Ухмыляющийся призрак Эллиса померещился мне в зеркале над кофейным столиком.
— Во-первых, убийцей может быть леди с белыми волосами, — начала перечислять я. — Во-вторых, Кэрриган — у него есть мотив, да и возможность сначала столкнуть обидчика за борт, предварительно стукнув по голове, а затем уже позвать другого матроса. В-третьих, Чендлер мог упасть сам. Скажем, у него случился приступ морской болезни и головокружение.
Дядя Рэйвен слегка позеленел — или, возможно, мне только показалось.
— Что ж, возможно, виновата и морская болезнь, это весьма коварный недуг… Да, я думаю о том же самом.
— А есть ли доказательства, что эта белокурая леди вообще существовала?
Меня обуял азарт.
— Прядь волос, зажатая в руке у мёртвого Чендлера, — совершенно серьезно ответил дядя Рэйвен. — Полагаю, достаточно, чтобы поверить Кэрригану на слово. Беда в том, что под описание этой леди на всём корабле подходят два человека… Арлин Кэмпбелл и Мэй. У остальных рост и сложение не те… С другой стороны, светлые волосы сбивают с толку.
От неожиданности я рассмеялась:
— Невозможно. Арлин всю ночь провела в моей каюте, спасаясь от гнева супруга. А Мэй была заперта в сундуке.
— В сундуке? — Бровь у маркиза дёрнулась. — Да… Я планировал, не медля, заняться расследованием, но, похоже, сперва мне придётся выслушать ваш подробный рассказ, Виржиния.
Беседу мы успешно совместили с ранним завтраком — выяснилось, что у дяди Рэйвена тоже с утра во рту и маковой росинки не было. Впрочем, узнав о бумагах, найденных в трости, он на время позабыл об омлете и тостах. Я же наслаждалась всем — от хруста поджаренного хлеба до запаха кофе, от свежести воздуха после ночного дождя до розоватых облаков в утреннем небе. Было в этом что-то от эйфории, от лёгкого помешательства.
— Ах, вот чем он держал Уилфилда… — бормотал себе под нос дядя Рэйвен, ощупью находя чашку с кофе. — Интересно. Значит, внебрачный сын, да ещё не один? Леди Уилфилд определенно это бы не понравилось. Записи Шварца? Долговая расписка? Просто чудесно… Гм, а вот с этим мы сделаем так…
Четыре листочка из найденных в трости окончили своё существование прямо здесь, на столе, в чашке из-под кофе, как только дядя Рэйвен потрудился достать спички. Ещё несколько писем перекочевали к нему в нагрудный карман. Но один невзрачный листок маркиз протянул мне со словами:
— Взгляните. Не вчитывайтесь, вам лучше не знать содержания этого письма для шантажа, просто взгляните на почерк. Весьма специфический, верно?
— Да, — согласилась я, бросив взгляд на ровные строчки. — Острые буквы, наклон влево, крышечка на «т»… Но мне точно не приходилось видеть такого почерка раньше.
— Зато мне приходилось, — негромко заметил дядя Рэйвен и забрал письмо. — В деле о таинственной смерти лорда Томаса Эрла Палмера, двоюродного брата герцогини Альбийской. Документы, найденные у него в комнате, были написаны той же рукой. Как Чендлер связан с безвестной актриской по имени Мэлоди, хотел бы я знать… Впрочем, забудьте, что я сказал, Виржиния.
Я собиралась заверить его, что последние две минуты и вовсе глядела в сторону, а прислушивалась лишь к плеску волн, однако тут, наконец, Арлин выглянула из спальни, робко кутаясь в шаль. Мадлен с готовностью подскочила, отодвигая стул и приглашаю юную — и, к счастью, овдовевшую наконец — баронессу присоединиться к нам.
Новость о судьбе ненавистного супруга Арлин приняла на удивление спокойно. Я ждала бурных проявлений — или радости, или испуга, но леди Кэмпбелл только вздохнула и произнесла:
— Есть справедливость на этой земле, — и замерла, точно кукла из воска, сильно наклонив голову. По бледным щекам катились слёзы и падали на белую скатерть и золотистые тосты, и дядя Рэйвен старательно сражался с омлетом, глядя только в свою тарелку, а я тихонько поглаживала Арлин по плечу.
