Вместе со служанкой и германцами Юлия вошла в храм. В храме в тот момент было довольно многолюдно. Грозная богиня восседала на своем троне, и два свирепых льва по бокам, казалось, готовы были растерзать любого, на кого им укажет Великая Мать богов. Почитатели Кибелы теснились возле ее статуи, и каждый по-своему общался с богиней. Кто-то простирался перед статуей на полу, другие же прилепляли к ее ногам восковые таблички с написанными на них просьбами или благодарениями. Были и такие, кто пытался залезть на спину льва, чтобы, дотянувшись до уха богини, шепнуть ей свое сокровенное желание. Но корибанты останавливали таких назойливых почитателей, ревностно охраняя священное ухо богини, которым, по их мнению, могли пользоваться только они.
Перед статуей дымились две большие курильницы, и Юлия стала сыпать в них ладан из своего мешочка.
Пока она возилась возле курильниц, ее заметил плешивый корибант, тот самый, что приходил к ней сегодня утром. Он уже поджидал Юлию, и когда она его увидела, корибант чуть заметным кивком головы дал ей понять, что Гермарх, как и прежде, ждет ее в комнате для молитв. Туда она и направилась, поручив Фотиде сыпать ладан в курильницы вместо себя.
Германцы проводили Юлию взглядом до самой каморки, и когда она скрылась за дверью, обратили свои взоры на хор корибантов, завывающих из темноты.
В комнате Юлию с нетерпением дожидался Гермарх. При тусклом мерцании глиняного светильника он нервно шагал по каморке от одного угла к другому. Комнатка была маленькая, и ему удавалось сделать только два шага в одну сторону и два шага в другую. Эта теснота бесила его еще больше.
— Ну, наконец-то! — воскликнул он, когда Юлия вошла в комнатку и закрыла за собой дверь. — Где тебя носит? Я жду тебя уже целый час!
— Меня муж задержал, — ответила Юлия, привыкая к темноте, — привязался ко мне с самого утра. Я еле от него отделалась.
Она попыталась обнять Гермарха, но тот отвел ее руки. Только сейчас Юлия заметила, что щека у него была расцарапана, а левая рука ниже локтя перебинтована.
— Что у тебя с рукой? — спросила она, не скрывая своего беспокойства.
— Ножом пырнули, — недовольно отозвался Гермарх. — Это все из-за твоего проклятого перстня, — грубо вывалил он.
— Как из-за перстня? — удивилась Юлия.
— А вот так. Сардоникс на твоем подарочке оказался стекляшкой. Только не го-вори мне, что ты не знала об этом!
— Не кричи, нас услышат, — постаралась угомонить его Юлия, оглядываясь на дверь, — с чего ты взял, что сардоникс не настоящий?
— С чего я взял? — возмутился Гермарх, — а с того, что меня чуть не прирезали из-за этого проклятого перстня. Если ты меня разлюбила, — го-ворил он возбужденно, — то ты так и скажи, мы разойдемся по-хорошему. А стекля-шки мне нечего тут подсовывать.
— Успокойся. Я тебе ничего не подсовывала,? проговорила Юлия, собираясь с мыслями. — Перстень покупала Фотида, она сказала, что сардоникс настоящий. Если бы я знала, что он поддельный, я бы тебе его не дарила. Давай его сюда, я по-дарю тебе другой.
— У меня его отобрали, — развел руками Гермарх, — я еле ноги унес от этих перекупщиков. Мне не до перстня было. Они меня чуть на ножи не поставили. Подумали, что я хотел их обмануть. С этими ребятами шутки плохи.
— Ты что, пошел продавать мой подарок? — проговорила Юлия с огорчением.
— Какая разница? Подарок, не подарок. Мне деньги срочно нужны были.
— Деньги? — еще больше удивилась Юлия. Она вдруг заподозрила в его словах обман.
— Что, трактирных потаскушек поить не на что было? — произнесла она с язвительной ухмылкой. — Это случайно не они тебе ногтями лицо исцарапали?
— Ну ты и стерва, — злобно проговорил Гермарх, глядя ей прямо в глаза, — нет, вижу, зря я с тобой связался.
— Это я зря с тобой связалась, — решительно произнесла Юлия, — небось пропил мой перстень с дружками, а теперь мне здесь выдумываешь всякие сказки.
