— Хорошо, давайте перегрузимся, пока не привлекли нежелательное внимание.
Вместе они провели Ларимера и Морана в пассажирское отделение вертолета и пристегнули ремни. Суворов заметил на борту надпись „Воздушная скорая помощь, Самтер“.[19]
— Мы летим в Вашингтон? — с оттенком прежнего высокомерия спросил Лаример.
— Сэр, — угодливо ответил пилот, — я доставлю вас куда захотите.
Суворов сел в кресло второго пилота и пристегнулся.
— Мне не назвали место нашего назначения, — заметил он.
— В конечном счете Россия, — сказал пилот с улыбкой, в которой не было ничего веселого. — Прежде всего поищем, откуда вы явились.
— Как это — откуда явился?
— Мне приказано летать с вами над местностью, пока вы не узнаете, где вы с этими двумя болтунами провели последние восемь дней. А потом я отвезу вас к месту побега.
— Хорошо, — сказал Суворов. — Постараюсь.
Пилот не назвал своего имени, а Суворов знал, что спрашивать не стоит. Это, несомненно, был один из рассеянных по всей стране пяти тысяч достойных граждан США, которым платили Советы. Все они различные специалисты, и все ждут сигнала к действиям. Хотя этот сигнал может никогда не прийти.
Вертолет поднялся на пятьдесят футов и повернул в сторону залива Чарльстон.
— Ну, куда? — спросил пилот.
— Не знаю. Было темно, и я заблудился.
— Можете назвать какой-нибудь ориентир?
— Примерно в пяти милях от Чарльстона я пересек реку.
— С какого направления?
— С запада, да, восход был прямо передо мной.
— Должно быть, река Стоно.
— Правильно, Стоно.
— В таком случае вы двигались по семидесятому шоссе.
— Я выехал на него за полчаса до моста.
Солнце уже поднялось над горизонтом и светило сквозь дымку, нависшую над Чарльстоном. Вертолет поднялся на девятьсот футов и полетел на юго-запад над шоссе, которое вилось за окнами кабины. Пилот показал вниз, и Суворов кивнул.
Они следовали за идущими из города машинами, а под ними разворачивалась прибрежная равнина Южной Каролины. Тут и там среди длиннохвойных сосен виднелась обработанная земля. Пролетели над табачным полем, снизу им помахал фермер.
— Видите что-нибудь знакомое? — спросил пилот.
Суворов беспомощно покачал головой.
— Дорога, с которой я свернул, может быть где угодно.
— В каком направлении вы ехали, когда выбрались на шоссе?
— Я сделал левый поворот, так что, должно быть, ехал с юга.
— Эта местность называется Уодмалоу-Айленд. Я буду летать кругами. Скажете, если что-нибудь узнаете.
Прошел час. Потом два. Картина внизу превратилась в лабиринт ручьев и маленьких рек, вьющихся по низинам между болот. С воздуха все дороги казались одинаковыми.
Тонкие ленты красновато-коричневых грунтовых или разбитых асфальтовых дорог казались линиями на ладони. Шло время, Суворов все больше запутывался, и пилот потерял терпение.
— Придется прервать поиски, — сказал он, — иначе мне не хватит горючего до Саванны.
— Саванна в штате Джорджия, — сказал Суворов, словно отвечал на уроке.
Пилот улыбнулся.
— Точно.
— Оттуда мы отправимся в Советский Союз?
— Нет, только заправимся.
И пилот замолчал.
Суворов понял, что ничего разведать не удастся, поэтому снова принялся разглядывать местность.
Неожиданно он взволнованно показал на что-то над панелью управления.
— Вон там! — крикнул он, перекрывая гул двигателя. — Небольшой перекресток слева.
— Узнаете?
— Думаю, да. Опуститесь пониже. Хочу прочесть вывеску над полуразвалившимся зданием на углу.
Пилот послушно опустил вертолет, и тот повис в тридцати футах над перекрестком.
— Это вам нужно? — спросил он.
— „Гловер Калпеппер: бензин и бакалея“. Мы близко, — сказал Суворов. — Летите над дорогой, которая ведет к реке на севере.
— Это внутренний водный путь.
— Канал?
— Мелкий канал, который позволяет проплыть по воде в глубине материка от североатлантических штатов до Флориды и Мексиканского залива. Используется преимущественно яхтами и буксирами.
Вертолет летел над вершинами деревьев, ветки качались от ветра, поднятого лопастями. Неожиданно у болотистых берегов ручья дорога кончилась. Суворов смотрел через лобовое стекло.
— Лаборатория должна быть где-то здесь.
