– Тише, Рауль, ты отхватишь мне пальцы.
Через несколько минут мы могли свободно пролезть через проделанную нами брешь.
Мы снова очутились на свободе!..
Глава XL
МАРИЯ ДЕ МЕРСЕД
Под стеной находился ров, наполненный кактусами и высокой травою. Мы легли в него, чтобы перевести дух и расправить затекшие члены.
– Этот ров тянется довольно далеко, – прошептал Линкольн. – Мы им и проберемся.
– Конечно, – подтвердил Рауль, – это самый безопасный путь.
– Вперед! – скомандовал я шепотом.
И мы поползли на четвереньках. На краю рва возвышалось здание. Во всех окнах было темно, и из дому не доносилось ни малейшего звука. Только последнее по счету окно было ярко освещено. Несмотря на опасность нашего положения, мне во что бы то ни стало захотелось заглянуть в окно. Оно было довольно высоко и забрано железной решеткой. Я ухватился за нее и подтянулся на руках. Мои товарищи притаились в кактусах.
Моим глазам представилась комната, убранная с комфортом и даже с некоторою роскошью. Но не на обстановку было обращено мое внимание – я заметил ее только мельком, – взор мой приковался к человеку, сидевшему в этой комнате перед столом. Этот человек был Дюброск!
Я вздрогнул столько же от неожиданности, сколько и от ненависти. Будь у меня в руках огнестрельное оружие, я убил бы его тут же, на месте. Не будь железной решетки, я пробрался бы в окно и задушил его голыми руками! В ту минуту я не владел собой...
В комнату вошел молодой человек, одетый не то воином, не то ранчеро. Грацией его фигуры и осанки невольно можно было залюбоваться. Грусть омрачала красивое лицо юноши.
Он подошел к столу и положил на него руку, на которой сверкало несколько дорогих колец. Он был бледен, его рука дрожала.
Лицо показалось мне знакомым. Это был не Нарсиссо, которого я узнал бы сразу, но он был похож на него, а также и на Гвадалупе. Я вгляделся пристальнее, пораженный этим открытием. Да, сходство было разительное.
–Неужели это она? В этом костюме? Нет, нет! Но эти глаза! А, теперь понял! Это она, Мария де Мерсед!_
Я видел ее только на портрете, но сейчас узнал в ней того юношу, который постоянно сопровождал Дюброска и поражал всех нас странностью своего поведения.
Вместе с тем я вдруг понял, что это именно она утром сунула мне записку и шепнула: –Мужайтесь!_ Она же перерезала веревки, дала мне кинжал и... говорила о любви. Все, что казалось мне таинственным и загадочным, теперь сразу сделалось ясным как день. Значит, Гвадалупе и не подозревает о моем присутствии здесь!
Эта мысль обрадовала и успокоила меня...
Происходило какое-то объяснение... Я укрепился ногами на большом камне, прижался к железной решетке и заглянул в самое окно. Дюброск в сильном возбуждении шагал из угла в угол.
– Ты, должно быть, вздумала возбудить во мне ревность? – кричал он, окидывая ее злым взглядом. – Напрасно! Ревновать не в моих привычках!.. Я давно знаю, что ты любишь этого проклятого янки, давно заметил все твои проделки. Можешь сопутствовать ему в предстоящем ему воздушном путешествии, я тебе не препятствую! Ревновать же мне нечего... Твои прелестные кузины сильно подросли с тех пор, как я видел их в последний раз...
Кровь бросилась мне в лицо.
Мария де Мерсед вскочила с своего места, подошла к Дюброску и проговорила вне себя:
– О, если ты осмелишься приблизиться к ним с дурным намерением, я сумею защитить их!.. Довольно одной твоей жертвы... довольно того, что ты погубил меня... Хотя сейчас и нет законов, но я знаю, как наказать такого негодяя, как ты!..
– Жертва! – насмешливо произнес Дюброск. – В чем же состоит твоя жертва, Мария? Ведь ты, конечно, говоришь о себе? Ты – супруга первого красавца во всей Мексике. Разве это – жертва?
Слово –супруга_ он проговорил особенно едко.
– Да, хорошую комедию ты разыграл с этим фальшивым священником! – воскликнула молодая женщина. – До чего он довел меня! Опозорил, втоптал в грязь, лишил всякого человеческого достоинства... Неужели я могла полюбить такого низкого негодяя?.. Нет, это была не любовь, это было лишь ослепление, безумие!
