— Надо же! Совсем такая же история, как сейчас произошла со мной!
— Совершенно верно. Но у тебя не хватит ума, чтобы воспользоваться своим положением так, как это сумели сделать Абуль-моут со своим белюком.
— При нем был белюк?
— Да, и ты его прекрасно знаешь.
— Я? Откуда же мне знать?
— Ах, да, я совсем забыл, что тебе неизвестна эта история. Этот белюк до сих пор служит под его началом, только теперь он занимает второй по значению пост в нашем селении.
— Ты хочешь сказать, что это Абдулмоут?
— Да. Эти двое сыграли тогда со своим начальником веселую, но злую шутку, которая сделала их богатыми.
— Что же это была за шутка?
— Да так, ничего особенного. Такая мысль может прийти в голову любому унтер-офицеру, которого не берут с собой в поход и заставляют отказаться от добычи. Они подождали, пока хозяин и его люди отойдут подальше, а потом подожгли селение и, прихватив с собой скот и столько вещей, сколько смогли унести, отправились на юг. Там, а вернее здесь, на этом самом месте, они основали новый поселок и начали собственное дело.
— О, Аллах! Мне кажется, я схожу с ума! — вскричал белюк, вытаращив глаза до такой степени, что они стали почти одинаковой величины с его раскрытым от удивления ртом.
— Это очень прискорбно, — заметил фельдфебель, — потому что если ты лишишься своего, ты никогда не разбогатеешь.
— Чтобы я стал богатым! Кому это может прийти в голову?
— Разве ты никогда не мечтал об этом?
— Конечно, нет. Зачем мечтать о несбыточном?
— Аллах всемогущ, для него нет ничего невозможного, и тот, кого он захочет осчастливить своей благосклонностью, должен только руки протянуть. Впрочем, у тебя их, кажется, нет.
— У меня нет рук? Как же, вот они, и даже целых две!
— Но ты ими не пользуешься.
— По-твоему, мне нужно что-то схватить?
— Именно.
— Когда? Сейчас?
— Ну, конечно, сейчас. Вряд ли тебе еще раз представится возможность быстро разбогатеть.
В ответ на эти слова не отличавшийся особой сообразительностью белюк только еще шире распахнул глаза и на некоторое время замолчал, словно онемев.
— Аллах акбар! — выдохнул он наконец. — Ты хочешь сказать, что я должен поступить, как двое наших начальников?
— Да, но не один, а вместе со мной.
— Но это же немыслимо!
— Я бы на твоем месте подумал и постарался понять. Взвесь все хорошенько, но только смотри не упусти момент: ведь Абдулмоут может вернуться в любую минуту. Тогда будет поздно, и счастливый случай больше никогда не повторится.
— Ты что, в самом деле говоришь серьезно?
— Перед лицом Аллах и Пророка клянусь тебе, что не шучу.
— И ты действительно думаешь, что такая затея может удастся?
— Да, потому что она удалась Абуль-моуту и его белюку. Вспомни о том, сколько всякого добра здесь находится, вспомни о ружьях и боеприпасах, о платье и утвари, о торговых товарах и разной снеди; разве мы с тобой можем купить что-нибудь из этого на наше нищенское жалованье! Подумай также о быках и коровах, которые пасутся там, снаружи, и представь себе, сколько все это стоит. Ты знаешь, сколько слоновой кости мы можем получить у негров в обмен на одну-единственную корову?
— О да, это я знаю. В Хартуме мы выменяли бы на эту кость тридцать или даже больше коров.
— Совершенно верно. А у нас здесь стадо в триста с лишним голов. Если бы мы поступили так же, как Абуль-моут с Абдулмоутом, мы бы в мгновение ока стали богатейшими людьми!
— Что правда, то правда, — взволнованно проговорил белюк, — но ведь это был бы страшный грех!
— Вовсе нет, это было бы только справедливое наказание обоим: вспомни, как они нажили все это богатство, и как Абдулмоут поступил с нами. Решайся же и начинай действовать! В подобных случаях нельзя терять времени!
Белюк изо всех сил стиснул руками голову, потом дернул себя за нос, ударил себя в грудь, чтобы убедиться, что все происходящее с ним — действительно явь, а затем возопил:
— О, Аллах, смилуйся и одари меня просветлением! Мне кажется, что я сплю!
