Константин Дмитриевич Янковский предложил:
— Товарищи, прогуляемся к водопаду Чургим и там поднимем последний тост!
Все с радостью согласились. Четыре километра в тайге — не расстояние. И вот мы сидим на камнях под водопадом. Живописная обстановка создает некоторую романтичность. Пустая бутылка из-под шампанского с запиской о том, что в 1958 году здесь праздновалось пятидесятилетие падения Тунгусского метеорита, торжественно вкладывается в небольшое углубление в скале над водопадом.
На другой день все снова принялись за работу. Вокруг Великой Котловины собрано много проб. Участники экспедиции сортируют их, запаковывают в мешочки и укладывают в ящики. Как ни старался доктор химических наук Палей, анализы не обнаружили в пробах никеля. Исследователи озадачены: куда же девалось метеоритное вещество? Вся надежда на более тщательные анализы в Москве, в Институте аналитической химии.
Исследования продолжались. Группы отправлялись в радиальные маршруты: одна — в верховья Хушмы, другая — вниз по реке, третья — на хребет Сильгами.
Прекрасна тунгусская тайга летом. Огромная и безмолвная, она вся наполнена цветением, солнечным светом. На берегах Хушмы я видел сказочные вечера с малиновыми закатами, снимал на кинопленку необыкновенные пейзажи в таежной глуши.
Помимо съемки работ экспедиции я целыми днями был занят киноохотой на рыб. Я ходил с кинокамерой по берегу Хушмы и, завидев в воде сигов, начинал преследовать их. Мелкая речка с неглубокими ямами давала мне возможность не упускать рыбу из виду. Эта съемка дала много интересных и уникальных кадров.
Наши проводники Андрей и Афанасий занимались рыбной ловлей. Особо отличался в рыбалке Андрей. Зоркий глаз эвенка без труда замечал в воде притаившуюся щуку или сига.
Однажды, возвращаясь с реки, Андрей подозвал меня:
— Сон алан! Пойдем угощу сырым хариусом.
Я сделал удивленные глаза. Он молча взял меня под руку и повел к чуму. Там он развязал рюкзак и вывалил на землю его содержимое. Я не мог оторвать глаз от богатейшего натюрморта: на земле лежало десятка два крупных рыбин с большими спинными плавниками и с каким-то радужным отливом на туловищах.
Андрей сказал что-то по-эвенкийски своей жене, та улыбнулась, взглянула на меня, взяла несколько хариусов и пошла на речку.
Через несколько минут мы сидели в чуме. Здесь были и Афанасий с Ниной. На чистой дощечке Таня разрезала на куски очищенных хариусов.
— Кушай, — сказал Андрей.
Он первый взял большой кусок, посыпал его солью. Остальные сделали то же самое. Все стали с большим аппетитом есть. Я, однако, не решался последовать их примеру.
— Ешь, — повторил Андрей, — В сырой рыбе много витаминов. Полезно!
Во время этой необычной трапезы он рассказал мне, что эвенки никогда не варят рыбу, они только пекут ее на костре или солят. После варки рыба почти бесполезный продукт: все витамины в ней исчезают. Это особенно важно среди лета, когда еще не созрели ягоды в лесах, когда глухари и рябчики заняты выведением потомства и в тайге трудно добыть мясо; сырая, богатая витаминами рыба в это время основная пища эвенков.
Я убеждал себя, что сырую рыбу есть полезно, смотрел на эвенков, видел как исчезали кусочки на доске, и это меня подбадривало. Я набрался храбрости, взял самый
большой кусокхариуса, посыпал его солью. Сначала было неприятно есть хрустящее сырое мясо, но потом я уже с удовольствием съел несколько кусков.
Теперь, когда мне удается попасть в глухие сибирские места, я уплетаю
сырую рыбу за обе щеки. Нравится!
Известный путешественник по Сибири геолог С. В. Обручев писал, что лучше строганины из сырой мороженой рыбы он не пробовал блюда за всю свою жизнь. Полностью присоединяюсь к этому мнению: в своих последующих путешествиях по зимней мансийской тайге я предпочитал это блюдо всем другим.