Последние фразы она говорила как будто самой себе.
– Мне совершенно безразлично, любила ты меня или нет, – ответил Дюброск, очевидно, задетый ее словами. – Речь не о том. Любовь твоя никому не нужна; мне нужно, чтобы ты заставила своего богатого дядюшку признать тебя и выдать тебе то, что старик противозаконно захватил в свои цепкие руки. Это ты сделаешь завтра же!
– Я никогда этого не сделаю!
– Сделаешь, а не то...
Мария круто повернулась на каблуках и пошла к двери.
– Ну, да это мы еще успеем! – сказал Дюброск, грубо схватив ее за руку. – Сегодня я тебя отсюда не выпущу. Я видел, что ты утром подъезжала к этому проклятому янки и что-то шептала ему. Ты, чего доброго, еще вздумаешь помочь убежать. Нет, оставайся-ка здесь, моя милая! Утром я выпущу тебя, чтобы ты могла полюбоваться, как он будет болтаться в воздухе! Ха, ха, ха!
С этими словами креол вышел из комнаты и запер за собой дверь.
Лицо молодой женщины выражало странную смесь торжества и беспокойства. Она подбежала к окну и прижалась к нему, стараясь проникнуть сквозь стоявший снаружи мрак.
Я снял с пальца ее алмазное кольцо и нацарапал на стене слово –Gracias! (Благодарю!)_.
Увидав меня, она задрожала и отступила назад...
Нельзя было более медлить: товарищи давно уже ворчали на задержку. Я спустился вниз, и мы поспешили дальше...
С опушки леса еще было видно то окно, за которым стояла женщина. Она теперь держала в руке лампу и читала то, что я вырезал на стекле. Я никогда не забуду выражения ее лица!..
Еще минуту – и мы были в чаще леса...
Глава XLI
ПРЕДИСЛОВИЕ
Некоторое время я колебался, не зная, на что решиться. Быть может, Гвадалупе находилась во власти Дюброска, взятая им в плен под каким-нибудь предлогом. Нам следовало попытаться спасти ее, но как это сделать? Нас было всего пятеро безоружных, едва живых людей – не нам было спасать других.
Меня утешала мысль, что Мария де Мерсед сумеет защитить своих родственников лучше нас. Остаться было бы безумием, и я решился на бегство. Мы мало опасались неудачи. Рауль знал окрестности, как свои пять пальцев, и мы смело могли на него положиться. Мы приостановились, чтобы окончательно выбрать направление. В этот самый момент раздался протяжный звук сигнального рожка. Вслед за тем грянул пушечный выстрел, повторенный тысячью отголосков.
– Ого! – воскликнул Рауль. – Это означает, что наше бегство замечено.
– Почему ты так думаешь? – спросил Линкольн.
– Да ведь это сигнальный выстрел, которым призываются ко вниманию все их аванпосты, расположенные тут, в горах... Теперь нам надо держаться настороже!
– Этот лес слишком редок, сквозь него все видно. Надо выбраться отсюда как можно скорее, – пробормотал Линкольн.
– Да, – подтвердил Рауль, – в лесу не укрыться, но километрах в пятнадцати отсюда есть кустарник, который настолько густ, что в нем едва можно двигаться. Если мы доберемся туда до наступления утра, то будем спасены.
– Идем!
Мы шли как можно осторожнее. Треск сухих ветвей, шорох раздвигаемых нами кустов могли выдать нас. Со всех сторон раздавались сигналы; слышно было, как с гасиенды отправились несколько отрядов в погоню за нами. Наконец мы достигли неглубокого ручья, о котором упоминал Линкольн. Мы вошли в воду и пошли прямо по дну, чтобы скрыть свои следы...
Приближался топот лошадей. Ясно слышалось бряцание оружия, и даже можно было различить голоса людей, говоривших между собой.
– Как они могли удрать? – недоумевал один. – Кто им помог проломить стену? Ведь сами они не могли этого сделать...
– Это невозможно. Кто-то помог им...
– Это, верно, Хозе! – заговорил другой голос. – И я уверен, что их выручил великан, который удрал из ранчо. Он же убил и змею. Мы обыскали все норки вокруг гасиенды, но не нашли его... Наверное, он все время шел по нашим следам, чтоб ему провалиться!
