Вышедший рой сначала собирается вокруг матки, чаще всего на ветке какого-нибудь из ближних деревьев (рис. 32), и вскоре на образовавшейся роевой грозди можно бывает заметить танцующих пчел. Частично это те пчелы-разведчицы, которые уже заранее заботливо подыскивали жилище, но скоро к ним во все большем числе подключаются другие пчелы, только теперь начавшие усердные поиски. В различных местах, иногда вблизи, а иногда за километры они находят дупло дерева, полость в стене, расщелину скалы или пустой улей и тотчас же обследуют их. Возвратившись, разведчицы танцуют на рое и сообщают направление и расстояние до открытого ими возможного приюта точно так же, как это делают пчелы-сборщицы, указывая путь к источнику корма. А так как нередко успех сопутствует многим разведчицам, на роевой грозди иногда можно наблюдать больше 20 танцовщиц одновременно, причем каждая из них показывает свое направление и расстояние, соответствующее открытому ею жилищу. Здесь, как правило, вмешивается пчеловод — он сажает рой в улей, установленный на пасеке. Но если предоставить делу идти естественным путем, то происходит нечто удивительное: пчелы проверяют, какой из предложенных приютов им больше подходит. Это продолжается многие часы, иногда даже дни, пока пчелы не придут к «единому мнению». Тогда гроздь рассыпается и весь рой летит прямо к своей новой квартире. Каким образом достигается такое согласие? Когда пчелы мобилизуют других на различные источники пищи, танцы происходят тем оживленнее и привлекают тем больше пчел, чем лучше предложение корма (см. стр. 137). У пчел-квартирьеров дело обстоит несколько иначе: из многих жилищ нужно выбрать единственное — наилучшее. Здесь действуют другие критерии, чем при поисках пищи: вход должен быть защищен от ветра, внутри жилища не должно быть сквозняка, размеры помещения должны соответствовать величине роя; если внутри ощущается запах, то он должен быть приятен для пчел; нужно, чтобы расстояние от старого жилища было не очень большим, иначе матка чересчур утомится в полете, но и не слишком малым — из-за пищевой конкуренции. Поистине достойно удивления, что разведчицы-квартирьеры, оказывается, обращают большое внимание на эти — а также и на другие — условия при своих инспекционных полетах и с помощью какого-то врожденного оценочного ключа выражают оживленностью своих танцев общую оценку качества жилища.
Танцы могут быть стремительно вихревыми, начинаться снова и снова, длиться минутами и вовлекать все больше и больше пчел, которые следуют указаниям танцовщиц и отыскивают выбранное ими место. После того как они, так сказать, собственными глазами убедились в достоинствах нового жилища, они летят домой и ведут за него «пропаганду». Другие разведчицы, нашедшие менее удачные места, танцуют соответственно менее оживленно или совсем вяло и кратко. Но они очень хорошо замечают поведение других танцовщиц. Некоторые из них втягиваются в вихревые движения вокруг наиболее удачливых подруг, следуют за ними, позволяя «переубедить» себя, и летят осматривать предложенное ими жилище, чтобы затем и самим направлять к нему других пчел. Иные — из тех, которые не могут энергично отстаивать свое открытие,— просто перестают танцевать. Таким образом достигается общее согласие — все танцуют в едином ритме и указывают одно и то же направление. Как только это произойдет, роевая гроздь распадается и пчелы летят туда, где находится цель, признанная наилучшей. Решающая роль в этом принадлежит пчелам-разведчицам, которые своими танцами различной интенсивности правильно оценили предложенные возможности.
ЗНАЧЕНИЕ ПЧЕЛИНЫХ ТАНЦЕВ ДЛЯ ПЧЕЛОВОДСТВА И СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
Тот, кто едет за границу, владея соответствующим языком, получит от поездки больше удовольствия и пользы, чем его спутник, не знающий иностранного языка. Примерно так же обстоит дело и с пчеловодом в его отношениях с пчелами. Зная их «язык», он получает возможность заставить пчел лучше служить своим целям.
Летом, когда время главного взятка миновало, кое-какие растения продолжают еще цвести. Однако их нектарные роднички уже не так обильны, как несколько недель назад. Опытный пчеловод знает, что на многих лугах цветки осота, простирающие теперь к небу сотни тысяч своих высоких, окруженных зелеными чашелистиками цветочных головок, могли бы дать ему еще несколько килограммов меда.
Но у пчел нет больше настоящей тяги к собирательной деятельности. На головках осота можно обнаружить главным образом шмелей. Они имеют преимущество перед пчелами благодаря своим более длинным хоботкам, а нектара в цветках этих растений не так уж много, чтобы танцы могли заметно усилить их посещение пчелами. Пчеловоду хочется сказать своим пчелам, что им не следует сидеть дома без дела и стоило бы достать из головок осота то, что там еще есть.
