– Нет! Нет! – протестовала моя мать с жаром, чрезвычайно меня удивившим. – Я не могу и думать об этом. Я должна ждать, возращения моего мужа.
– Вашего мужа? – Ну да, мистера Лири. Он уехал в Калифорнию, у меня большая уверенность, что он скоро вернется назад. – И это после всего того, что рассказывали вы сами о нем, – сказал я, – после того, как он вас бросил?
– Он всегда был ласков со мною, – отвечала она, – очень ласков. Он уехал за золотом в Калифорнию. Там, я в этом не сомневаюсь, он много добудет и вернется обратно с большими деньгами.
– Но вы только что сказали мне, что он вас бросил. Где же его нежность к вам?
– Это правда, он оставил меня, но дела наши были очень плохи и он ничем не мог бы помочь нам. Я не сомневаюсь, что, оставляя меня, он очень горевал.
– Но ведь в Калифорнию он бежал с другой женщиной. Это правда?
– Он уехал в Калифорнию, – ответила моя безумная мать, – и я подозреваю, что мисс Дэвис уехала с ним. Только я обвиняю ее больше, чем его. Я не хочу дурно говорить о ней, тем более, что я слышала, что она умерла; бедная девочка!
– Зная, что он дважды бросал вас и убегал от вас, вы все-таки думаете, что он вернется к вам опять?
– Потому как я знаю, что он меня любит! Он всегда обращался со мною с такою нежностью и любовью! Женщина, которая убежала с ним, теперь не может уже удерживать его, и я знаю, что он вернется назад ко мне.
– Моя бедная, несчастная, безумная мать!
Я эти слова произнес тихо, она их не слышала.
– Теперь, кстати, – продолжала она, – открыли золото в Австралии. Значит, не надо ездить за золотом за океан. Много диггеров вернулось обратно домой. Многие собираются вернуться. Я уверена, что вместе с ними скоро вернется и мистер Лири. Это правда, он сделал маленькую ошибку для своих лет, но он в этом не так виноват. Он вернется к своей жене, и мы будем еще счастливее, чем раньше.
– Мать! Я вижу, что вы отказываетесь ехать со мною в Англию?
– Роланд, мой сын, – сказала она нежным и ласковым голосом, с глубоким волнением, – как ты можешь убеждать меня уехать отсюда, когда я каждый день ожидаю возвращения своего мужа? Подожди немного, пока он приедет, и тогда мы все вместе поедем в Англию.
Разубеждать ее дальше было бы безумием. На нее не действовали никакие резоны, никакие факты. Она слепо верила в мистера Лири. Сообщить же ей о печальном конце последнего я не решился.
Марта рассказала мне много про безумную любовь матери к мистеру Лири. Для него она готова была пожертвовать своей жизнью и даже счастьем своих детей. Когда она отыскала Лири в Сиднее, тот согласился жить с нею, когда узнал, что у нее есть деньги, вырученные от продажи дома. Он оставался до тех пор, пока не пропил все эти деньги до последнего шиллинга.
– Сколько дней нам приходилось сидеть впроголодь, – говорила Марта, – потому только, что нужно было беречь деньги для мистера Лири! О! Я надеюсь, что мы никогда больше не увидим его.
– Вы никогда больше не увидите его, – сказал я, – он ушел туда, куда наша бедная мать не может больше следовать за ним: он умер. Марта была здоровой, непосредственной натурой. Услышав это известие, она воскликнула:
– Вот слава-то Богу! Нет! Нет! – продолжала она, как бы раскаиваясь в том, что сказала. – Я думала сказать не это; только, если он умер, то это будет хорошо для матери: он уже не будет больше мучить ее. Я рассказал сестре подробно все о смерти мистера Лири. Она согласилась, что если рассказать все это матери, то ее бедный ум не выдержит такого потрясения.
– Я никогда не слыхивала, – сказала Марта, – чтобы какая-нибудь женщина в мире любила человека так, как наша мать любит мистера Лири. Я убеждена, Роланд, что ее убьет то, что ты передал мне о смерти Лири, если она об этом узнает.
Тогда мы с сестрою решили постепенно подготавливать мать к известию о том, что Лири нет больше на свете. Конечно же, то, какой смертью он умер, мы решили от нее скрыть. Но увы! Случилась непредвиденная вещь, которая полностью разбила все наши планы.