— А это я тоже, по-твоему, выдумал? — Гермарх сунул ей под нос свою перебинтованную руку, — на, возьми, размотай ее. Полюбуйся свежим мясом. Я из-за этой раны теперь выступать не смогу месяца два. Или ты скажешь, что я сам себе хотел руку отрезать? Ну что смотришь? Разматывай, ты же говорила, что крови не боишься.
Гермарх продолжал тыкать ей в лицо свою руку.
— Убери ее, — отпихнула его руку Юлия. — Не хочу я ничего разматывать!
— А если не хочешь, то и не говори, что я здесь сказки выдумываю. Я от этих сказок чуть без руки не остался.
— Сам виноват. Не нужно было мой подарок продавать.
Гермарх хотел было ответить ей какой-нибудь грубостью, но промолчал.
— Ладно, не будем ссориться из-за ерунды, — спокойно проговорила Юлия, пытаясь примириться с Гермархом, — лучше посмотри, что у меня есть для тебя.
Юлия достала из-за пояса золотую застежку, приготовленную в подарок атлету, и протянула ее Гермарху. Гермарх взял застежку и небрежно повертел ее в руке.
— Тебе она нравится? — ласково спросила его Юлия, — жаль здесь темно, плохо видно. На солнце она сверкает сильней.
— Да, хорошая вещица, — согласился Гермарх и для верности попробовал застежку на зуб, чтобы убедиться, что она действительно золотая.
Однако в темноте он неудачно засунул ее себе в рот и уколол булавкой язык. Отдернув от губ руку, он сморщился от боли.
— Проклятье, — проговорил он чуть слышно, — я, кажется, язык себе продырявил.
— Ничего страшного, — усмехнулась она, — меньше будешь на меня кричать. А застежку можешь не кусать, она золотая, не сомневайся. Уж здесь Фотида ошибить-ся не могла.
— А кто ее знает? Если она безмозглая курица, ее и с застежкой могли надуть.
Юлия сзади нежно обняла Гермарха.
— Ну что, ты так и будешь сердиться на меня из-за этой глупой служанки? — произнесла она ласково, — учти, у нас мало времени.
Прохладный металл, именуемый золотом, подействовал на Гермарха успокаивающе. Он смягчился и, обернувшись, тоже обнял Юлию.
— Успеем, — сказал он и стал ее целовать.
Юлия сняла с себя тунику, и они легли на приготовленную корибантами перину. Любовники отдались во власть своих чувств, совершенно не подозревая, что снаружи к двери их комнатки, словно невзначай, подступался Гавр. Уж очень хотелось этому любопытному варвару подслушать, как там Юлия общается с боги-ней. Гавр почти не сомневался, что после сегодняшнего скандала, устроенного Квинтом, Юлия будет упрашивать богиню наслать на мужа каких-нибудь злобных духов.
Он даже решил для себя, что если это будет действительно так, то он ворвется в комнатку и помешает ее коварным ритуалам.
Гавр уже почти подкрался к двери, как вдруг увидел, что к нему из глубины храма приближаемся плешивый корибант.
Корибант хоть и делал до этого вид, что занят беседой с прихожанами, все же зорко следил за германцами, приставленными к Юлии. Заметив, что один из ее надзирателей приближается к двери комнатки, где уединились любовники, кори-бант торопливо поспешил к варвару, чтобы помешать ему, что-либо пронюхать.
— Эй, ты! — громко окликнул его корибант, — да, ты. Не отворачивайся! Я тебя уз-нал! Ты зачем сюда пришел? Здесь тебе не дадут глумиться над служителями Кибелы. Убирайся отсюда! — набросился он на Гавра, — этот храм не для таких, как ты. Тебе здесь не место!
— Не ори на меня! — дерзко ответил ему Гавр, — уйду, когда захочу!
— Ну уж нет, ты уйдешь сейчас, и немедленно! Иначе, клянусь львами Кибелы, ты очень пожалеешь, что зашел сюда!
Говоря это, плешивый корибант явно намекал на кулаки своих собратьев по вере, которые сразу сбежались на шум и обступили Гавра со всех сторон. Но их грозные взоры не испугали его.
— И что вы мне сделаете? — нагло произнес он, обводя смелым взглядом корибантов. — Может, измордуете меня своими обрубками? — издевался он над увечьями служителей Кибелы.
— Смейся, смейся, — проговорил плешивый корибант, зловеще улыбаясь, — тебе не долго осталось радоваться. Уж я позабочусь, чтобы Великая Мать сбила с тебя спесь. Можешь попрощаться со своей мужественностью. Клянусь жезлом Кибелы, ты уже завтра не сможешь сойтись ни с одной женщиной.
