевски. Пусть без соли и хлеба, пусть рябчик попахивал горьковатым дымком, но никогда в жизни они не обедали так вкусно и с таким аппетитом.
После еды они почувствовали странную слабость и, сбросив рубашки — благо было тепло, — разлеглись на зеленой траве. Алешка, следя за костром, вдруг сказал:
— Вот полежим и вынесем костер из оврага наверх…
— Зачем?
— Не понимаешь?.. Дым пойдет по лесу… Огонь далеко видать.
— И папанька увидит его? Правда?
— Как мы раньше не сделали этого? — Алешка подтянул большую еловую ветвь и положил на костер, ветвь затрещала, искры разлетелись в разные стороны.
— Не догадались раньше-то, — сказал Валерка.
— Теперь сделаем.
Несколько минут Алешка лежал молча, потом вдруг обеспокоенно поднялся. По небу ползли тучи, опускались все ниже и ниже.
— Гроза будет, Лерка!
— А костер как?
— Дураки мы… Надо было шалаш сделать… Сами спрятались бы и огонь спрятали…
Алешка не ошибся: шла гроза. Внезапно налетел ветер — и лес загудел протяжно и гулко, словно извещая всех своих обитателей о надвигающейся беде. Засверкали по небу огненные молнии.
И хлынул дождь.
Укрывшись под разлапистой елью, мальчики смотрели, как на их глазах гибнет костер — их труд и надежда. Скоро от него ничего не осталось, только легкий пар еще некоторое время стоял на том месте, где несколько минут назад жил, бушевал веселый костер.
А дождь, какой бывает, наверно, только в августе, становился гуще, обильнее, и скоро начался настоящий ливень. Он хозяйничал до конца дня, заставив ребят ночевать в овраге под облюбованной ими елью.
Утром они решили идти дальше. В другом месте они сделают костер, найдут новое порховище. Так думал Алешка; и Валерка, который, несмотря на вчерашний сытный обед, очень ослабел, должен был подчиниться.
КАПКАН
В шестой день своего невольного путешествия мальчики, не найдя источника, впервые напились болотной воды. После того как ребята ушли из оврага, они почти целый день не находили ягод, развести костер тоже не могли: где найдешь после ливня сухое местечко в лесу? Но больше голода их мучила жажда. И когда Алешка увидел болото, он, недолго думая, сорвал мох с первой же кочки, отвалил ее в сторону и, когда в ямке показалась вода, зачерпнул рукой и напился, потом это же сделал и Валерка. Вода была желтоватая, с запахом, но все-таки это была вода, и они сделали по нескольку глотков, больше Алешка не пил и не разрешил пить Валерке.
Словно сговорившись, они ни разу не говорили о Заячьем болоте, где чуть не утонул Алешка, а если и говорили, то больше об овраге, в котором хорошо закусили рябчиком и отдохнули у костра, очень жалели, что ливень залил костер.
Они не знали, куда ведет лесная тропка, хотя думали, что идут правильно и осталось им не так много — к вечеру они выйдут к поселку, может быть, за той поляной, что показалась в просвете между деревьями, появится, наконец, знакомая дорожка в Белозерск.
Валерка еле плелся, через каждые пять минут останавливался, жалобными глазами смотрел на брата. К концу дня он совсем выбился из сил, к тому же очень разболелась нога, он не мог дальше сделать и шагу. Остановившись под деревом, часто и трудно дышал. Алешка терпеливо ожидал его. Он тоже очень устал, но помнил: если остановиться, будет еще хуже, поэтому надо идти, что бы ни случилось — двигаться; каждая вынужденная остановка его тревожила.
Они стояли молча, прислонившись друг к другу. Вдруг Алешка увидел, что по лицу брата бегут слезы, светлые и крупные, как горох. Валерка плакал беззвучно, ни на что не жалуясь, ничего не просил, не вспоминал ни костер, ни охоту на рябчика.
Алешка рукавом вытер Валерке глаза, нос.
— Не реви… Скоро найдем порховище… Костер разведем. Огромнющий.
— Я… я не реву, — шмыгнул носом Валерка, а слезы, еще обильнее, потекли по щекам и подбородку. Он размазывал их, и на лице оставались темные полоски.