Сырая рыба — прекрасное противоцинготное средство. Многие северные путешественники уберегли себя от цинги только потому, что вводили в свой рацион сырую рыбу.
Время летело незаметно. Мы были в тайге уже месяц. Экспедиция в основном завершала свою работу по сбору проб. Запасы продовольствия кончались, и нам необходимо было выходить из тайги.
Я снял за это время несколько сотен метров пленки, запечатлев работу экспедиции, маршруты по местам, связанным с метеоритной катастрофой. Хотелось заснять хотя бы микроскопический осколок небесного тела. Каждый из участников экспедиции мечтал про себя обнаружить воронку с осколком метеорита.
Мне представлялось, как одна из групп находит среди тайги воронку, заросшую деревьями. Метеоритные исследователи убеждены, что на дне ее под толщей грунта скрыт осколок метеорита. Начинается долгая и упорная работа. Мне тоже хочется схватить лопату и помогать ученым, но надо снимать. Я опасаюсь пропустить момент, когда из земли покажется небесный камень...
Проходят часы. Вдруг раздается стук — лопаты ударяются о твердое тело. Крики «ура!» оглашают тайгу. Вверх летят шапки, лопаты, комья земли. Вот он, пришелец с неба, которого ученые искали много лет! Наконец раскрыта тайна глухой безлюдной тайги!
На самом деле ничего этого не было. Исчезновение тунгусского дива продолжало оставаться загадкой[1].
Исполнился ровно месяц нашего пребывания в тайге, когда мы покинули избушку на Хушме.
Снова наш путь идет через болота, по вершинам сопок, по берегам ручьев и рек. Олени, предназначенные для моей аппаратуры, везут драгоценный груз — сотни метров отснятой цветной и черно-белой пленки.
У ГЕОЛОГОВ
Хорошо, когда в тайге встречаешь людей!
С незапамятных времен в лесах существует неписаный закон — помогать в трудную минуту незнакомому человеку. Все таежные жители свято чтут его. Нередко в тайге можно встретить признаки заботы о неведомом путнике. В охотничьих избушках оставляются котелки, береста, чтобы разжечь костер на случай дождливой погоды, соль, а иногда и продовольствие. Эвенки не сжигают на кострах остов своего чума, оставляют его стоять — пригодится для других.
Иногда в лабазах среди тайги хранятся продукты. Голодный человек может ими воспользоваться. В таких случаях он честно оставляет хозяину записку с перечислением взятого.
Продовольственные запасы нашей экспедиции иссякли еще в пути. Проводники-эвенки тоже съели все свои продукты. Где запастись продовольствием? Если бы еще нас было двое-трое, а как быть с экспедицией в пятнадцать человек? Кто может обеспечить продуктами такую ораву?
На одной из стоянок на хребте Хладного Янковский предложил:
— Давайте свернем к геологам на Чамбу: у них есть запасы, выручат.
— Правильно! — подтвердил Вронский.— Геологи всегда помогут.
— Пожалуй, этот вариант приемлем, — согласился Флоренский.
Было решено идти не прежней дорогой, по тропе Кулика мимо горы Шахрамы, а свернуть с хребта Хладного в сторону реки Чамбы. И Андрей Дженкоуль повел экспедицию по краям болот, по вершинам сопок, через непролазные заросли и бурелом.
Через два дня пути мы вышли к Чамбе близ ручья Огний.
Там, где Хушма впадает в Чамбу, ниже устья находится база геологов. Рядом с избами на крутом берегу огромным амфитеатром зияет карьер. Изрыт весь берег, большими кучами лежит выработанная порода.
Наш приход вызвал оживление на базе. Экспедиционный олений караван привлек внимание всех обитателей лагеря. Из первой избы нам навстречу вышли двое юношей с симпатичными бородами.
— Откуда вы, путешественники? — спросил один из них.
Черная окладистая борода и голубые глаза делали его похожим на богатыря из русской былины.
— Из самого кратера Тунгусского метеорита! — пошутил один из нас.