— А это мы еще посмотрим, — не испугался столь грозного проклятия Гавр.
— А что тут смотреть? Ты просто не сможешь, вот и все!
— Это у тебя смотреть не на что. А у меня есть, чем полюбоваться! — самодовольно ответил германец.
— Поверь мне, теперь это будет жалкое зрелище, — стращал Гавра корибант, — когда захочешь вступить в наше братство, обязательно найди меня. Я тебе посодействую.
— Ты лучше себе посодействуй, старая ворона… — обругал плешивого корибанта Гавр, и хотел уже было присовокупить к своим словам еще какую-нибудь грубость, но его вовремя оттащил к выходу второй германец.
— Ты что, рехнулся?! — пытался он образумить своего разгоряченного друга, — нашел с кем связываться, ненормальный. Ты что хочешь, чтобы у тебя действительно перестал вставать на баб? Так они тебе это быстро устроят.
— Кто? Эти кастраты? — презрительно усмехнулся Гавр, — да они только языком молоть способны. А ты что, их боишься?
— Я за тебя боюсь, — озираясь, ответил суеверный друг Гавра. — Ты Аристида знаешь? Он тоже как-то сдуру в бане стал смеяться над корибантами. Теперь с бабами у него ничего не получается.
— Не волнуйся, у меня получится. А чтоб ты спал спокойно, проверим сегодня мое мужество на твоей Хионе.
— Перебьешься! — не уступил Гавру свою девушку его друг.
Он хоть и верил, что корибанты способны насылать на мужиков бессилие, но кто знает, подействует ли их заклятие на Гавра? Уж очень он смело дерзил корибантам, видно, у него были при себе надежные амулеты, оберегающие его от всякого рода проклятий.
Перебранка Гавра с корибантами спасла Юлию. Ведь если бы варвар добрался до каморки Юлии и заглянул внутрь, то вместо богини, снизошедшей на его госпожу, он бы увидел там голую волосатую задницу Гермарха.
Вдоволь насытившись любовью, Юлия стала быстро одеваться.
— Когда мы теперь встретимся? — спросил ее Гермарх.
— Не знаю. Фотида тебе передаст когда.
— Давай завтра, — предложил Гермарх, которому не терпелось получить очередной подарок.
— Нет, завтра я не смогу. Квинт может заподозрить неладное. Он и так сегодня корибанта раздевал у меня в комнате. Думал, что тот переодетый любовник.
— Неужели? — засмеялся Гермарх, — а это неплохая идея. Надо будет ею воспользоваться. Я ведь тоже умею цимбалами бряцать.
— Ты с ума сошел, — проговорила Юлия, одеваясь,? какой из тебя корибант? Тебя же сразу раскусят. Добряцаешься тогда. Или ты забыл, что с пойманными прелюбодеями делают? Так я тебе напомню: им отрезают по самый корень, как говорит мой муж.
— У меня не отрежут. Я сам у кого хочешь отрежу, — похвалялся Гермарх, разглядывая свои громадные кулаки.
— Я вижу, как тебе не отрежут, — усмехнулась Юлия, — тебе вон уже руку чуть не оттяпали.
Она попрощалась с Гермархом и вышла из комнатки. Атлет остался ждать, когда Юлия вместе со своими провожатыми уйдет из храма. Он достал застежку и стал взвешивать ее на руке, прикидывая, за сколько сможет ее продать.
А что касается перстня, то тут он Юлию обманул. Гермарх и не пытался его продавать, он проиграл его в кости три дня назад. Но сардоникс на перстне оказался действительно поддельным, и когда утром это обнаружили дружки Гермарха, которым он его проиграл, то они пришли домой к атлету и потребовали с него четыреста сестерциев? Именно во столько был оценен перстень во время игры. Денег у Гермарха не было, да и отдавать он им ничего не собирался. Завяза-лась драка. Нападавших было четверо, но Гермарх как искусный кулачный боец дрался очень хорошо и быстро раскидал своих противников. Тогда главарь нападавших Темизон выхватил нож и бросился с ним на Гермарха. Проворный атлет сумел увернуться от ножа и убежать. Темизон только слегка полоснул его ножом по руке.
