— Наконечник вставляется в это отверстие и выскакивает после того, как воткнется в крокодила. Бить его лучше всего в шею. Крокодил болтается у тебя на веревке, и остается только ждать удобного момента, чтобы выстрелить.
Он вставил наконечник в конец древка и показал мне, как работает гарпун, сильно воткнув наконечник в бревно. Очень простое и на вид эффективное устройство. Интересно.
— Это теоретически, но и на практике он в большинстве случаев тоже срабатывает. Однако бывает всякое, и надо быть готовым к любым неожиданностям, — объяснял Дарси.
— А не нападает крокодил на лодку после того, как в него втыкают эту штуку?
— Обычно нет, иначе меня бы здесь не было. Но крокодил может случайно разбить лодку ударом хвоста или головы, когда пытается освободиться. Когда на него нападают, он думает об одном — как бы ему уйти в глубину.
— А ваш ялик крокодил когда-нибудь разбивал? Или нападал на вас? — спросил я.
— Нет. А с гарпуном у меня была неприятность всего один раз. Наконечник не выскочил из древка, крокодил стал метаться с древком и вышиб меня им из лодки.
По всей видимости, Дарси собирался на этом закончить свой рассказ, и поэтому я спросил:
— А что было дальше?
— Я упал в воду и снова быстро забрался в лодку.
— А крокодила убили?
— Да, но потерял фару, пришлось сделать конец миль в триста за новой.
— А у вас нет запасной? — невольно спросил я.
— Если бы я получше смотрел за гарпуном, запасная не понадобилась бы, — сказал он.
Черт те что!
Когда мы ПИЛИ из жестяных кружек чай со свежими лепешками, Фиф спросила Дарси, часто ли приходилось ему учить людей охоте на крокодилов.
— Многие ездят со мной, потому что интересуются крокодилами. Но редко кто приезжает второй раз, и большинство из них мне не нравится.
— И что вы с ними делаете, прогоняете? — смущенно спросила Фиф.
— Нет, — сказал Дарси. — Сам я их не гоню. Просто беру в такие места, где выдерживают только настоящие люди и крокодилы.
— А нас вы повезете в такое место, когда мы вам надоедим? — серьезно спросила Фиф.
— Нет, — ответил Дарси. — Ваш муж не турист. Он хочет стать охотником на крокодилов, и поэтому я буду его учить. Когда он научится, ему самому не захочется оставаться со мной. Он уедет на другие реки, чтобы попробовать свои силы.
— Сколько нужно на это времени, Дарси?
— Можно бить крокодилов много лет и все же ничего о них не знать. Один человек может узнать за одно мгновение больше, чем другой за всю жизнь.
— И когда мы станем настоящими охотниками на крокодилов? — настаивала Фиф.
— Как только убьете крокодила, — ответил Дарси. И это было все, что он сказал.
Понимать его было трудно. Но чем больше мы с ним говорили, тем больше я убеждался, что этот человек знает свое дело. Только вот его снаряжение ставило меня в тупик. Лишь много недель спустя я начал кое в чем разбираться. На меня ободряюще подействовало заявление Дарси, что на сей раз он интересуется главным образом небольшими пресноводными крокодилами. Они называются крокодилами Джонстона, достигают десятифутовой длины и на купающихся людей не нападают. Питаются они в основном рыбой, но не отказываются иной раз схватить то, что плохо лежит. Неосторожного человека они могут покусать весьма жестоко. Я был очень доволен, что начинаю с небольших крокодилов. В реке Николсон водятся и большие страшные соляники, но Дарси не рассчитывал на встречу с ними.
— Мы так нашумим, охотясь на Пресняков, что соля-ники все уйдут, — объяснил он.
Мы с Дарси заранее приладили противомоскитные сетки и, так как близился вечер, стали готовить лодку для ночной охоты. Вернее, это делал Дарси. Я же просто наблюдал и подавал то, что ему требовалось.
Он вычерпал воду из ялика и засунул черпак, сделанный из консервной банки, под среднее сиденье. Потом постелил на сиденья мешки, а на них положил заряженные винтовки.
— Чтобы стука не было, когда берешь винтовку.