В «Сиднейской газете», которую ежедневно читала мать, появилась корреспонденция из Калифорнии, где обстоятельно описывался суд над Лири, а затем его казнь. Эту корреспонденцию прочитала мать. Бедный ее рассудок не выдержал: она сошла с ума. Организм ее тоже был совершенно расшатан. Она недолго прохворала, и через несколько дней умерла.
Ее смерть, помимо глубокого горя, навела меня на мрачные мысли. Я вспомнил о печальном конце Ричарда Гайнена. Мой старый друг Бурный Джек также погиб жестокой смертью вскоре после нашей встречи. А теперь, после того, как я нашел мою бедную мать, я потерял навсегда и ее… Как это все странно и как это тяжело.
23. ИЗВЕСТИЯ О ЛЕОНОРЕ
Похоронив мать, мы с Мартой стали рассуждать о том, как быть дальше. Я желал вернуться в Ливерпуль и, конечно, взять с собой мою сестру. Я предполагал сделать это в самом непродолжительном времени.
– Я очень огорчена, что тебе не нравится в Австралии, – сказала мне Марта. – Я уверена, что если ты поживешь здесь немного подольше, то сам не захочешь уехать.
– Не думай этого, – ответил я, – я приехал сюда только с намерением разыскать вас и затем отправиться на родину. Теперь нас больше ничего не удерживает.
– Роланд, милый брат, – сказала Марта и заплакала. – Зачем ты хочешь бросить меня?
– Я вовсе не желаю бросать тебя, Марта, – сказал я. – Напротив я желаю уехать вместе с тобой. Я теперь не бездомный авантюрист. Если бы я не мог устроиться более или менее прилично и доставить тебе безбедное существование, я не предлагал бы тебе ехать со мною.
– Роланд, Роланд, – воскликнула она, – не оставляй меня. Ты, может быть, единственный близкий мне человек на всем свете. Ты не оставишь меня!
– Успокойся, Марта, – сказал я. Объясни, как мне понимать тебя? Я приглашаю тебя ехать вместе со мною в Ливерпуль, и в ответ на это приглашение ты начинаешь плакать и просишь не покидать тебя. Скажи, наконец, желаешь ты ехать со мною в Ливерпуль? Если не желаешь, то объясни мне причины.
– Я не желаю ехать в Ливерпуль, – ответила она. – Я не желаю покидать Сидней. Я прожила здесь несколько лет. Это моя вторая родина, и я не хочу и не могу оставить ее, Роланд!
Несмотря на все мои попытки, я не мог добиться откровенного объяснения, почему Марта не желает покинуть Сидней, и начал подозревать, что у моей сестры такие же препятствия, какие были и у моей бедной умершей матери.
Я решил пока подождать и посмотреть, что будет дальше. Оставлять же в Австралии сестру я не хотел, несмотря на страстное желание поскорее увидеться с Леонорой, которую отделял от меня океан.
Я очень часто ходил на пристань, когда приходили из Англии корабли, надеясь встретить кого-нибудь из старых знакомых.
Однажды я был приятно удивлен. Я встретил Мейсена, который служил на «Леоноре» у капитана Хайленда Мейсен, как помнит читатель, помог мне разоблачить мистера Адкинса.
Мейсен, со своей стороны, тоже очень обрадовался мне. Мы зашли в гостиницу и принялись вспоминать старину и пересказывать друг другу события, случившиеся с нами после нашего последнего свидания.
– Вы помните миссис Хайленд и ее дочь? – неожиданно спросил Мейсен во время своего рассказа. – Впрочем, что же я спрашиваю? Конечно, помните, ведь дом капитана Хайленда был вашим родным домом.
– Конечно, – ответил я. – Я никогда не забуду их. После этого я, естественно, попросил рассказать все, что он знает о них.
Миссис Хайленд теперь живет в Лондоне, – продолжал моряк. – Она живет у своей дочери, которая вышла замуж.
– Что? Леонора Хайленд вышла замуж! – вскричал я.
– Да. Разве вы не слышали об этом? Она вышла замуж за капитана корабля, торгующего с Австралией. После свадьбы они поселились в Лондоне.