Домой Гермарх возвращаться не стал. В темном дворе его легко могли подкара-улить и подрезать. Гермарх хорошо знал, с кем имеет дело. Темизон и его прия-тели обид не прощали. Убить человека для них было делом пустяковым. Они вообще не брезговали ничем. Промышляли воров-ством, мошенничеством, сводничеством и всякими другими темными делишками, о которых Гермарх мог только догадываться.
Сошелся он с ними случайно в одном из трактиров, где целый день играл в кости. Они сразу почувствовали, что у Гермарха водятся деньжата и решили хорошенько его подоить. Ведь среди людишек Темизона были и такие, кто мог очень удачно бросать кости. То ли Фортуна была к ним благосклонна, то ли пальчики их могли так ловко подкручивать косточки, что они постоянно выпа-дали или в «Суку» или в «Венеру», но сколько Гермарх с ними ни играл, он постоянно проигрывал. Однако, несмотря на это, он частенько с ними встречался, и они до утра засиживались за игорной доской. Потом, чтобы утешить проигравшегося Гермарха, его бесплатно поили вином и подсылали к нему симпатичную девочку или мальчика.
Но кроме игры в кости Гермарх имел с Темизоном дела и другого рода. Атлет несколько раз прибегал к грязным услугам шайки Темизона. Они под видом гра-бителей палками избивали соперников Гермарха по состязаниям, с которыми тот должен был драться. Потом Гермарх легко их побеждал, а добытую таким образом награду делил с Темизоном.
Их дружба продолжалась бы и дальше, если бы не этот злополучный перстень. Темизон сам нередко сбывал фальшивые монеты и украшения, но чтобы подделку подсунули ему, такого еще не было. Не будь он в тот день пьян, он бы сразу распознал подлог. Поэтому, когда он утром присмотрелся к перстню трезвым глазом, он был взбешен.
Темизон пытался вернуть свои деньги, но у него, как известно, ничего из этого не вышло. Гермарх сбежал, выбив на прощание у Темизона два передних зуба. Темизон с дружками прождали атлета несколько дней в засаде у дома, где тот снимал квартиру, но Гермарх так и не появился. Он нашел себе жилье в другом квартале города и на время решил затаиться.
Денег у него не было, но он очень рассчитывал на подарки Юлии. Ее золотую застежку он намеревался продать за сотню, а то и больше. Этих денег ему должно было хватить до следующего раза, когда он вновь встретится с Юлией и получит от нее что-нибудь еще.
Все бы у него шло гладко, если бы он до этого не разболтал Темизону и его приятелям о том, что в него влюблена жена местного богача Квинта Серпрония и что за каждое свидание она дарит ему дорогие подарки. Хорошо, что у Гермарха хватило ума не рассказать им, где он с ней встречается. Он боялся, что дружки Темизона, ради смеха, могут подкараулить любовников в храме Кибелы и своими пьяными рожами все испортить.
Теперь Темизон вспомнил об этом и, чтобы отомстить Гермарху, решил сделать так, чтобы Квинт узнал об измене своей жены с атлетом. Он надеялся таким образом прервать их сношения и лишить Гермарха подарков. Месть, конечно, была ничтожная, не стоящая двух передних зубов Темизона. Ему было бы куда приятней избить Гермарха до полусмерти, но приходилось довольствоваться ма-лым.
Квинта Темизон знал. В своем квартале Серпроний был человеком известным. Темизон также знал, что Квинт любит бывать в императорских банях, вот там-то Темизон и хотел донести до ушей ревнивого мужа неприятную для него новость. Осуществить задуманное он решил сегодня.
Чтобы не пропустить Квинта, Темизон со своими дружками засел в император-ских банях уже с самого утра. Скучать им там не приходилось. Императорские бани? Это такое место, где не жалко было бы провести и половину своей жизни. Многие римляне так и поступали, засиживаясь в бане с утра до вечера. Места тут хватало всем.
В громадных залах, сплошь отделанных мрамором, где потолки, казалось, растворяются в небесах, людишки выглядели словно мухи. Они ползали в колоннадах, садах, цветниках, библиотеках, плавали в бассейнах с холодной, теплой и горячей водой. На них с завистью взирали бесчисленные статуи богов и глотали слюнки, когда лоточники, шнырявшие из зала в зал, сбывали разомлевшим посетителям бань вино и сласти на любой вкус.
В императорских банях было все, чего только могла захотеть привыкшая к излишествам душа. Здесь были залы и для философских диспутов, и для гимнастических упражнений, и для всевозможных игр.