— Я ничего не вижу, — сказал пилот, наклоняя машину и всматриваясь в местность.
— Посадите его! — нервно потребовал Суворов. — Вон там, в трехстах метрах от дороги, на поляне.
Пилот кивнул и мягко коснулся посадочными салазками зеленой травы, подняв облако прелых листьев. Он отключил двигатель и, хотя лопасти еще не перестали вращаться, открыл дверцу. Суворов выскочил и через подлесок побежал к дороге. Через несколько минут лихорадочных поисков он посмотрел на берег ручья и раздраженно огляделся.
— В чем дело? — спросил подошедший пилот.
— Здесь его нет, — ошеломленно сказал Суворов. — Склад с лифтом, который съезжает в лабораторию. Он исчез.
— Здание не может исчезнуть за шесть часов, — сказал пилот. Он начинал скучать. — Должно быть, не та дорога.
— Нет, нет, дорога та самая.
— Я вижу только деревья и болото. — Пилот помедлил и добавил: — Ну, еще старый дебаркадер по ту сторону ручья.
— Корабль! — сказал Суворов, словно его озарило. — Это был корабль!
Пилот посмотрел в мутную воду ручья.
— Здесь глубина всего три-четыре фута. Невозможно по воде провести сюда здание размером со склад, да еще с лифтом.
Суворов удивленно развел руками.
— Надо продолжать поиски.
— Простите, — решительно сказал пилот. — На дальнейшие поиски у нас нет ни времени, ни горючего. Чтобы прибыть на встречу вовремя, мы должны немедленно вылетать.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел назад к вертолету. Суворов медленно побрел за ним, словно в трансе.
Когда вертолет поднялся над деревьями и направился к Саванне, на окне дебаркадера приподнялся занавес из мешковины; старик-китаец смотрел из окна в дорогой бинокль „Селестон 11x80“.
Убедившись, что верно прочел идентификационный номер на фюзеляже вертолета, он положил бинокль, набрал номер на портативном радиотелефоне со скремблером и быстро заговорил по-китайски.
Глава 44
— Минутка найдется, Дэн? — спросил Кертис Майо у Дэна Фосетта, когда тот выходил из машины на небольшой улице близ Белого дома.
— Вы меня поймали на бегу, — ответил Фосетт, не глядя на Майо. — Опаздываю на встречу.
— Снова трудное обсуждение в Ситуационном кабинете?
Фосетт перевел дух. Затем спокойно, насколько позволяли дрожащие пальцы, закрыл дверь машины и взял свой „дипломат“.
— Ничего не хотите сказать? — спросил Майо.
Фосетт пошел к воротам, которые охраняла служба безопасности.
— Я вдаль по ветру стрелу пустил…
— Взвилась, умчалась, и след простыл,[20] — закончил Майо, идя с ним рядом.
— Лонгфелло. Хотите посмотреть мою стрелу?
— Не очень.
— Она приземлится в шестичасовых новостях.
Фосетт сбавил шаг.
— Что вам нужно?
Майо достал из кармана видеокассету и протянул Фосетту.
— Может, захотите посмотреть до эфира.
— Зачем вы это делаете?
— Назовем это профессиональным любопытством.
— Это нечто новое.
Майо улыбнулся.
— Я сказал: просмотрите запись.
— Избавьте меня от трудов. Что на ней?
— Картинки сельской жизни: президент в роли фермера. Только это не президент.
Фосетт повернулся и посмотрел на Майо.
— Чушь!
— Я могу вас процитировать?
— Не умничайте! — рявкнул Фосетт. — Мне не нужно интервью с передергиванием.
— Хорошо, тогда прямой вопрос, — сказал Майо. — Кто изображал президента и вице-президента в Нью-Мексико?
— Никто.
— У меня есть доказательства противного. Достаточные, чтобы дать их в новостях. Я открою рот, и все золотари отсюда до Сиэтла набросятся на Белый дом, как армия муравьев-убийц.
— Попробуйте и получите дюжину яиц в физиономию, когда президент, стоя рядом с вами, как сейчас я, опровергнет ваши домыслы.
— Не получу, если сумею разузнать, что с ним было, пока двойники устраивали этот маскарад на ферме.
— Не стану желать вам удачи, потому что сама мысль нелепа.
— Будьте откровенны со мной, Дэн. Происходит что-то важное.
— Поверьте, Керт, ничего необычного не происходит. Через несколько дней президент покажется. Сможете сами спросить его.
— А как насчет тайных соображений кабинета в самое неожиданное время суток?
— Без комментариев.
— Это правда, не так ли?
— Кто вам наговорил такого вздора?