– Правда ли это? Не ошибаетесь ли вы? – спросил я дрожащим голосом.
– Да, это правда, – ответил Мейсен. – Но что с вами? Вам, кажется, неприятно продолжать разговор об этом?
– О, ничего, ничего. Только почему вы так уверены, что она вышла замуж? – спросил я, пытаясь казаться хладнокровным.
– Я сам слышал это. Кроме того я ее видел в доме капитана в Лондоне, куда я заходил по делу.
– Но уверены ли вы, что та особа, которую вы видели, есть Леонора, дочь капитана Хайленда?
– Конечно. Как я мог ошибаться? Вы знаете, что я бывал в доме капитана Хайленда много раз, не говоря уже о той сцене, когда мы были вместе с вами и разоблачали клевету Адкинса. Я не мог ошибиться; я говорил с нею в то время, когда был в ее доме в Лондоне. Она вышла замуж около двух лет тому назад за капитана австралийского корабля. Он человек довольно пожилой и скорее годился бы ей в отцы.
Теперь не оставалось уже никаких сомнений.
Как мрачен для меня сделался свет!
Я оставил все свои мечты о возвращении в Ливерпуль. Я ничего не сказал моей сестре о перемене моих планов. Горе мое было слишком велико. Я решил отправиться опять на золотые прииски, надеясь, что тяжелый труд и наполненная различными опасностями жизнь рудокопа хоть отчасти заглушал те страдания, которые независимо терзали мое сердце. Я бросил намерение отправиться в Америку, а решил остаться в Австралии, чтобы не очень отдаляться от моей сестры.
Простившись с сестрою, которая сильно была опечалена разлукой со мной, я через двадцать четыре часа после разговора с Мейсоном выехал из Сиднея в Мельбурн.
24. НА БЕРЕГАХ ЗОЛОТОНОСНЫХ РЕК
В Мельбурне я пробыл очень короткое время, запасся там всем необходимым и отправился на прииски. Условия работы на приисках в Австралии оказались гораздо тяжелее, чем в Калифорнии. Чтобы добывать золотую руду, приходилось рыть очень глубокие шахты. Золотая руда обыкновенно находилась на так называемых криках. Крик – высохший глубокий ручей. В период дождей крики быстро наполнялись водой и обращались в белые реки, но потом также быстро и высыхали.
Я работал на различных приисках и зарабатывал очень хорошо. В Каллао, городке, лежащем близ приисков, я познакомился с двумя джентльменами – Вэном и Канноном, которые убедили меня принять участие вместе с ними в охотничьей экспедиции на Ярру-Ярру, к одному знакомому скваттеру.
Мы были уже недалеко от цели нашего путешествия, как во время одной ночной стоянки пропал наш вьючный мул с багажом. Вэн и Каннон отправились на розыски пропавшего мула, а я остался их ждать. Но проходил час за часом, а мои спутники все не возвращались. Я теперь уже раскаивался, что остался их ждать. Дело в том, что дом скваттера должен был находиться не более как в пяти милях от нашей стоянки. Очень возможно, что мои спутники были уже там и ждали меня. От скуки и досады я пошел немного прогуляться.
Я вышел на какую-то тропинку, которая привела меня на берег реки. Это была Ярра-Ярра. Весь ее берег был покрыт богатой растительностью. День был очень жаркий, и я почувствовал большое облегчение, когда укрылся в тени от жарких лучей солнца.
Я не желал приходить к скваттеру один, без Каннона, так как не был с ним знаком.
На берегу реки я почувствовал себя необыкновенно приятно. Передо мной протекали серебристые струи Ярры-Ярры. Мягкий ветер время от времени нежно обвевал мое лицо. Я задумался.
Противный ослиный крик вывел меня из задумчивости. Животное было недалеко, и, следовательно, я был очень близко от жилья скваттера. Я медленно стал пробираться вперед через кустарники. Вдруг пронзительный женский голос заставил меня вздрогнуть. Голос раздавался с берега реки, из-за кустов. Я быстро пошел вперед, пробираясь через кусты, и вышел на открытый берег реки.
Я увидел молодую девушку, готовившуюся броситься в реку. Мое внезапное появление заставило ее переменить намерение. Обернувшись ко мне и указывая на реку, она тем же отчаянным голосом крикнула:
– Спасите ее! О, спасите ее!