Аккуратно свернув веревку гарпуна, он воткнул наконечник в щель между передним сиденьем и бортом лодки. Нож он воткнул в щель с другой стороны сиденья. Топор положил на дно лодки, предварительно постелив мешок. Потом я снял с грузовика аккумулятор, который он задвинул под переднее сиденье, подготовив все для подсоединения к нему фары. Древко гарпуна Дарси положил у борта, одним концом на корму, «крокодилий ящик» с запчастями, лампочками, фонариками, противомоскитной мазью, спичками и прочей мелочью — под заднее сиденье. Поверх всего бросил широкое самодельное весло. Из большой бочки, что стояла на грузовике, он отлил воды в пластмассовый бидон. Во время прилива, хотя течение и незаметно, от залива поднимается соленая вода. Лодочка теперь казалась перегруженной и совсем маленькой.
Почти совсем стемнело. Наскоро перекусываем и пьем чай. Дарси зажигает карбидную лампу, чтобы не проехать мимо лагеря на обратном пути. Прушковицу дается наказ сторожить лагерь, и тот с важным видом усаживается возле грузовика.
— Ваша жена может поехать с нами. Что тут такого? Первые звезды и москиты. Лучше надеть рубашку с
длинными рукавами и штаны. Потом может похолодать. Птицы молчат. С реки доносится плеск воды. Квакают лягушки.
— Табак взяли? Пора!
Мы с Фиф на заднем сиденье, Дарси на носу. Он отталкивается от берега веслом и прилаживает фару поверх своей помятой старой шляпы. Лодочка медленно скользит по тихой реке, выбираясь на глубокое место. О черт, как мала эта лодка! Почему бы ему не завести лодку побольше?
Свет фары прорезает темноту и рыщет по обоим берегам реки, скользя то вверх по течению, то вниз. (А в какую сторону все-таки течет эта река?) Потом Дарси берет весло и легкими сильными взмахами гонит лодку вперед. Два взмаха слева, два взмаха справа, а вода даже не шелохнется — ни ряби, ни плеска. Скользим, словно в космосе. Тонкий яркий луч фары, точно палец, тычется в темные уголки берегов, нависших над рекой. О том, что мы движемся, можно узнать только по деревьям, скользящим на фоне неподвижных звезд. Слишком быстро, непохоже, что нас ждет занятие, требующее особой осторожности и сноровки.
У меня такое ощущение, будто меня вынуждают на какой-то отчаянный шаг. Я бы предпочел посидеть немного в лодке, привыкнуть к этой атмосфере.
Сотни рыб начинают вдруг метаться в луче света и с громким плеском бросаются в темноту. Кругом звуки.
Вамп! Вамп! Вамп! Это валлаби.[2] Ему и страшно, и любопытно. Хочется и удрать, и остаться. Он идет на компромисс — скачет вдоль берега. Писк, урчание, скрежет, треск. Луч метнулся назад, на то место, где только что побывал, — и вот они… Да, это, несомненно, глаза крокодила. Светящиеся красные точки на бесцветной шири реки. Это не шишковатая голова, не изогнутый хвост и даже не сами глаза. Лишь красные искры, тлеющие в камышах на противоположном берегу.
Лодка скользит прямо к немигающим глазам на другом конце луча. Подавшись вперед, Дарси сидит на носу нашей стремительной лодки и решительно ударяет по воде широким веслом.
Все ближе и ближе. И вот мы уже почти у самых красных угольков. Дарси ловко гребет одной рукой, а другой берет винтовку. Мы все еще видим одни глаза. Дарси кладет весло на колени и поднимает винтовку. Его плечи закрывают от нас глаза крокодила. Мы, наверно, наскочили на него. Я так ждал этой минуты, и вдруг меня охватывает ощущение гадливости. Я откидываюсь назад и хватаюсь за борт лодки.
Раздается выстрел, всплеск, и в луче света крокодил всплывает вверх белым брюхом. Дарси поддевает его концом весла, чтобы не дать утонуть, и рукой зажимает пасть. Он подтягивает голову крокодила к лодке и ощупью находит топор. Два удара по шее перебивают позвоночник. Не разжимая руки, Дарси ведет пасть вдоль борта и передает ее мне. Моя дрожащая рука нервно сжимает холодный нос. Двумя рывками я переваливаю крокодила через борт и укладываю на дно лодки.
Пресняк длиной шесть футов. В темноте я ощупываю холодную шершавую шкуру моего первого крокодила, а Дарси тем временем закуривает и спокойно рассуждает, где бы нам добыть еще одного — двух крокодилов.