— Так проснись же, проснись, пока еще не поздно! — увещевал его фельдфебель, буквально горя от нетерпения.
— Не торопи меня! — взмолился белюк. — Моя душа пришла в смятение от твоих чудовищных речей. Я должен ее немного успокоить.
— Как же ты собираешься это сделать?
— Я хочу достать табаку и выкурить трубку.
— Это неплохая мысль. У меня тоже есть чубук — вот он, висит на шее, но табак как раз кончился.
— Я принесу и для тебя.
Белюк встал и поспешил прочь, но, отойдя уже довольно далеко, вдруг вспомнил о своем служебном долге. Тогда он остановился, обернулся и крикнул пленнику:
— Но ты ведь не убежишь? Ты мне обещал?
— Я не сдвинусь с места, — заверил фельдфебель.
— Помни, что иначе тебя настигнет пуля охранника!
— Не беспокойся, я умею держать свое слово! Но не говори никому о том, что ты от меня услышал!
— Не буду; да мне бы все равно никто не поверил.
С этими словами белюк двинулся дальше. Фельдфебель продолжал сидеть в прежней позе. Он уже расправился с лепешкой и рыбой и теперь вполголоса о чем-то говорил сам с собой, обеими руками поглаживая седую бороду.
Вскоре белюк вернулся, бережно неся на вытянутой руке свой тощий кисет. Табак является в поселке дорогим товаром и очень ценится его обитателями. Несмотря на это, набив свою трубку, белюк радушно протянул кисет фельдфебелю. Тот пропустил сквозь пальцы горсть размолотого в муку и смешанного с листьями ароматных растений табака и, доставая свою трубку, спросил с лукавым видом:
— Кому принадлежит этот табак?
— Разумеется, мне, — удивленно ответил белюк.
— Где ты его взял?
— Купил здесь, в поселке.
— Да, видно, ты был прав, когда говорил, что твой рассудок помутился.
— Почему? — спросил белюк, железным бруском высекая огонь.
— У тебя что же, нет табака получше?
— Откуда же ему быть!
— О, Аллах! Разве Абдулмоут не передал тебе в подчинение все селение?
— Ну да, передал, и что же из этого?
— Включая и токулы со всеми запасами?
— Да. Я должен их как следует охранять, хотя они и так крепко заперты.
Как уже упоминалось выше, жилые токулы в поселке не только никогда не запираются, но даже не имеют дверей в полном смысле этого слова. Единственное исключение составляют хижины, где хранятся продукты и разные припасы: они снабжены деревянными дверьми с висячими замками.
— Но у тебя ведь есть ключи? — продолжал свои расспросы фельдфебель.
— Да, перед тем, как отправиться в поход, Абдулмоут вручил их мне.
— Так что же мешает тебе войти внутрь и отсыпать себе из больших бочек дорогого табаку, который курят только Абуль-моут и Абдулмоут, вместо того, чтобы довольствоваться этой отвратительной трухой?
Белюк снова открыл рот и уставился на собеседника, а затем нерешительно произнес:
— Ты думаешь…
— Да, именно это я и думаю! — прервал его фельдфебель.
— Аллахи, валлахи, таллахи! И как я раньше не догадался! Было бы действительно очень хорошо, если бы я мог наполнить мой кисет самым лучшим табаком и притом бесплатно!
— Да разве речь идет только о табаке? Пойми же наконец, ты можешь взять все, что хранится в здешних складах, и это не будет стоить тебе ни единого талера! Ты сотрешь с лица земли поселок Умм-эт-Тимса и заложишь новый.
— Где?
— К югу отсюда, где имеются в достатке дорогие товары и дешевые рабы.
— То есть рядом с ниам-ниам?
— Да. В той местности мы можем обделывать выгодные дела.
Белюк беспокойно ерзал на месте и поминутно крутил головой, стараясь осознать все, что ему говорили. От речей фельдфебеля ему делалось жутко и одновременно он чувствовал, как в его душе разливается невыразимое блаженство. Конечно, нарисованная фельдфебелем перспектива была очень заманчивой, но… Наконец, после долго раздумья он простодушно сказал:
— Пожалуй, если бы я последовал твоему совету, я и вправду мог бы основать поселок, но мне кажется, я недостаточно умен для этого.
— Но для этого у тебя есть я! — возразил фельдфебель. — Я ведь тоже собираюсь участвовать в твоем предприятии!