Он сможет сделать это, если будет знать пчелиный язык. Ему достаточно привлечь всего лишь несколько пчел из семей своей пасеки с помощью меда или сахарного сиропа на букет осота и покормить их на его цветках, обрызганных таким сиропом. Вернувшись домой, эти пчелы будут танцевать, и принесенный ими запах сообщит о том, какое растение служит источником взятка. Вскоре их подруги начнут вылетать из улья и искать запах осота. Посещение головок осота увеличится во много раз.
На практике этот прием различным образом изменяли и упрощали. Вместо того чтобы кормить пчел на цветках осота, можно давать им сахарный сироп с ароматом этих цветков в улье. Для этого несколько часов настаивают чистый сахарный сироп на цветках осота. Цветки других растений, которые после погружения в сахарный сироп изменяют свой запах, кладут в кормушку сухими и, налив в нее немного сахарного сиропа, ставят перед летком улья. Таким образом передовые пчеловоды могут без больших усилий получать значительные сборы меда с осота и с других медоносов в такие периоды, когда на соседних пасеках пчелы ничего не собирают.
Нередко требуется направить пчел на определенные растения, чтобы улучшить их опыление и повысить образование семян. Так обстоит дело, например, с получением столь необходимых семян одного из наших важнейших кормовых растений — красного клевера. Опыление его цветков — дело трудное и ненадежное. Пчелам нелегко дотянуться своими короткими хоботками до основания цветочной трубочки, чтобы добыть нектар из этих шмелиных цветков. Там, где на больших площадях выращивают красный клевер, шмелей оказывается недостаточно, чтобы опылить миллионы отдельных цветков, а пчелы не проявляют особой склонности посещать поля этого растения — они охотнее обращаются к более надежным источникам взятка. Лишь в отдельные, редкие годы, когда красный клевер выделяет много нектара, пчелы активнее посещают его, обычно же урожаи семян клевера низки.
* Метод дрессировки пчел на красный клевер с целью опыления его цветков был впервые разработан и применен в Советском Союзе в середине 30-х годов проф. А. Ф. Губиным и Н. П. Смарагдовой. При помощи этого метода стало возможным повышать только за счет дополнительного опыления пчелами урожай семян красного клевера и других сельскохозяйственных культур в 1,5 — 2 раза. Так как в результате дрессировки число пчел-сборщиц на цветках возрастает в 10 и более раз, оказалось возможным использовать на опылении значительно меньше пчелиных семей, чем без дрессировки. А. Ф. Губин, Н. П. Смарагдова и другие советские исследователи показали, что, применяя дрессировку, можно с равным успехом использовать для опыления красного клевера как более длиннохоботных кавказских, так и обычных среднерусских пчел. Об использовании пчел для опыления красного клевера подробно говорится в книге А. Ф. Губина «Медоносные пчелы и опыление красного клевера», 1947. – Прим. перев.
Этому горю, однако, легко помочь. На краю клеверного поля ставят ульи с пчелами. Затем описанным выше способом, при помощи сиропа с запахом цветков красного клевера, мобилизуют пчел, добиваясь таким путем большей посещаемости его. Этот прием повышает урожай семян в среднем на 40%. Благодаря надежным урожаям прием «управления летной деятельностью пчел с помощью запаха» (дрессировка) быстро привлек внимание семеноводов*. Применяемый пока лишь в некоторых местностях, он, безусловно, скоро получит широкое распространение в районах интенсивного земледелия. Ведь для того чтобы направить пчел на работу, пользуясь их собственным «языком», не требуется особых усилий, а между тем этот прием помогает пчеловоду наполнять ведра медом и дает большой прирост урожая сельскому хозяйству.
Рис. 104. Проверка способности пчел запоминать время. Пронумерованные пчелы ежедневно получали сахарный сироп на кормушке с 16 до 18 часов. В день контрольного опыта (20 июля 1927 года) кормушка целый день, даже в обычное для дрессировки время, была пуста. На нижней горизонтальной линии отмечены часы дня. ВД — время дрессировки. Над каждым получасовым отрезком указаны (в квадратиках) номера пчел, прилетавших в данный период к кормушке. Помещенные друг над другом квадратики с одинаковыми номерами означают, что за этот период одна и та же пчела прилетала несколько раз. (По Ингеборг Белинг.)
Этот опыт неоднократно повторяли с другими пчелами и в разное время дня. Полученные результаты не оставляют сомнения в том, что пчелы поразительно точно запоминают любой час кормления. Успех этих опытов побудил нас подвергнуть пчелиную память на время более трудному испытанию. Результат нового опыта превзошел все ожидания. Удалась также дрессировка сразу на два, на три и даже на пять различных периодов кормления в течение дня.