Фиф сказала мне потом, что она не испугалась, так как с нею был я; ее немного нервировали необычные звуки, да и то потому, что было темно. Вот это да!
Проехав по реке с милю, мы убили еще двух Пресняков и услышали того, кого Дарси назвал «здоровенной дубиной»: впереди нас что-то бросилось с берега в воду с таким грохотом и плеском, будто рушился мир. Вскоре мы подплыли к большой мели. Нам пришлось выйти из лодки и тащить ее волоком ярдов сто по грязи и мелководью. Дарси сказал, что почти все местные реки в сухой сезон пересыхают и превращаются в цепочку длинных лагун.
В эту ночь мы добыли шесть Пресняков. Часа в три утра мы подплыли к тому месту, где на берегу слабо мерцала карбидная лампа Дарси. Прушковиц подбежал, чтобы доложить, что все в порядке, и взглянуть на наших крокодилов. Мы выпили по кружке чаю с хлебом, захваченным из Ялогинды, и влезли в спальные мешки, упрятанные под противомоскитные сетки. Фиф уютно устроилась у меня на руке, и вскоре мы согрелись и успокоились. Потом она прошептала мне одну из наших любимых присказок и заснула. А я еще лежал, думая об охоте на крокодилов.
Я начал охотиться на свиней, оленей и кенгуру подростком. Винтовку я брал тайком, когда мой старик бывал в отъезде. Но такой охоты, как нынешняя, я и представить себе не мог. То ли еще будет, когда мы доберемся до крокодилов, которых Дарси называет «здоровенными дубинами»!
Удивительный малый этот Дарси. Настоящий охотник на крокодилов!
Утром Дарси показал нам с Фиф, как надо снимать шкуру с крокодила, как скоблить и солить ее. Он сказал нам, что хребтовики отличаются от пузатиков и ценятся дешевле и что очень важно знать, как солить и хранить шкуры.
Я горел желанием взяться за дело сам, но Дарси сказал, что у меня будет достаточно практики потом, а сейчас самое главное — смотреть и учиться. У него ушло два с половиной часа на то, чтобы отскоблить и засолить шкуры шести крокодилов, которых мы убили накануне вечером, причем он объяснял нам все свои манипуляции.
После ленча мы погрузили все на машины, переправились вброд через обмелевшую реку Николсон в миле от стоянки вниз по течению и ехали часа два по равнине к реке с песчаным ложем, где, по словам Дарси, было очень много Пресняков. Лагерь разбили на отлогом берегу, где кончалась цепочка камней, пересекавшая русло пересохшей реки. Дарси и я добыли в ту ночь тринадцать крокодилов.
Два из них годились на чучела, им было не больше двух лет. На чучело идет крокодил длиной от девяти дюймов до двух футов. Надо осторожно подплыть к такому крокодилу вплотную, быстро и крепко схватить его за шею и сунуть в мешок, лежащий на дне лодки, не позабыв завязать мешок, потому что даже в таком возрасте они могут здорово укусить. Дарси обдирал их особым способом, натирал солью шкуру и голову и распяливал их. Делал он это весьма профессионально. Покупали чучела жители ближайших городков и путешественники, платя по три шиллинга за дюйм. Я удивился, что Дарси не применяет мышьяк или что-нибудь в этом роде для консервации шкур, идущих на чучела, но он сказал, что первые его чучела выглядят сегодня так же хорошо, как и семь лет назад, когда он их сделал. Позже он научил Фиф набивать чучела, и она стала делать это не хуже самого Дарси.
Я все-таки решил попробовать снимать шкуры, встал на рассвете, наточил нож, как бритву, и был преисполнен рвения. В тот день я кое-чему научился. Был посрамлен, когда прорезал дыру в первой шкуре. И еще в одной. Нервничал, боясь вызвать неодобрение Дарси. Усвоил разницу между хребтовиками и пузатиками.
— Любой крокодил, ширина брюха которого меньше шестнадцати дюймов, является хребтовиком.
Вскрываю брюхо и продолжаю разрез до самого кончика хвоста. От этого разреза делаю перпендикулярные надрезы с внутренней стороны лап, как показывал Дар-си. Снимать шкуру надо осторожно. Особенно с лап и под челюстью. Каждый порез обходится в фунт.