— Ну что ты?
— Так, — всхлипнул Валерка. — Нога… болит. Вот здесь.
— Может, разуешься? Полегчает.
Алешка принялся расшнуровывать Валерке ботинок. С больной ноги ботинок снимался плохо, пришлось повозиться. Нога в том месте, где была наколота, распухла, покраснела. Идти с такой ногой трудно. Что же делать? Алешка вспомнил, как однажды ему прикладывали листья подорожника к нарыву, и это очень помогло. Он тогда быстро выздоровел.
— Погоди, я сейчас…
Он обошел всю поляну, но подорожника не нашел.
— Лешка, куда ты? — позвал Валерка.
— Не бойся.
Алешка отошел немного в сторону от поляны и сделал это не напрасно: подорожник он нашел под большим замшелым пнем. Поплевав на листок, положил его на платок и приложил к больной ноге. Валерка не возражал, ему было все равно, лишь бы стало легче.
— Ну как?
— Лучше… Я пойду уже… сам.
Валерка встал, опираясь на палку. Боль как будто стала меньше.
— Сделай шаг. Так… Еще один. Ничего… Погоди теперь.
Алешка наскоро связал шнурками ботинки, перебросил их через плечо.
— Пошли!
Алешка был теперь с Валеркой рядом, поддерживал его под руку.
Миновал час, а может, и больше. Засумерничало. В лесу становилось прохладнее, потянуло ветерком. Валерка поежился.
Идти было трудно, ноги не слушались, очень хотелось упасть в траву и лежать. Пусть идет дождь, гудит лес — не страшно, пусть даже волк нападет на след — Валерка не испугается. Волк? А вдруг в самом деле волк?
— Что тебе?
— Так… Ничего.
Алешка останавливается.
— Дальше не пойдем. Ночевать будем… вот тут, под кустом.
— Не хочу под кустом.
— Почему?
— Там есть кто-то.
— Чудак человек, — повторяет Алешка любимое отцовское словцо. — Кто там может быть?
— Волк, — шепчет Валерка. Ему думается: скажи он громче — и волк услышит.
— Волк? Там?.. Никого там нет.
Однако с места Алешка не двигается. Ему тоже чудится: в конце поляны кто-то есть, притаился. Алешка зорко всматривается в колеблющуюся тень и облегченно вздыхает:
— Да это же кусты… от ветра качаются.
— Да?
— Конечно.
Алешка ломает ветки, низко свисающие над землей, и сносит их в одно место. Соорудив некоторое подобие шалаша, мальчики усаживаются возле.
— Поедим теперь.
Алешка подсовывает брату картуз с ягодами.
Поев, укладываются спать, укрываются Валеркиной курткой и ветками. А над ними склоняются темные кусты, гудят великаны-сосны.
Первым просыпается Алешка. Потом — Валерка. Что это? В десяти шагах от них какой-то зверь, черный, лохматый, он зло и угрожающе подвывает.
— Пшел вон! — замахивается Алешка.
— Пшел! — чуть шевелит губами Валерка.
Звучная ночь обступает братьев со всех сторон: кусты, деревья то голосят, то шушукаются. Но главное — это черное неумолимо продолжает двигаться.
— Бежим отсюда!.. — Валерка тащит за рукав брата. — Бежим!..
— Погоди!
В это время сквозь игольчатую кутерьму сосен и пихт несмело проскальзывает лунный рожок — и поляна освещается бледным светом. Как очумелые, из стороны в сторону мечутся темные кусты, трясут чубатыми головами пихты, звериными лапами тянутся по земле еловые ветви.
Лунная дорожка вдруг рассекает лесную темень — и мальчики в тот же миг видят зверя, который так испугал их. Но это никакой не зверь. Это собака! Большая, черная. Почему только она вертится на одном месте? Почему не бежит?
Алешка первый бросается к собаке. Валерка в нерешительности топчется на месте.
— Куда, Лешка?
Тот ничего не слышит. Он уже возле собаки.
— Сюда иди!
Валерка несмело приближается и в трех шагах останавливается.
— Что?
— Гляди!.. В капкан угодила.
Алешка присаживается, и собака сразу утихает, лижет мальчику руку. Он освобождает лапу из капкана.