На рис. 105 приведен пример одной такой трехвременной дрессировки. Хотя пчелы в день испытания, 13 августа, с утра до вечера не находили на опытном столике ни капли сиропа, они прилетали во все три дрессировочных срока, причем каждый раз несколько раньше, чем нужно,— явление, которое можно было заметить уже при дрессировке на одно определенное время суток. И это вполне целесообразно: лучше прийти слишком рано, чем слишком поздно, так как в природе немало голодных ртов, готовых стянуть пищу у других из-под носа.
Рис. 105. Результат дрессировки на три периода кормления. Продолжительность дрессировки — шесть дней. (ВД — время дрессировки). В день контрольного опыта (13 августа 1928 года), несмотря на то, что кормушки весь день оставались пустыми, из 19 пронумерованных пчел прилетали все, и именно в периоды, примерно соответствующие дрессировке. (По Ингеборг Белинг.)
Возникает вполне естественный вопрос: где находятся у пчелы часы? Не в желудке ли, который гонит ее из улья к кормушке? Это мало вероятно уже потому, что пчела летит к кормушке не для того, чтобы насытиться, а для того, чтобы собрать запас корма и отнести его в улей; к тому же и в улье она может в любое время утолить голод.
Предложение о роли голода полностью опровергается и следующим опытом: мы предлагаем группе пчел в течение многих дней с утра до вечера брать сахарный сироп, который в определенные часы дня более сладок или предоставляется в большем количестве, чем в остальное время. Пчелы собирают его без перерыва, их желудок никогда не остается пустым, и все же в дни наблюдений в привычное «наилучшее время сбора» они с огромным усердием прилетают к пустым теперь кормушкам. Но, может быть, пчела, подобно путешественнику, наблюдает за положением солнца? Это мы может проверить с помощью нового опыта.
Можно перенести семью в темное помещение, чтобы район полета пчел был ограничен его четырьмя стенами. Если в этом изоляторе постоянно поддерживать температуру от 25 до 28 градусов Цельсия, освещать его электролампами и в изобилии снабжать пчел кормом на искусственной кормушке, то маленькая семейка даже в таких противоестественных условиях может здравствовать долгие годы. Она не ощущает смены времен года и выращивает в своих сотах расплод и летом и зимой. В этих условиях при равномерном освещении у пчел нет никакой возможности определять время по положению солнца или по степени освещенности. И все же дрессировка на время удается и здесь. При искусственном освещении можно с успехом проводить такие же опыты с кормлением в ночное время.
Дрессировка пчел на период, не равный 24 часам, не удается. Можно неделями предлагать корм с промежутками в 19 часов (это не составляет никакой трудности в постоянно освещенной камере) — такой промежуток времени пчелы не усваивают. В другом опыте пчел длительное время кормили каждые 48 часов. После этого в течение двух суток они прилетали за сиропом каждые 24 часа.
Очевидно, есть две возможности: или пчелы руководствуются суточными периодическими воздействиями, недоступными нашему восприятию, или они имеют «внутренние часы», связанные с обменом веществ в их организме. Если это так, то все неудачи дрессировки на 19- или 48-часовой ритм можно объяснить только тем, что пчелы по своему образу жизни тесно связаны с суточным циклом и поэтому не переключаются на другую периодичность.
Четкое разъяснение дал трансокеанский опыт. В Мюнхене сделали две совершенно одинаковые разборные темные камеры и одну из них переправили в Париж, а другую — в Нью-Йорк. Когда в Париже полдень и солнце находится в самом высоком положении, у жителей Нью-Йорка еще только 7 часов утра и они видят утреннее солнце (рис. 106). Если пчелы руководствуются местным положением солнца, которое они воспринимают даже в темной камере благодаря какому-то проникающему излучению или иным неведомым образом, то после дрессировки на какое-то определенное время в Париже и быстрой перевозки через океан в Нью-Йорк они должны были бы лететь на кормушку по нью-йоркскому времени. Но результат оказался иным. Приученные в парижской темной камере посещать кормушку в определенное время и перевезенные на самолете в Нью-Йорк, маленькие путешественницы и там прилетали к кормушке по парижскому времени. Значит, пчелы действительно определяют время суток по каким-то «внутренним часам».
Рис. 106. Трансокеанский опыт для проверки способности пчел определять время суток. После дрессировки в Париже на посещение кормушки в определенные часы пчелы были доставлены на самолете в Нью-Йорк и там подвергнуты испытанию. (По М. Реннеру.)