— Вот и всё, — повторяла я негромко, — вот и всё…
А потом леди Кэмпбелл вдруг подняла голову и испуганно спросила:
— Как же ключи? Вы забрали у него ключи? Нужно же спасти Мэй из сундука… А вдруг он потерял их или выбросил?
— Даже если ключи и утонули в море — ничего страшного, — заверил её дядя Рэйвен, поднимаясь из-за стола. — Леди Виржиния, леди Кэмпбелл — прошу подождать меня здесь. Я вернусь через пятнадцать минут, и мы все вместе отправимся спасать Мэй. И не беспокойтесь, торопиться так или иначе уже некуда, — добавил он пугающе спокойным голосом.
Арлин передёрнула плечами. Я тут же пересела к ней и взяла за руку — да так и держала, пока не вернулся дядя Рэйвен в сопровождении капитана Мерри. Мадлен осталась в каюте с Лиамом, а мы направились в апартаменты Кэмпбеллов-Чендлеров. Для того чтобы попасть туда, нужно было сначала подняться по лестнице на палубу, а потом снова спуститься — только с другой стороны. Арлин шла медленно, слегка приподнимая подол длинного светлого платья, чтобы не запачкать его — доски блестели от сырости после дождя. Воспользовавшись моментом, я спросила дядю Рэйвена, где погиб Чендлер, догадываясь об ответе — и оказалась права.
— Здесь и погиб, — кивнул маркиз в сторону перил, у которых Мэтью Рэндалл что-то внимательно разглядывал; рядом топтался седой матрос с объёмным ларцом в руках. — Удобное место. Ни с одной точки корабля не проглядывается издалека.
«В отличие от того места, где за борт столкнули меня», — добавила я мысленно.
Интересно, было ли это удачным стечением обстоятельств — или заранее продуманным планом?
Каюта Кэмпбеллов-Чендлеров выглядела так, словно в ней целую ночь буянили королевские гвардейцы. Увидев на полу затоптанные платья Арлин вперемешку с битым фарфором, я вздрогнула. Как хорошо, что Мэй догадалась отправить сестру ко мне! Иначе, боюсь, сегодня мы говорили бы о смерти совсем другого человека…
— Не покажете ли, где находится искомый сундук? — ободряюще улыбнулся капитан Мерри, обращаясь к Арлин. — И если я могу вам чем-то помочь, мэм…
Прозвучало это неожиданно тепло и искренне, и Арлин расправила плечи:
— Там… в кабинете.
И, не дожидаясь, пока остальные последуют за ней, она опрометью кинулась в следующую комнату. А там — обогнула стол и рухнула на колени перед старым, рассохшимся сундуком с затейливой резьбой на крышке.
— Мэй, Мэй… ты здесь? О, пожалуйста, будь живой… Пожалуйста…
Капитан Мерри неловко застыл в дверях, не решаясь сделать ни шагу дальше. Арлин давилась всхлипами и оглаживала крышку сундука, а фарфор хрустел у меня под ногами, как выбеленные временем птичьи косточки. И это продолжалось бы ещё долго, если бы маркиз не подтолкнул капитана в спину, шепнув:
— Рон, позже, не время для деликатности.
И, кажется, добавил что-то тихо про вдову и возможность, но я не была уверена — не подвёл ли меня слух.
Капитан, словно опомнившись, торопливо пересек комнату и опустился на колени перед сундуком, стараясь не тревожить Арлин. Затем внимательно оглядел замок, извлёк из кармана что-то причудливо выгнутое и блестящее и начал возиться с замочной скважиной; временами что-то щёлкало или звенело, и точно также, кажется, звенел сам воздух. Даже Арлин перестала плакать и поднялась на ноги, прижимая к груди скомканную шаль.
— Сейчас, — говорил капитан, криво улыбаясь. — Сейчас. Ещё немного.
А потом крышка вдруг крякнула, как рассохшийся порог — и поднялась вверх на пружине. Не сговариваясь, мы с дядей Рэйвеном одновременно шагнули вперёд, Арлин быстро наклонилась, едва не ныряя в сундук с головой…
Мэй лежала на ворохе тёмной ткани, обнимая коричневый замшевый сапог, точно ребёнка. Когда сестра вскрикнула и дрожащей рукой коснулась её лица, она вздрогнула и открыла глаза, щурясь на неяркий утренний свет.
— Ах…— выдохнула Мэй. — Думала, что задохнусь здесь… Арлин, силы небесные, как я рада, что ты… ты… — и она потянулась вверх, к сестре, позволяя обнять себя за плечи.