– А хорошо стреляет, – сказал третий. – Говорят, его винтовка бьет на целый километр. Змее он угодил прямо между глаз. Клянусь, у этой змеи был недурной вкус, она облюбовала самую красивую дочку старого испанца. Да, если бы не пуля этого янки...
Больше нельзя было ничего расслышать: гул голосов постепенно замер в отдалении.
– Да, если бы этот янки не вздумал стрельнуть в змею, не было бы теперь в живых одного из вас, – пробормотал Линкольн.
– Так это действительно вы убили змею, Линкольн? – спросил я.
– Да, капитан, я. Не будь этой отвратительной гадины, я покончил бы с изменником Дюброском. Только я наметился в него, как вдруг увидел змею. Делать нечего, пришлось потратить заряд для спасения испанки...
– А не знаете, что сталось с Джеком? Жив он?
– Жив и здоров. Что ему сделается! Я послал его с поручением к полковнику.
– А! Значит, мы можем ожидать помощи из лагеря?
– Да... но нас будут искать на ранчо, так что надо больше рассчитывать не на эту помощь, а на Рауля.
– Это верно. Вперед, Рауль!
Мы двинулись дальше, соблюдая величайшую осторожность.
Вскоре после полуночи мы достигли густого кустарника. С трудом продолжая подвигаться вперед, мы дошли наконец до маленькой прогалины, покрытой высокой травою; там мы легли отдохнуть. Разбитые, измученные, все мы вскоре уснули так, что нас не мог бы разбудить даже грохот пушек...
Глава XLII
НОВАЯ ОПАСНОСТЬ
Солнце стояло высоко, когда я проснулся. Мои спутники возились вокруг небольшого костра, для которого Рауль выбрал какое-то особое, известное только ему дерево, почти не дававшее дыма. Клейли еще спал. На сучке ближайшего дерева висела убитая игуана, напоминавшая труп повешенного человека. Рауль точил нож, готовясь снять с нее шкуру. Чэйн поджаривал бананы. Линкольн чистил свою винтовку.
Игуану поджарили и разделили на пять равных частей. Голод мучил нас, и мы ели с аппетитом.
– Фу, какая гадость! – воскликнул Чэйн, доев последний кусок. – Не думал я, когда гулял в родных лесах, что мне когда-нибудь придется стать каннибалом!
– Не понравилось? – засмеялся Рауль.
– Что-то не очень. Я предпочел бы кусочек ветчины всему этому зеленому мылу. Но все же лучше и это, чем пустое брюхо.
– Шшшш! – остановил его Линкольн и прислушался.
– Что такое? – спросил я.
– Погодите, капитан, сейчас скажу...
Он махнул нам рукой и пополз на четвереньках к краю прогалины. Там он приложил ухо к земле, прислушался минуты с две и затем разом вскочил на ноги.
– На нас выпущены ищейки!
На его лице выражался такой испуг и такое отчаяние, что мы и без слов догадались бы о приближении новой беды.
Мы отошли от костра, треск которого мешал слушать, и приложились ухом к земле. До нас донесся смешанный гул, который все приближался и рос. Потом стали прорываться какие-то резкие, пронзительные крики и завывания. Действительно, приближалась целая свора кровожадных испанских ищеек!
Мы поднялись и растерянно взглянули друг на друга. Все наше оружие состояло из одной винтовки и двух ножей.
– Что делать? – спросил я.
Глаза всех обратились на Линкольна.
Охотник стоял неподвижно, опираясь на ружье.
– Далеко отсюда до воды, Рауль? – осведомился он наконец.
– Метров двести, если идти вот по этой тропинке...
– Ну, так надо идти по ней. Мы перейдем ручей вброд, и тогда собаки потеряют след, – уверенно заявил Линкольн.
– Да, это, по-видимому, самое лучшее, – подтвердил я.
– Будь у каждого из нас по хорошему ружью, – заметил Чэйн, – мы сладили бы с собаками...
– Здесь, во всяком случае, оставаться не следует. Веди нас, Рауль! – И мы углубились в чащу, предводительствуемые французом.
Вскоре мы очутились на берегу ручья или, вернее, горного потока, образовавшего местами небольшие водопады. Мы перешли его вброд и направились по противоположному берегу.