Взглянув по указанному направлению, я увидел маленькую девочку, барахтавшуюся на поверхности воды. Ее быстро уносило течением. В следующий же миг я был в воде и держал ребенка на руках.
Берег реки на довольно значительном расстоянии был высок и крут. После двух или трех неудачных попыток выбраться на берег, я решил спуститься вниз по течению и там уже выйти на твердую землю.
Молодая девушка, видя мои неудачные попытки, несколько раз пыталась броситься в воду, чтобы помочь мне. Но так как помощь она никакой оказать не могла, а, напротив, мне же пришлось бы еще заняться спасением двоих вместо одной, то я строгим голосом крикнул ей, чтобы она не бросалась в воду. Спустившись вниз по течению, я, наконец, выбрался на берег и передал спасенного ребенка девушке.
В продолжении некоторого времени все внимание девушки было обращено на спасенного ребенка. Она проявила столько нежности и трогательной любви к маленькому существу, что я невольно вспомнил Леонору. Девушке было на вид лет шестнадцать. У нее были золотые волосы и необычайно изящная и грациозная фигурка.
Немного успокоившись, она принялась в трогательных словах выражать свою благодарность мне «за то, что я спас жизнь ее сестре».
Я остановил ее и предложил проводил ее до дому. Ребенок после испытанного потрясения едва был способен стоять на ногах, и я предложил донести его до дому на руках. Мое предложение было принято, и мы отправились вдоль берега реки.
За нами шла большая собака из породы догов, и молодая девушка обратила мое внимание на этого четвероногое.
– Роза побежала вперед меня, – начала она, – и играла с догом. Она подбежала к реке, дог за нею и неосторожно толкнул ее, так что она упала в реку. Я боюсь, что наша мать не станет больше пускать нас гулять на Ярру-Ярру, а я так люблю эту реку. Нам теперь идти недалеко, – прибавила она, – дом сейчас же за этим холмом. Вы его сейчас увидите. Он не больше мили отсюда.
Прежде чем мы дошли до дому, я узнал всю простую историю ее жизни. Она была дочерью того самого скваттера, к которому мы с Канноном и Вэном направлялись.
Я узнал, что ее зовут Джесси. Жизнь скваттера и его семьи была очень однообразная, и появление нового лица было для них необыкновенным событием. Джесси сказала также, что они ждут посещения друга отца с двумя своими приятелями.
– Этот друг – мистер Каннон? – спросил я.
– Да, и вы один из его приятелей, который должен был приехать с ним?
– сказала она весело, женским чутьем сразу определив причину моего появления. – Мы будем очень счастливы видеть вас у себя.
Еще до прихода в дом мы сделались с Джесси большими приятелями. Когда мы вошли в дом, последовала трогательная сцена, виновницей которой была маленькая Роза. Джесси, казалось, решила выставить меня настоящим героем и описала событие такими красками, что я сразу попал в знаменитости и сделался центром всеобщего внимания.
Маленькая Роза была общей любимицей семьи. В доме скваттера я застал своих товарищей по путешествию, которые прибыли за час до меня.
Скваттер занимался скотоводством и специально разводил овец для шерсти. Дело у него было поставлено на широкую ногу, и он получал большие барыши от своих предприятий. Он был прямодушный человек, лет пятидесяти; колонистом в Австралии он был уже более двадцати лет.
Нас всех приняли с большим радушием и старались время нашего пребывания разнообразить различными доступными удовольствиями, чтобы мы не почувствовали скуки. На следующий же день по прибытии была устроена охота на кенгуру. Во время охоты я очень удивил своих спутников, Вэна и Каннона, умением прекрасно ездить верхом на лошади. Они знали, что я моряк, а моряки редко умеют ездить верхом. Но я ведь недаром служил в американской кавалерии. Им, впрочем, это обстоятельство не было известно.
25. ДЖЕССИ
Возвращаясь домой, мы каждый вечер проводили в обществе красавицы Джесси.
Редко случалось встретить такую благовоспитанную девушку, хотя ее единственным воспитателем была природа. Она умела поддерживать беседу с каждым из нас на самые разнообразные темы, и в этих беседах проявляла много ума и такта.