Мы познакомились. Оба парня, Сергей и Александр, оказались московскими студентами-геологами, проходившими здесь практику.
Завязалась непринужденная беседа. К нам подошли другие.
— Приход вашей экспедиции для нас приятное событие, — сказал один из геологов.
— Да, но мы пришли к вам за помощью, — ответил Кирилл Павлович.
— Можете не говорить. Что, продукты?
— Вы угадали.
Наши продовольственные затруднения не удивили геологов: это извечная проблема в тайге — экспедициям почти никогда не хватает продуктов на обратный путь. Без лишних слов они открыли амбар и снабдили нас маслом, сахаром, сгущенным молоком, крупами и хлебом. Настоящим белым хлебом, испеченным здесь, в их таежной пекарне!
— Берите сколько хотите! — сказал Виктор. — Нам скоро из Ванавары привезут продукты.
Вечером у костра было многолюдно и весело. Полыхали огромные языки пламени, освещая склоненные к огню лица. С треском неслись искры в ночное небо. Над макушками сосен мерцали звезды. У костра начались интересные разговоры.
Геологов интересовала история падения Тунгусского метеорита. Кирилл Павлович Флоренский был в центре внимания. Он отвечал на многочисленные вопросы. Я слушал и смотрел на пламя костра...
Если бы меня спросили: «Где вы пережили самые счастливые минуты в своей жизни?» — я ответил бы: «У костра!»
Попробуйте просидеть с приятными собеседниками всю ночь до рассвета у таежного костра — и вам эта ночь запомнится на всю жизнь.
Догорает костер, кончаются разговоры, расходятся люди по палаткам — и становится жаль минут, которые только что ушли. И уже назавтра они становятся воспоминанием...
У костра геологи рассказывали много интересного о минералах, которые они ищут на берегах Чамбы. И мне захотелось задержаться здесь...
К утру я принял окончательное решение: остаюсь! Геологи поддержали мое намерение и по-приятельски приняли меня в свою компанию.
— Через три дня придет моторка с продуктами; с ней вы сможете вернуться в Ванавару, — сказал Виктор.
Я пошел попрощаться со своими спутниками.
— Сон алан, покидаешь нас? Жалко, — сказал Андрей Дженкоуль.
— Так мы в Ванаваре еще увидимся, Андрей!
— Можем и не увидеться.
— Почему?
— Я уйду на речку Корду,
— С другой экспедицией?
— Нет. Посмотрю, уродилась ли нынче шишка на листвянке.
— Это зачем?
— Белковать зимой думаю там.
— Ну что ж, прощай, Андрей! Желаю тебе удачи.
— Приезжай к нам в другой раз весной. Поедем на Корду. Медведей там много. Будешь снимать.
Я простился с участниками метеоритной экспедиции. В полдень они отправились в Ванавару.
Река Чамба перед базой геологов делает крутой поворот и образует большой затон, называемый по-сибирски уловом. С высокого берега от изб открывается широкая живописная панорама реки.
Весь склон к реке зарос иван-чаем. У самой воды краснеют сараны.
Из Ванавары по рации было получено сообщение, что на базу плывет несколько лодок с продовольствием. Вечерами все выходили на бугор и смотрели вдаль, ожидая появления лодок.
И вот однажды вечером на Чамбе прозвучали выстрелы. Из-за поворота реки медленно выплыла моторка, которая тянула за собой две лодки.
Обитатели базы спустились с бугра. Вскоре мы приветствовали прибывших из Ванавары Владимира Цветкова и Виктора Макарова.
— Ох и досталось же нам на Большом пороге! — сказал Владимир. — Со вчерашнего дня никак не просохнем.
Прибывшие были мокры по пояс.
— Валентина Григорьевна! Чайку бы горяченького! — взмолился Виктор Макаров.
— Уже давно ждет вас!
— Нам чего-нибудь и покрепче не мешало бы! — весело воскликнул Цветков. Эти измученные и совершенно промокшие люди могли еще шутить после нелегкого рейса!