— Капкан на волка ставили, а попалась она… Ну иди, погладь ее.
— Зачем?
— Боишься?
— И совсем я не боюсь.
— Чего ж ты?.. Она не укусит. — И вдруг Алешка на мгновенье замирает:
— Так это же Ураган!
— Дяди Михея? — с робкой надеждой спрашивает Валерка и протягивает руку.
— Ураган!
Собака радостно взвизгивает и подается к Валерке. Он испуганно отстраняется, но в следующую минуту уже смело гладит ее — лохматую, мокрую.
Они зовут ее за собой, на сухой валежник, в шалаш, и собака послушно идет за ними следом.
Ураган! Сколько раз они возились с ним, когда дядя Михей был дома и не брал Урагана в лес! Только как он здесь появился? Это для них загадка.
Мальчики засыпают не скоро, рядом с ними укладывается и Ураган. Время от времени он вскидывает большую лохматую голову, чутко вслушивается в лесной шум и, успокоенный, снова кладет голову на лапы.
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Теперь беспокоиться нечего: Ураган с ними, и он безошибочно выведет их к поселку. В этом мальчики нисколько не сомневались. И эта уверенность прибавила им силы, они бодрее шагали вслед за Ураганом. Он же бежал впереди, часто останавливался, возвращался и бежал снова. Сколько раз дома они слыхали от отца и от поселковых ребят, какие есть умные собаки, они лучше человека чуют дорогу, с собакой не заплутаешь!
В этот день (а это был седьмой день их блужданий) они, как и накануне, питались ягодами, пили из болота, отдирая мох, поили Урагана и часто говорили о том, как они придут домой — идти осталось совсем мало, — и все будут удивляться, что они сами нашли дорогу и благополучно вернулись.
— Я как приду, так сразу съем все, что мне мамка даст, — сказал Валерка. — А швертбот Катьке отдам насовсем. Пусть ей. А мы сделаем сами. Правда, Лешка?
— Ага… Ураган!.. — позвал вдруг Алешка.
Ураган отбежал метров на сто, вернулся и снова побежал: он, наверно, приглашал ребят с собой, но они не могли бежать за ним, и Ураган скрылся в зарослях вереска. Его не было час, а может, и больше. Он догнал их на очередном привале. Вся морда его была в перьях. Он вкусно позевывал, — взахлеб пил из открытой на болоте ямки.
Конечно, Ураган поступил бессовестно, он, наверно, поймал какую-то дичь и мог бы им тоже принести что-нибудь. Но как ему прикажешь? А бежать за ним они не могли. О каком беге можно говорить, если идти с каждым днем становилось труднее? Особенно трудно Валерке. Боль в ноге не унимается, а после того, как положили подорожник, на месте занозы образовался нарыв, рано или поздно он должен прорваться, и тогда, наверно, станет лучше.
— И сегодня мы не придем, — сказал Валерка.
— Тогда завтра… Вот увидишь…
Валерка недоверчиво посмотрел на Алешку, а тот, чтобы не встретиться с ним взглядом, отвернулся.
— Думаешь, я маленький, так совсем глупый. Я знаю, это ты нарочно так говоришь. Обманываешь.
— Это я обманываю? — Алешка даже не обиделся. Конечно, он обманывает, и, наверно, это нехорошо, но как сделать так, чтобы Валерка верил, как верит и он, Алешка? Придут они домой, обязательно придут.
— Пойдем, Валерка! — Алешка обнял брата за плечи и осторожно, чтобы не наступить на шишку, повел его густой чащей.
Под вечер им встретилась поляна и на ней — небольшой стог сена — зарод. Здесь они решили провести ночь — благо не надо делать шалаша; они так устали, что еле доплелись к мягкому душистому сену и растянулись на нем. Здесь же улегся и Ураган.
Мальчики не заметили, как уснули. Засыпая, Алешка сказал, что им теперь с Ураганом ничего не страшно, вот бы только костер развести, как тогда, в овраге, да порховище найти, манок у них есть и силок сохранился.
Валерка не ответил. Где ты сейчас найдешь порховище? А чтобы добыть огонь, нужно много и упорно работать, а он и рукой пошевелить не в состоянии.