Лай, слышавшийся очень близко, внезапно умолк.
– Вероятно, они добежали до воды, – заметил Клейли.
– Нет, они нашли наш бивуак и доедают игуану, – пояснил охотник.
Через минуту поднялся опять лай и вой.
– Потеряли след! – проговорил Линкольн.
Мы прошли километра три совершенно спокойно, думая, что погоня за нами прекратилась, когда Линкольн, шедший сзади, вдруг бросился на траву и приложил ухо к земле. Мы все остановились как вкопанные, тревожно наблюдая за охотником.
Поднявшись опять на ноги, он крикнул, стукнув ружьем о землю:
– Напали-таки на наш след.
Не дожидаясь дальнейших пояснений, мы дружно кинулись снова к потоку. Перекарабкавшись через скалу, преграждавшую нам путь, мы вошли в воду.
Рауль, который был впереди, испустил проклятие.
Мы скоро поняли причину его недовольства. Мы подходили к каньону. С обеих сторон ручья поднялись отвесными стенами скалы. Сжатый ими поток несся так стремительно, что при всякой попытке пуститься вплавь мы неминуемо разбились бы о камни. Идти в обход до того места, где поток снова выходил из каньона, было слишком далеко. Это значило неминуемо попасться собакам.
Мы смотрели друг на друга, как загнанные звери.
– Попались наконец! – пробормотал Линкольн, стиснув зубы.
– Нет еще! – воскликнул я, вглядевшись в окружающую нас местность. – Нет, еще не совсем попались... За мной, товарищи! Мы дадим тут собакам такой отпор, что они долго не забудут!
Я указал на высившуюся над нами площадку скалы.
Линкольн одобрительно зарычал.
– Ура! – закричал он, бросаясь вперед. – Блестящая идея, капитан! Ура! За мной, ребята!
Мы взобрались по уступам скалы на площадку, покрытую короткой травой, и, заняв позицию, приготовились к борьбе.
Глава XLIII
БИТВА С ИЩЕЙКАМИ
Я взглянул вниз. Поток шумел и бурлил на глубине семидесяти метров, кое-где образуя воронки, в которых крутилась снежно-белая пена. Если сорваться, ничто не задержит падения. На гладкой стене не было ни деревца, ни выступа – только острые камни и белая пена внизу.
Лай раздавался совсем близко. Собаки напали на свежий след. Затрещали кусты, сквозь листву сверкнули белые пятна. Вскоре из-за кустов выскочило штук двенадцать псов. Передняя, очевидно самая опытная, сразу нашла место, где мы перебирались через поток. С воем бросилась она по каменным глыбам по нашему следу. Остальные летели за нею, свирепо щелкая зубами и сверкая налитыми кровью глазами.
Линкольн прицелился в вожака и выстрелил: собака взвыла и стремглав слетела в поток, который унес ее по течению.
– Одной гадиной меньше! – воскликнул охотник.
Однако, пока он заряжал свой тяжелый карабин, собаки уже очутились под скалою, на которой мы стояли, и начали взбираться. Второй выстрел Линкольна уложил еще одну собаку, но остальные в один миг взобрались наверх и окружили нас со всех сторон.
Началась отчаянная битва между собаками и людьми – битва не на живот, а на смерть.
Не знаю, сколько времени продолжалось это сражение; помню только, что оно было ужасно. Одна из собак вцепилась мне зубами в горло. Напрягая все свои силы, я, в свою очередь, сдавил ей горло руками, задушил ее и швырнул в пропасть. Очевидно, отчаяние удесятеряет силы. Другая ищейка чуть было не столкнула меня самого в пропасть, куда я толкал ее. Наконец, окровавленный, обессиленный, я упал без чувств на траву.
Очнувшись, я огляделся вокруг, стараясь понять, что со мною было. Клейли и Рауль лежали в таком же положении, покрытые ранами, из которых струилась кровь. Чэйн и Линкольн вдвоем душили собаку, которая хрипела и отбивалась.
– Ну-ка, голубчик Чэйн, – кричал охотник, – поднимем-ка ее... Вот так!.. Раз, два, три. Гоп-ля!..
Описав в воздухе дугу, собака грузно шлепнулась в поток.
Это была последняя из ищеек осадившей нас своры...
Глава XLIV
ИНДЕЙСКАЯ ХИТРОСТЬ