— Ах, да! Об этом я как-то не подумал!
— Впрочем, таким делаем не нужно долго учиться, они обычно получаются как-то сами собой.
— Правда? — удивился белюк.
— Можешь не сомневаться! К тому же, на тебе и сейчас довольно высокая ответственность: под твоим началом состоит целое селение.
Эти слова возымели неожиданно сильное действие: белюк ударил себя кулаком в грудь и вскричал:
— Да, я комендант поселка! Клянусь Аллахом, это я! И я велю выпороть всякого, кто осмелится это отрицать!
— Я думаю, если Абдулмоут сделал тебя комендантом, значит, он уверен, что ты самый подходящий для этой должности человек. Может быть, он знает тебя даже лучше, чем ты сам!
— Да, да, он знает меня очень-очень хорошо, он знает, на что я способен! Он знает, что я подходящий человек для того, чтобы быть комендантом. Так ты думаешь, что…
— Да, я убежден, что мы оба в самое короткое время станем самыми богатыми и знаменитыми во всей стране ловцами рабов.
— Знаменитым я бы хотел стать, — кивнул белюк, с видимым удовольствием прислушиваясь к словам старика.
— Тогда слушайся меня! Я показал тебе путь к богатству и славе. И если ты еще не до конца понял, какие выгоды тебе сулит мое предложение, то я готов объяснить тебе это. Идем со мной!
— Куда ты? — ошарашенно спросил белюк, увидев, что фельдфебель с достоинством поднимается со своего места.
— Туда, где лежат все припасы и разные товары. Я хочу показать их тебе и вместе с тобой подсчитать их стоимость.
— Хорошо, пойдем! — с готовностью согласился унтер-офицер. — Мне не терпится узнать, насколько богатыми мы станем. Вот здесь, в сумке, у меня есть ключ.
Он схватил фельдфебеля за руку и потянул его за собой. Часовой, естественно, и не подумал стрелять в беглеца, видя, что комендант сам уводит своего пленника.
По дороге навстречу обоим попались несколько солдат из числа тех, кто был занят работой внутри селения. Они с немалым изумлением провожали взглядом фельдфебеля, который, как они знали, должен был находиться в тюрьме, но ни один из них ничего не сказал. В сущности, им было только на руку, что временный начальник оказался не таким суровым, как те, кого он замещал. Однако сам белюк, уже отперев дверь первого токула с запасами, внезапно вспомнил о своих обязанностях и рассердился.
— О, Аллах! — гневно воскликнул он. — Я прикажу выпороть этого пса!
— Кого это? — поинтересовался фельдфебель.
— Тюремного стражника.
— За что?
— За то, что он ослушался моего приказа и не застрелил тебя, когда ты отошел от ямы.
— Но ты же сам увел меня прочь, и он видел это. Конечно же, он подумал, что ты разрешил мне покинуть тюрьму и что, если он теперь выстрелит, это как раз и будет означать неповиновение и даже бунт против коменданта.
— Ты прав. Как комендант, я никому не советую бунтовать против меня! Клянусь шайтаном, я запорол бы мерзавца до смерти, если бы он посмел выстрелить в тебя! Ну, а теперь давай войдем внутрь склада, и ты покажешь мне все эти вещи, чьи цены ты знаешь лучше меня.
Они довольно долго пробыли в первом токуле, наполненном товарами, затем обошли также и другие. Выходя из каждого следующего магазина, белюк улыбался все шире, а глаза его светились все большим блаженством. Заперев последнюю дверь, он положил Руку фельдфебелю на плечо и сказал:
— Поклянись мне твоей бородой, что ты совершенно уверен в успехе своего плана!
Фельдфебель понял, что вид богатых товаров окончательно разрешил колебания белюка.
— Клянусь! — торжественно ответил он, подняв руку.
— И ты действительно советуешь мне забрать все эти сокровища?
— Да, я советую тебе это, и скоро, когда ты станешь владельцем миллиона талеров, ты не будешь знать, как отблагодарить меня за мой совет.
— Но ведь мы одни не сумеем все это сделать?
— Мы вдвоем? Конечно, нет. Для этого у нас есть наши солдаты.
— Ты думаешь, они согласятся?
— Об этом можешь не беспокоиться. Я сам с ними поговорю.
— Но даже если они пойдут за нами, они наверняка захотят разделить с нами поровну добычу.
— Это им не удастся. Если мы поделим весь товар, у нас не хватит средств, чтобы основать поселок. Я пообещаю каждому солдату вдвое большее жалованье, чем они получали здесь, и, кроме того, отдам им всю добычу, которую принесет Абдулмоут. В этом случае нам двоим достанутся все запасы, что находятся в Умм-эт-Тимсе.
— Ты сказал, что отдашь всю добычу, которую принесет Абдулмоут? Но как ты можешь обещать то, чего у тебя нет?
— Она будет у меня, как только я отниму ее у Абдулмоута.
— Боже милостивый! Не допусти, чтобы этот человек помешался!
— Я и не думая сходить с ума. Ты еще не знаешь до конца моих намерений. Я собираюсь выступить навстречу Абдулмоуту и напасть на него, когда он будет возвращаться.
— Напасть на собственного начальника?
— Помолчи! Он отнял у меня мой чин и велел посадить меня в тюрьму, и он поплатится за это!
— Но с ним пятьсот солдат!
— Им я тоже пообещаю двойное жалованье и разрешу поделить с нашими людьми захваченную в Омбуле богатую добычу. Они наверняка останутся довольны и перейдут ко мне. А те, кто этого не сделает, пусть отправляются на все четыре стороны, если им дорога жизнь!
— Ты и вправду повредился в уме! А вдруг они не захотят предать Абдулмоута? Тогда мы пропали: ведь они в десять раз превосходят наш отряд числом.
— Это им не поможет. Я знаю способ, как заполучить их без всякой опасности для нас. Сейчас главное — не мешкать. Абуль-моут собирался завербовать и привести с собой много нуэров. Если мы не успеем убраться отсюда до их прихода, с нашим планом ничего не выйдет!
— А с ним и так ничего не выйдет! — неожиданно заявил белюк.
— Почему? — опешил фельдфебель.
— Потому что он слишком опасен. Ты хочешь зайти дальше, чем я думал.
— Так значит, ты идешь на попятный?
— Да. Я очень хотел бы стать богатым, но жить мне еще не надоело. Я не буду участвовать.
— И все же мой замысел будет исполнен!
— Кем же?
— Мной!
— Тобой? Но это совершенно невозможно, потому что ты мой пленник!
— Да, это так. Но я поговорю с твоими людьми, и они сразу поверят мне. И тогда уже ты будешь моим пленником, если захочешь помешать нам.
— Аллах, Аллах! — испуганно воскликнул белюк. — Ты же обещал мне не убегать!
— И я сдержу свое слово. У меня нет ни малейшего желания бежать. Я хочу выйти отсюда победителем, владельцем всего имущества, всех стад и всех рабов, которые здесь находятся. Все это мы возьмем с собой.
— Ты очень решительный человек!
— Да, я решительный, и тебе бы тоже не помешало стать таким. У тебя еще есть немного времени на раздумья. Скажи «да», и ты мой компаньон. Если же ты скажешь «нет», то самое большее, на что ты можешь рассчитывать, это пойти с нами в качестве рядового солдата, да и то лишь в знак моего особого расположения. Я не хотел бы поступать с тобой сурово, так что лучше тебе не вынуждать меня к этому. Итак, решайся скорее! Хочешь ли ты стать рядовым или вообще быть изгнанным от нас или ты согласен смело последовать за мной, сделаться моим помощником и разбогатеть?
В течение нескольких минут белюк молча смотрел в землю, а потом ответил:
— Ну хорошо, будь по-твоему. Я вижу, что с тобой я могу много достичь, а у Абуль-моута я навсегда останусь тем, что я есть сейчас: жалким белюком. Мы будем брать рабов, тысячи рабов, и когда мы достаточно разбогатеем, то отправился в Каир, накупим там ковров и станем жить, как правоверные в раю!
— Вот и прекрасно, а теперь дай мне ключи!
— Это обязательно?
— Да, потому что теперь я — хозяин Умм-эт-Тимсы.
От волнения сердце готово было выскочить у белюка из груди. Он передал фельдфебелю ключи от магазинов и поспешил вслед за ним к центру поселка, туда, где висел на столбе огромный барабан. Барабанный бой, который служит для всех жителей сигналом к сбору, слышен даже тем, кто пасет стада далеко за пределами селения.