Ребята спали, а Ураган охранял их сон. Он, собственно, тоже спал, но так, что при каждом шорохе поводил узкими чуткими ушами.
Среди ночи Ураган беспокойно завозился и стал подвывать, сначала тихонько, потом громче и громче. Ребята проснулись. Они попытались успокоить Урагана, но тот, не слушая их, вскочил и залаял, хрипло и зло. Ребята поняли: в лесу, и, видимо, недалеко от них, кто-то появился чужой.
Шерсть на спине Урагана встала торчком, точно у ежа; он оскалил пасть, угрожающе лая на невидимого врага.
Прижавшись друг к другу, ребята стояли здесь же, всматриваясь в загадочный лес. На поляну вдруг упала тень и застыла. Ураган еще яростнее залаял, несколько раз прыгнул вперед.
Тень не исчезла, и, присмотревшись, ребята увидели на другой стороне поляны большую собаку. Она не лаяла, только скалила зубы, а глаза ее сверкали, как огоньки.
Первым опомнился Алешка:
— Волк!
Он схватил Валерку за руку и потащил; братья бежали, сами не зная куда, но все дальше и дальше от этой поляны, от страшного ночного гостя.
Кусты цеплялись за одежду, дважды Алешка споткнулся, ушиб колено, но это ничего не значило в сравнении с опасностью, которая осталась на поляне, а может быть, гналась по их следам.
Алешка оглянулся: между деревьев мелькнула тень и что-то зашелестело. Показалось: это Ураган, но кусты скрыли его, слышались только прерывистый злобный лай и щелканье зубов, как короткие удары бича.
— Скорей! — торопился Алешка и что есть силы тащил за собой Валерку, который, если бы не брат, не смог бы сделать и шага — очень заболела нога; когда он ступал на нее, боль усиливалась, но, сцепив зубы, он молчал, боясь, что услышит волк.
Братья пробежали от поляны метров сто, а может, и все двести, и вдруг Алешка остановился: зачем они бегут, как дураки? Да и можно ли убежать от волка? Надо залезть на дерево — и никакой волк не достанет. Медведь может, а волк нет. Да, еще волки боятся огня. Жаль, нет спичек, а то бы он зажег ветку и никакой волк не подошел бы.
Впереди, между двух великанов-сосен, Алешка заметил низкорослую, с толстым кривым стволом березу. Это спасение! Сосны, которые стоят рядом, гладкие, почти без сучка, взбираться на них трудно, особенно с Валеркой. А на березу Валерка залезет.
Помочь Валерке — дело одной минуты. Цепляясь за ветви, Валерка лез все выше и выше. И вот он уже на безопасном расстоянии от земли. Оставив на земле куртку и связанные шнурками ботинки, Алешка взобрался следом.
Ребята тяжело дышали; зубы у Валерки дробно постукивали, он все время оглядывался в сторону поляны, откуда доносился бешеный лай Урагана. Алешка ладошкой вытирал пот с лица и тоже оглядывался в ту сторону.
Ребятам казалось, что не только они, но и береза вздрагивает от неистового лая. Листья трепетали над головой, у самого лица. По земле скользили тени, а думалось, что это бегут диковинные звери все туда же — к поляне.
Что-то будет. Прогонит ли Ураган волка или, испугавшись, убежит, а волк не уйдет до тех пор, пока, усталые, голодные, они не свалятся с дерева?
Алешке вспомнились рассказы взрослых о таких случаях. В прошлую зиму охотника встретили в лесу три голодных волка, одного он убил оставшимся патроном, а двое бросились на него. Охотник успел взобраться на дерево и просидел там двое суток, а волки все грызли и грызли ствол. Лесорубы случайно напали на след охотника, нашли его еле живого, полузамерзшего. Так будет и с ними; правда, теперь не холодно, но без хлеба и воды они долго не протянут. Уснут и свалятся.
Подумав об этом, Алешка преддожил привязаться. Но чем? Веревок нет. Что же придумать?
Послышался хриплый, злобный вой. Братья увидели, как волк бросился на Урагана. Живой клубок покатился под дерево, откатился назад. Наконец клубок разнялся, волк бросился бежать, а Ураган — их добрый, храбрый Ураган — помчался следом.