— Пока не привыкнете, вам надо пользоваться не таким острым ножом, — не сердясь сказал Дарси. — Мясо можно соскоблить, а вот дыры в шкуре не залатаешь.
Дарси пользовался двумя ножами. Маленьким прямым ножом он надрезал брюхо, а большим изогнутым — снимал шкуру. Его он держал как пишущую ручку, работая только самым кончиком.
Перевернутая лодка лежит в тени («Никогда не оставляйте шкуры па солнце, иначе они будут шелушиться»), а Фиф стоит на коленях у воды и соскабливает со шкур мясо каким-то инструментом, похожим на большой нож для чистки рыбы. Мясо крокодила белое, жесткое, похожее на рыбье. Дарси его пробовал и говорит, что это прекрасное мясо, если нет ничего другого. Прушковиц не ест его даже в вареном виде. Я его понимаю.
Надо подменить Фиф, пусть передохнет. Мне осталось снять всего три шкуры. Фиф совсем упарилась. А обработала всего две шкуры. Чертовски трудная работа! Снимать шкуры и то легче. Бедняжке Фиф достается. Вон как она сидит на берегу, старается и виду не показать, что устала.
— Фиф, согрей нам котелок чаю.
Теперь я скоблю, скоблю. Надо попытаться делать это легкими и быстрыми движениями, как бы тереть. Но тогда скребок скользит по мясу, я замечаю, что дело не двигается, и снова начинаю с усилием сдирать мясо со шкуры.
Дурень, достань из лендровера напильник и заточи скребок. Тупой совсем. Не спеши, пусть руки отдохнут. Ты обратил внимание, что конец с одной стороны заточен под углом, а с другой — плоский? Вот так и затачивай. А теперь снова скоблить.
Немного легче, но скребок прорезал дырку в шкуре. Теперь он слишком острый. Надо притупить немного об камень. Снова скоблить. Попробовать, что ли, левой рукой? Не выходит.
Одну кончил! Смываю ошметки мяса и бросаю шкуру в воду у берега рядом с теми, которые еще не обработаны. Следующая. Пот и волосы лезут в глаза. Дарси кончает снимать последнюю шкуру.
Кружка чаю и перекур.
— Дарси, если хотите, я наскоблю остальные, пока вы будете солить. (О черт, что ты говоришь!)
Но Дарси считает, что скоблить его очередь, и на вид это получается у него легче. Берусь за следующую. Должен же быть более легкий способ. Попробовать проволочной щеткой? Или придумать что-то вроде безопасной бритвы, чтобы не порезать шкуру? Или привинтить4 лезвие к кузову грузовика и скоблить о него шкуру? Выварить ее? Положить на муравейник? Нет. Продолжай-ка работать скребком.
Все шкуры обработаны. Рука горит, спина разламывается. Теперь засолка. Расстилаем шкуры в тени на траве, самую большую вниз. Из мешка горстями черпаем
мелкую соль и ровным слоем посыпаем шкуры. Порезы на руках жжет. Соли не жалеть, она дешевле крокодильих шкур. Хорошенько втираем соль во все складочки и края. Берем еще две полные горсти соли и посыпаем для верности. Поверх кучи кладем еще одну большую шкуру и то же самое проделываем с ней.
По указанию Дарси загибаем внутрь края шкур и скатываем их, начиная с головы. Следим, чтобы соль не высыпалась. Фиф держит мешок, а я укладываю в него шкуры. Каждый раз посыпаем несколькими горстями соли. Укладываем мешок на грузовик. Заваливаем его другими набитыми мешками, укрывая от солнца. О черт, да они тяжелые. Дарси наблюдает за мной и одобрительно кивает.
— Вас нетрудно учить, — говорит он, — потому что вы хотите научиться.
Который час? Уже час дня. Падаю на постель возле Фиф и закуриваю. Может, сегодня Дарси отменит ночную охоту? Не мешало бы немного отдохнуть. Ни один из «лучших» охотников на крокодилов, которые встретились нам по дороге, ничего не говорил о скоблении шкур. Стрелять-то крокодилов легко…
Обедаем и два часа отдыхаем, спасаясь под противомоскитной сеткой от мух. Читаю дневник Фиф и исправляю ошибки. Потом слоняюсь по лагерю и жду, когда Дарси начнет подготовку к ночной охоте.