Капитан Мерри отвёл взгляд. А вот маркиз наоборот, нахмурился.
Думаю, что он, как и я, заметил тёмную мокрую полосу на подоле светлого платья Мэй.
Позже, поручив сестёр заботам капитана, корабельного врача и служанок, мы с маркизом поднялись на палубу. Погода установилась чудесная — солнце, лёгкий ветер, тепло и благодать. Дамы уже прогуливались с кружевными зонтиками, щебеча о моде и рукоделии. Следы ночного дождя стремительно исчезали — ещё немного, и никто уже не вспомнит о ненастье. Впереди всего в одном дне пути лежала Серениссима, и чудился в морском бризе пряный запах карнавала — кофе и шоколада с острым перцем, горячего, хрустящего хлеба с кедровыми орешками, ассорти из даров моря, запечённого на решётке на открытом огне, пряного вина… Чаще слышался смех и мнилось, что вот-вот выглянет из-за угла леди в старинном синем платье и с фарфоровой маской.
«Мартиника» двигалась дальше, словно никто и не погиб, но напротив — она освободилась от тяжёлого груза и стала невесомой, как те перистые облака в акварельно-прозрачном небе.
— И что вы думаете об этом, Виржиния?
Вопрос дяди Рэйвена сбил меня с толку, вырвав из череды приятных размышлений.
— Думаю о том, что иногда самые страшные истории разрешаются благополучно без человеческого вмешательства. Вот так и начинаешь верить в Провидение.
— Полагаете, что небеса достаточно жестоки, чтобы утопить злодея, дабы спасти невинных? — колко рассмеялся маркиз. Глаза его сквозь синие стёкла очков показались мне ледяными.
— А разве его смерть — не благо? — вздёрнула я упрямо подбородок.
Дядя Рэйвен вздохнул и облокотился на поручень, глядя на бесконечно изменчивое море.
— Она создала больше сложностей, чем решила. В том числе и для меня, хотя я, не скрою, рад был избавиться от политического соперника.
Я встала рядом с ним — ближе, чем советовал этикет, ближе, чем мне сейчас хотелось бы.
— Поясните, пожалуйста.
— Не бывает абсолютного зла, как бы нам иногда ни хотелось наградить этим титулом какого-нибудь человека. Да, Чендлер совершил много мерзостей, начиная с убийства Кэмпбеллов и заканчивая предательством интересов Аксонии… С другой стороны, он оставил после себя настоящую империю. Его фабрики и заводы, где работают десятки тысяч людей; его генералы и глашатаи, не всех из которых он купил шантажом; наконец, капитал, коим он при жизни распоряжался исключительно разумно… Теперь забота о его «империи» ляжет на плечи других людей.
— Арлин унаследует состояние?
— Унаследует, — подтвердил дядя Рэйвен. — Поскольку не в моих интересах объявлять смерть Чендлера убийством, расследования не будет. Даже если Мэй в сговоре Арлин и совершила преступление, всё представят несчастным случаем. Нет убийства — нет злого умысла — нет заинтересованных лиц, а в смерти Чендлера, что греха таить, я был заинтересован больше прочих. Убийство пошатнёт позиции многих сомневающихся и заставит говорить тех, кто раньше молчал. Найдётся достаточно героев, готовых обвинить Корону, «ос» и меня лично в корыстном интересе к смерти мистера Чендлера.
Я пожала плечами.
— Были бы злые языки, а повод отыщется.
— Это как раз тот случай, когда сплетни — немного больше, чем сплетни, — афористически высказался дядя Рэйвен и, выдержав долгую паузу, продолжил: — Впрочем, оставим в покое мои проблемы — справлюсь, в конце концов, к подобному повороту я был готов давно. Не будем также обсуждать леди Кэмпбелл и то, как она справится с заводами и фабриками — никак, это ясно уже сейчас. Старых управляющих Чендлера нужно держать в ежовых рукавицах, иначе одни начнут занижать доход и разницу класть себе в карман, другие — распустятся, третьи просто уволятся, а оставшихся честных трудяг не хватит на то, чтобы заткнуть каждую финансовую течь. Наверняка скоро мы услышим об увольнениях и задерживании платы, а там и до забастовок недалеко… Не будем также говорить о дележе, который начнётся вскоре в политической части империи Чендлера — каждый захочет урвать часть влияния, свой кусок пирога. А шантаж? Я больше чем уверен, что на случай своей внезапной смерти Чендлер заготовил несколько сюрпризов. Так что будем готовиться к скандальным публикациям. Возможно, некоторые из них коснутся и меня, — криво улыбнулся он.