С прибытием лодок продовольственные запасы геологов пополнились. Было привезено все основное, что нужно людям, работающим в тайге: масло, сахар, соль, чай, мука, папиросы, сгущенное молоко, мясные консервы и различные крупы.
Через несколько дней караван должен был вернуться в Ванавару. Вместе с ним намеревался отправиться и я. Было интересно проплыть по Чамбе, испытать все трудности плавания по таежной реке. Манили и ночевки под открытым небом у костра, охота и рыбная ловля... Кроме того, маршрут по Чамбе давал мне возможность заснять на кинопленку много интересных кадров.
Незаметно прошли два дня. Геологи занимались своими обычными делами, а я снимал живописные окрестные места. Один из геологов, Борис Долгов, помогал мне. Вечерами мы собирались все вместе на крутом берегу, и я слушал занимательные истории из походной жизни таежных разведчиков. Геологам есть что рассказывать!
Говорили они о том, какие бывают у них маршруты, какие невзгоды приходится порой претерпевать в лесах.
Нередко я слушал их самодеятельные песни. Одну из них я даже записал:
От сопки и до сопки, без единой тропки,
Пробирались всюду с молотком.
С рюкзаком, блокнотом, обливаясь потом,
Мыли шлих старательским лотком.
Если карты врали, мы не унывали,
Шли тогда сквозь чащу напролом,
На кочках спотыкались, про себя ругались,
Проклиная частый бурелом.
В маршрутах мы не брились, часто и не мылись,
И порой бывало очень лень,
Но в шесть часов вставали и до ночи шагали —
Так бывало чуть не каждый день.
И если друзья спросят: где вас черти носят?
Мы тогда ответ такой дадим:
На Лене иль Алдане, Алтае, Магадане —
Путь геологов всегда один.
— Хорошие люди собираются у вас в экспедициях! — сказал я Виктору Дикунову.
— В основном народ правильный, — подтвердил он. — Но встречаются и другие...
Геологи — веселый, неприхотливый народ, особенно молодежь. Это романтики, любознательные и пытливые люди, искатели, следопыты. Но их палаточная, походная жизнь без удобств и комфорта, конечно, не может увлечь человека с низменными и ограниченными стремлениями.
Такой субъект, даже если он внешне приличен — не пьет, не совершает аморальных поступков, — маскируется, старается подделываться под общий тон: работает, что-то делает. Но все, что он делает, — только для себя.
В моих киноэкспедициях такие тоже встречались. Однажды был человек с красивым именем Давид. Волею злой судьбы он попал вместе с нами в тайгу. Намечалось путешествие на лодке по глухой реке. Первое, о чем он проявил беспокойство, — это «будут ли матрацы и постельное белье?» Матрацы на лодке!..
Второй вопрос был: «А что мы будем есть?»
Ему отвечали: «В тайге много ягод, грибов, рыбы, дичи».
— О! От ягод может быть расстройство желудка! А грибов я вообще не ем. Охота, рыбалка — не мое занятие!
Над ним смеялись.
— В лесу же комары кусают! Сыро! Я не намерен мочить ноги!
Над ним уже не смеялись, а были очень встревожены его присутствием.
Дальше выяснилось истинное лицо этого человека. Туризм, по его мнению, занятие неумных людей. Геологов он называл помешанными бродягами. Он ничем не увлекался. Книги — а зачем ему они? Разве только для того, чтобы заснуть... Музыка — он был слишком груб, чтобы понимать ее. Два-три пошленьких мотива составляли все его музыкальное богатство. Природа — постольку, поскольку она полезна и дает вкусные плоды. По отношению к ней он требовательный потребитель.
Его ничем нельзя было удивить. Лицо его всегда выражало тупое, отталкивающее самодовольство.
Великодушия от него мы не могли ожидать. Он не взял бы на себя лишних забот, кроме забот о самом себе. Доброта ему незнакома. У него все рассчитано: за свои ничтожные услуги он делал людей своими должниками. Честных людей с прямым характером он не любил: они разоблачали его хитроумные комбинации.
Этот человек издевался над моей страстью к походной, палаточной жизни: