— Да, название я знаю, — сказал Питт. — Корабль назывался „Пайлоттаун“.
На лице Ханли появилось удивленное выражение; он снова взглянул на листок.
— Должно быть, мы говорим о разных судах.
Питт посмотрел на него.
— Может, здесь ошибка?
— Нет, разве что вы неправильно записали серийный номер.
— Я был внимателен, — уверенно ответил Питт.
— Тогда не знаю, что и сказать, — ответил Ханли, перебирая бумаги на столе. — Но согласно отчету инспектора бойлер номер 38874 был установлен на судне серии „Либерти“ „Сан-Марино“.
Глава 15
Когда Питт рейсом из Чарльстона прилетел в вашингтонский аэропорт, в зале прибытия его ждала конгрессмен Лорен Смит. Она помахала Питту, и он улыбнулся. Махать было необязательно. Не заметить такую женщину, как Лорен Смит, невозможно.
Высокая, пять футов восемь дюймов. Длинные каштановые волосы уложены вокруг лица, подчеркивая выступающие скулы и темно-фиолетовые глаза. Розовое вязаное платье-туника с высоким воротом и закатанными длинными рукавами.
А в качестве элегантного дополнения — раскрашенный на китайский манер пояс вокруг талии.
Впечатление утонченности, но за ним — мальчишеская дерзость. Представитель штата Колорадо, Лорен работала в конгрессе второй срок. Работа ей нравилась, она была ее жизнью. Женственная и утонченная, в конгрессе она умела превращаться в свирепую тигрицу, когда отстаивала свои предложения.
Коллеги уважали ее не только за красоту, но и за ум.
Она не любила приемы и званые ужины и посещала их, только если возникала политическая необходимость. Единственным ее отвлечением от работы были отношения с Питтом.
Она подошла к нему и легко поцеловала в губы.
— С возвращением, путешественник.
Он обнял ее, и они вместе пошли за багажом.
— Спасибо, что встретила.
— Я взяла одну из твоих машин. Надеюсь, ты не возражаешь.
— Это кое от чего зависит, — ответил он. — Какую именно?
— Мою любимую, синий „Тальбот-лаго“.
— Купе с кузовом Савчика?[11] У тебя дорогие вкусы. Эта машина стоит 200 000 долларов.
— Боже, надеюсь, я не помяла ее при парковке.
Питт строго посмотрел на нее.
— Если помяла, место в конгрессе от независимого штата Колорадо освободится.
Она схватила его за руку и рассмеялась.
— Ты больше думаешь о своих машинах, чем о своих женщинах.
— Машины никогда не пристают и не жалуются.
— Ну, я могу назвать кое-что еще, чего не делают машины… — сказала она с озорной улыбкой.
Они прошли через переполненный зал и остановились у багажной карусели. Наконец конвейер ожил, и Питт забрал два своих чемодана. Они вышли в серое прохладное утро и увидели синий „Тальбот-лаго“ 1948 года под неусыпным присмотром работника безопасности аэропорта. Питт устроился на пассажирском сиденье, Лорен села за руль. Он у роскошной машины был правосторонний, и Питту всегда было непривычно сидеть, смотреть в лобовое стекло слева на проходящие машины и ничего не делать.
— Перлмуттеру позвонила? — спросил он.
— За час до твоего приземления, — ответила она. — Для человека, которого вырвали из крепкого сна, он был достаточно сговорчив. Обещал поискать данные о судне, которое ты назвал.
— Если кто-то и знает суда, то Сент-Джулиан Перлмуттер.
— По телефону у него необычный голос.
— Это мягко сказано. Подожди, сама увидишь.
Питт несколько мгновений молча смотрел на картины за окном. Ему видна была река Потомак: Лорен проехала на север вдоль Мемориального парка Джорджа Вашингтона и свернула через мост Фрэнсиса Скотта Кея в Джорджтаун.
Питт не любил Джорджтаун. „Город-подделка“ называл он его. Тусклые кирпичные дома словно построены по одному проекту. Лорен свернула на улицу Н. Обочины уставлены машинами, мусор в кюветах, кусты вдоль тротуаров подстрижены, и тем не менее эти четыре квартала, пожалуй, самая дорогая недвижимость в округе. Маленькие дома, думал Питт, заполненные разбухшим эго от чрезмерного внешнего лоска.
Лорен втиснулась на свободное место и выключила зажигание. Они заперли машину и прошли мимо двух увитых диким виноградом домов к каретному сараю в глубине. Питт не успел взять в руки бронзовый молоток в форме старинного якоря, как дверь распахнул гигант, который наверняка весил не менее четырехсот фунтов. Небесно-голубые глаза моргали, а багровое лицо почти полностью закрывал густой лес седых волос и бороды. Если не считать маленького носа луковкой, человек напоминал опустившегося Санта Клауса.
— Дирк, — прогудел великан. — Где ты прятался?
Сент-Джулиан Перлмуттер был в пурпурной шелковой пижаме, с наброшенной сверху красно-золотой кашемировой шалью. Могучими руками он обнял Питта и в медвежьем объятии без малейшего напряжения перенес через порог. Лорен удивленно распахнула глаза. Она никогда не встречалась с Перлмуттером и не была готова к такому.
— Если ты меня поцелуешь, Джулиан, — строго сказал Питт, — я пну тебя в пах.
Перлмуттер гулко расхохотался и выпустил 180 фунтов Питта.
— Заходи, заходи. Я приготовил завтрак. После твоих путешествий ты наверняка умираешь с голоду.
Питт представил Лорен. Перлмуттер картинно поцеловал ей руку и провел их в гибрид гостиной, спальни и кабинета. Все стены от пола до потолка покрывали полки, уставленные тысячами книг. Книги лежали и на столе, и на стульях. Они были уложены даже в нише на огромной кровати с колышущимся водяным матрацем.
Специалисты признавали Перлмуттера обладателем лучшего собрания книг об исторических кораблях. Не менее двадцати морских музеев постоянно оспаривали право получить эту коллекцию, когда излишек веса сведет Перлмуттера в могилу.
Он пригласил Питта и Лорен за стол, уставленный изящным серебром и фарфором с эмблемой французской трансатлантической линии.
— Как красиво! — восхищенно сказала Лорен.
— Со знаменитого французского лайнера „Нормандия“, — объяснил Перлмуттер. — Я отыскал это на складе, где все лежало, после того как корабль сгорел в нью-йоркском порту.
Он угостил их немецким завтраком, начавшимся со шнапса с тонко нарезанной вестфальской ветчиной, приправленной маринованными огурчиками, и с хлебом из непросеянной ржаной муки. Гарниром служили картофельные клецки с подливкой из чернослива.
— Как вкусно, — сказала Лорен. — Люблю съесть что-нибудь помимо яичницы с беконом — для разнообразия.
— Я поклонник немецкой кухни, — рассмеялся Перлмуттер, похлопав себя по массивному животу. — Гораздо питательней французской; французская кухня — всего лишь искусно приготовленные отбросы.
— Нашел что-нибудь о „Сан-Марино“ и „Пайлоттауне“? — спросил Питт, уводя разговор к интересующей его теме.
— Кстати да, нашел. — Перлмуттер убрал от стола свое массивное туловище и вскоре вернулся с большим пыльным альбомом кораблей „Либерти“. Надел очки для чтения и раскрыл заложенную страницу.
— Вот. „Сан-Марино“, спущен на воду в июле 1943 года „Судостроительной корпорацией „Джорджия“. Корпус номер 2356, классификация — перевозчик грузов. До конца войны ходил в атлантических конвоях. Поврежден торпедой с U-573. Своим ходом добрался до Ливерпуля и был отремонтирован. После войны продан „Бристольской судоходной компании“ из Бристоля, Великобритания. Продан в 1956 году „Судоходной компании „Манкс“ из Нью-Йорка, панамский регистр. Исчез вместе со всем экипажем в северной части Тихого океана в 1966 году.
— Тут ему и конец.
— Может, да, а может, нет, — сказал Перлмуттер. — Есть постскриптум. Я нашел этот отчет в другом источнике. Примерно через три года после исчезновения „Сан-Марино“ мистер Родни Дьюхерст, морской страховщик, представитель компании Ллойда в Сингапуре, заметил в гавани судно, показавшееся ему знакомым. На судне были гики необычной конструкции; такие он раньше видел только на судах серии „Либерти“. Он сумел подняться на борт и после короткого осмотра учуял мошенничество. К несчастью, был выходной; ему потребовалось несколько часов, чтобы известить администрацию порта и уговорить ее арестовать судно в порту и подвергнуть дальнейшему осмотру. Но к тому времени как он вернулся в порт, судно давно уже ушло в море. Проверка записей показала, что судно корейского регистра, называется „Бель Часс“ и принадлежит торговой компании „Сосан“ из Инчона. Дьюхерст по телеграфу известил портовую полицию Сиэтла, но „Бель Часс“ туда не пришел.
— А почему Дьюхерст заподозрил, что с судном дело нечисто? — спросил Питт.
— Подписывая страховку на „Сан-Марино“, он предварительно осмотрел судно и был совершенно уверен, что „Сан-Марино“ и „Бель Часс“ — один и тот же корабль.
— Но ведь „Бель Часс“ пришел в другой порт? — спросила Лорен.
Перлмуттер отрицательно покачал головой.
— Больше никаких записей о нем нет, только сообщается, что два года спустя его сдали на лом в Пусане. — Он помолчал и посмотрел на сидящих за столом. — Вам это чем-нибудь поможет?
Питт отпил еще глоток шнапса.
— В том-то и дело. Не знаю.
Он быстро описал обнаружение „Пайлоттауна“, опустив всякие упоминания о нейротоксическом газе. Рассказал о том, как обнаружил серийный номер судового котла и о своей проверке в Чарльстоне.
— Значит, старый „Пайлоттаун“ наконец найден, — печально вздохнул Перлмуттер. — Он больше не бродит по морям.
— Но это порождает новый клубок вопросов, — сказал Питт. — Почему на нем стоял котел, который по документам изготовителя установлен на „Сан-Марино“? Как-то это не увязывается. Оба корабля были, вероятно, построены в соседних эллингах и одновременно спущены на воду. Наверно, инспектор на верфи просто ошибся. Записал котел не на тот корабль.
— Не хочу развеивать твое мрачное настроение, — сказал Перлмуттер, — но ты, возможно, ошибаешься.
— Разве между этими двумя судами нет связи?
Перлмуттер по-учительски взглянул на Питта поверх очков.
— Есть, но не та, что ты думаешь. — Он снова раскрыл книгу и начал читать вслух. — Судно серии „Либерти“ „Барт Пулвер“, позже называвшееся „Ростена“ и „Пайлоттаун“, было спущено на воду в октябре 1942 года „Айрон энд стил компани „Астория“, Портленд, Орегон…
— Корабль был построен на западном побережье? — удивленно прервал его Питт.
— Примерно в двух с половиной тысячах миль от Саванны, если напрямик, — ответил Перлмуттер, — и на девять месяцев раньше, чем „Сан-Марино“. — Он повернулся к Лорен. — Не угодно ли кофе, голубушка?
Лорен встала.
— Беседуйте, беседуйте. Я сама сварю.
— У меня эспрессо.
— Я умею пользоваться кофемашиной.
Перлмуттер посмотрел на Питта и добродушно подмигнул.
— Высший класс.
Питт кивнул и продолжил:
— Изготовитель котла в Чарльстоне не будет отправлять котел через всю страну в Орегон, когда верфи Саванны всего в девяноста милях. Это нелогично.
— Совсем нелогично, — согласился Перлмуттер.
— Что еще у тебя есть о „Пайлоттауне“?
Перлмуттер принялся читать:
— Корпус номер 739, классификация та же — перевозка грузов. После войны продан компании „Фосфаты лимитед „Кассандра“ из Афин. Греческий регистр. В июне 1954 года с грузом фосфатов ходил на Ямайку. Вторично отправился в плавание четыре месяца спустя. В 1962 году продан торговой компании „Сосан“…
— Инчон, Корея, — закончил за него Питт. — Наша первая связь.
Вернулась Лорен с подносом, уставленным маленькими чашками, и всех оделила кофе.
— Вот это обслуживание, — галантно сказал Перлмуттер. — Мне никогда еще не подавал кофе конгрессмен.
— Надеюсь, я сварила не слишком крепкий, — сказала Лорен, пробуя свое варево и морщась.
— Немного осадка на дне проясняет вялый ум, — философски заверил Перлмуттер.
— Вернемся к „Пайлоттауну“, — сказал Питт. — Что с ним происходило после 1962 года?
— Никаких записей до 1979 года. В этом году судно со всем экипажем затонуло в бурю в северной части Тихого океана. После этого оно стало своего рода достопримечательностью, когда несколько раз появилось у побережья Аляски.
— Значит, он пропал в той же части океана, что и „Сан-Марино“, — задумчиво сказал Питт. — Еще одна возможная связь.
— Ты хватаешься за соломинку, — сказала Лорен. — Не понимаю, к чему это может тебя привести.
— Я согласен с ней, — кивнул Перлмуттер. — Никакой связи нет.
— А я думаю, есть, — уверенно ответил Питт. — То, что вначале казалось обычным страховым мошенничеством, постепенно вырастает в нечто гораздо большее.
— А каков твой интерес? — спросил Перлмуттер, глядя Питту в глаза.
Питт смотрел куда-то в пространство.
— Не могу ответить.
— Закрытое правительственное расследование?
— Нет, я действую самостоятельно, но это связано с чрезвычайно секретным проектом.
Перлмуттер добродушно капитулировал.
— Ладно, старый друг, больше никаких назойливых вопросов. — Он взял еще клецок. — Если ты подозреваешь, что судно, погребенное под вулканом, это „Сан-Марино“, а не „Пайлоттаун“, куда ты двинешься отсюда?
— В Инчон, в Корею. Ключом может стать торговая компания „Сосан“.
— Не трать зря время. Торговая компания — это, конечно, фальшивка, название на регистровом сертификате. Как в случае с большинством судоходных компаний, все следы обрываются в каком-нибудь тайном почтовом ящике. На твоем месте я бы отказался от этого дела как от заранее проигранного.
— Из тебя никогда не вышел бы футбольный тренер, — со смехом сказал Питт. — Твоя вдохновенная речь в раздевалке заставила бы команду сдаться.
— Еще стакан шнапса, пожалуйста, — ворчливо сказал Перлмуттер и подставил стакан Питту. Тот налил. — Я скажу тебе, что сделаю. Два моих корреспондента, увлекающиеся исследованиями кораблей, — корейцы. Попрошу их ради тебя проверить торговую компанию „Сосан“.
— И заодно верфь в Пусане: не сохранились ли данные о списании на лом „Бель Часс“.
— Хорошо, включу и это.
— Спасибо за помощь.
— Никаких гарантий.
— Я их и не жду.
— Каков наш следующий ход?
— Разослать пресс-релизы.
Лорен удивленно посмотрела на него.
— Что разослать?
— Пресс-релизы, — небрежно ответил Питт. — Сообщим, что нашли оба судна: „Сан-Марино“ и „Пайлоттаун“, — и расскажем о намерении НПМА исследовать останки.
— И когда ты придумал эту глупость? — спросила Лорен.
— Примерно десять секунд назад.
Перлмуттер бросил на Питта взгляд, каким психиатр смотрит на пациента, объявляя, что случай безнадежный.
— Зачем, не понимаю.
— На свете нет нелюбопытных, — воскликнул Питт с блеском в зеленых глазах. — Кто-нибудь выйдет из-за завесы, скрывающей компанию, и поинтересуется, в чем дело. И тогда я возьму его за задницу.
Глава 16
Когда Оутс вошел в ситуационный кабинет Белого дома, все встали в знак уважения к человеку, который принял на свои плечи бремя нешуточных проблем, связанных с неопределенным будущим государства. Возможно, в течение следующих нескольких дней он один будет нести ответственность за основные решения.
В кабинете были и такие, кто не доверял его холодной отчужденности, культивируемому им облику безгрешного человека. Но сейчас, отринув личную неприязнь, все приняли его сторону.
Оутс сел во главе стола. Жестом пригласил остальных садиться и повернулся к Сэму Эммету, немногословному шефу ФБР, и Мартину Брогану, всегда вежливому умнице — директору ЦРУ.
— Господа, вас ввели в курс дела?
Эммет кивком указал на Фосетта, сидящего на другом конце стола.
— Дэн описал ситуацию.
— У вас есть что-нибудь?
Броган медленно покачал головой.
— Не могу вспомнить, чтобы от наших разведывательных источников поступали сведения или слухи об операции такого масштаба. Но это не означает, что мы просто пропустили что-то.
— Я в одной лодке с Мартином, — сказал Эммет. — Не могу представить себе, что в Бюро не было хотя бы слабых намеков на предстоящее покушение на президента.
Следующий вопрос Оутса был адресован Брогану.
— Есть ли какие-нибудь данные, на основании которых мы могли бы подозревать русских?
— Советский президент Антонов не считает нашего президента даже вполовину таким опасным противником, каким был Рейган. Он очень рискует, если до американской публики дойдет хоть намек на причастность к этому его правительства. Это все равно, что ткнуть палкой в осиное гнездо. Не вижу, какая в этом польза русским.