— Только не говорите, что…
— Не буду — раньше времени. Но возвращаться до лета в Аксонию я бы вам не советовал. — Дядя Рэйвен бросил на меня взгляд искоса. Я склонила голову в знак согласия. — К слову, вы всё ещё хотите услышать рассказ о непростой юности мистера Чендлера?
— «Непростая юность»? Это ирония? — невольно улыбнулась я.
Оказалось, что нет.
…Отец Чендлера тоже утонул — правда, не в море, а мутном пруду и по собственной воле, когда был обвинён в воровстве и растрате. История не сохранила упоминаний о том, действительно ли вина лежала на нерасторопном управляющем, или завистники подсуетились, однако точно известно, что прекрасная миссис Чендлер осталась вдовой с большими долгами и пятью очаровательными малышами, старшим из которых был одиннадцатилетний Рольф, которому и пришлось взвалить на себя заботу о семье.
Через несколько месяцев — дело происходило зимой — долги возросли, а детей стало меньше. Умер младший мальчик — от лёгочной хвори. А к весне от некогда большой семьи осталось всего три человека — миссис Чендлер, Рольф и одна из дочерей. Когда угроза выселения стала неминуемой, Рольф заставил мать собрать пожитки, продать последние ценности — обручальное кольцо и благословленные серебряные ложечки, подаренные родственниками на имянаречение детей, — и сбежать в Бромли. И пришлось нежной миссис Чендлер устроиться прачкой и каждый день до крови стачивать руки, стирая чужое бельё. Сам же Рольф, покрутившись полтора года на грязной работе, научившись воровать и мухлевать в карты, умудрился устроиться помощником в лавку к одному торговцу.
— Звали его мистер Коплз, — как бы между прочим заметил маркиз. — Разузнать о нём удалось немного, но точно известно, что в его магазинах и в доме работало много мальчишек, взятых с улицы. И, говорят, менялись они часто. Но с Рольфом Чендлером, Коплз, видимо, сошёлся характерами. По крайней мере, мальчик пробыл у него в услужении почти три года и в итоге дослужился до помощника управляющего… Всё шло хорошо, пока однажды мистер Коплз, к тому времени овдовевший, не увидел младшую сестру Рольфа, которой едва минуло четырнадцать лет.
Брак был весьма поспешным, а в свидетельстве написали, что невесте уже семнадцать. Неизвестно, как отнёсся к этому Рольф Чендлер, но через год его сестра повесилась на шёлковом пояске, а ещё через два месяца Коплз скончался от неведомой желудочной хвори. И — удивительно — выяснилось, что по завещанию, составленному за несколько недель до смерти, всё состояние отходило Чендлеру. Многочисленные кровные родственники не получили ни рейна. Состоялся суд, но Чендлер, заранее озаботившийся помощью адвоката из знаменитой конторы «Льюид, Ломм и Компания», выиграл его без особых трудностей.
Итак, в его распоряжении оказалось четыре магазина в Бромли и его окрестностях, а также две тысячи хайрейнов и дом, из которого родственников Коплза выселили в кратчайшие сроки. Чендлеру понадобилось двадцать лет, чтобы превратить это скудное достояние в империю.
…Когда дядя Рэйвен замолчал, я некоторое время не знала, что сказать.
— Его мать… она жива?
— Миссис Чендлер? О, да, — кивнул маркиз. — Она жива. За нею закреплено пожизненное содержание, причем весьма солидное, и неплохие суммы выплачиваются её слугам и нянькам. Сам же Чендлер навещал мать в последний раз около двух лет назад. Впрочем, я его не осуждаю — всегда тяжело видеть, как близкий человек медленно лишается разума и теряет человеческий облик… Скажите, Виржиния, вы жалеете его?
— Чендлера? — тихо переспросила я и покачала головой. — Нет. Наверно, я не смогу простить его за то, что он сделал с семьей Арлин и с ней самой… Но понимаю теперь лучше.
Маркиз кивнул.
— Это хорошо. И ещё, я хотел сказать… Зло не зарождается в головах само по себе, как и жестокость. Человека всегда нужно научить, показать, как поступать плохо. И талантливые люди часто становятся способными учениками.