— Тот, кто видел, как в подвал министерства финансов по ночам въезжает множество машин без номеров.
— Значит, министерство работает и по ночам.
— В здании никаких огней. Мое предположение: люди проходят по служебному туннелю в Белый дом и собираются в ситуационном кабинете.
— Думайте что хотите, но вы ошибаетесь. Вот все, что я могу сказать.
— Я не оставлю эту тему, — вызывающе сказал Майо.
— Как хотите, — равнодушно сказал Фосетт. — Дело хозяйское.
Майо отстал и смотрел, как Фосетт проходит через охраняемый вход. Советник президента играл хорошо, думал он, но все равно играл. Все сомнения, какие были у Майо насчет того, что в правительстве происходит что-то зловещее, развеялись.
И его решимость выяснить, что именно, окрепла.
Фосетт вставил кассету в видеомагнитофон и сел перед экраном. Он просмотрел запись трижды и увидел все, что увидел Майо.
Он устало поднял телефонную трубку и попросил закрытую линию связи с государственным департаментом. Через несколько мгновений в наушниках зазвучал голос Дага Оутса:
— Да, Дэн, в чем дело?
— У нас новый поворот.
— Новости о президенте?
— Нет, сэр. Я только что говорил с Кертисом Майо из „Си-Эн-Эн-Ньюс“. Он нас раскрыл.
Наступила напряженная пауза.
— Что можно сделать?
— Ничего, — ответил Фосетт. — Абсолютно ничего.
Сэм Эммет вышел из здания ФБР в центре Вашингтона и поехал в Виргинию, в Лэнгли, в штаб-квартиру ЦРУ. Прошел летний дождь, оросив лесистые окрестности разведкомплекса и оставив душистый запах влажной зелени.
Когда Эммет вошел в приемную, Мартин Броган стоял у дверей своего кабинета. Рослый бывший преподаватель колледжа протянул руку.
— Спасибо, что нашли время приехать. Я знаю, как вы заняты.
Эммет улыбнулся, пожимая протянутую руку. Броган был одним из немногих людей в окружении президента, кем он искренне восхищался.
— Вовсе нет. Я не кабинетный работник. Хватаюсь за каждую возможность оторвать зад от стула и размяться.
Они вошли в кабинет Брогана и сели.
— Кофе или выпить? — спросил Броган.
— Спасибо, ничего не нужно. — Эммет открыл „дипломат“ и положил на стол директора ЦРУ переплетенный отчет. — Итог исследований по исчезновению президента по состоянию на час назад.
Броган протянул ему такой же переплетенный отчет.
— То же от ЦРУ. Печально, но с нашей последней встречи почти ничего нового.
— Вы не одиноки. Мы тоже в милях от прорыва.
Броган помолчал, раскуривая похожую на веревку тосканскую сигару. Сигара казалась неуместной рядом с костюмом фирмы „Братья Брукс“[21] и жилетом. Мужчины вместе стали читать. Через десять минут полной тишины сосредоточенность на лице Брогана сменил искренний интерес, и он постучал по странице отчета Фосетта.
— Вот тут про исчезнувшего советского психолога.
— Я так и думал, что это вас заинтересует.
— Он вместе со всем своим штатом исчез в ночь похищения „Орла“?
— Да, и до сих пор ни один человек не найден. Возможно, это просто совпадение, но мне кажется, им нельзя пренебречь.
— Мне прежде всего приходит в голову, что этого человека, — Броган снова взглянул на страницу, — Лугового, доктора Алексея Лугового, может использовать КГБ, чтобы с помощью его психологических познаний выведать у похищенных государственные секреты.
— Отвергать такую возможность нельзя.
— Эта фамилия, — задумчиво сказал Броган, — кажется мне знакомой.
— Слышали раньше?
Неожиданно Броган приподнял брови, глаза его чуть округлились, он потянулся к интеркому.
— Пошлите мне последние данные из французского Агентства международной безопасности.
— Думаете, что-то нашли?
— Запись разговора между советским президентом Антоновым и главой КГБ Владимиром Полевым. Кажется, там упоминается Луговой.
— От французской разведки? — переспросил Эммет.
— Антонов был там с официальным визитом. Наши друзья-соперники в Париже негласно обмениваются с нами информацией, которую не считают затрагивающей интересы их государства.
Меньше чем через минуту личный секретарь Брогана постучал в дверь и передал расшифровку секретной записи. Броган быстро просмотрел текст.
— Чрезвычайно интересно, — сказал он. — Если читать между строк, можно вообразить множество макиавеллиевых схем. По словам Полевого, психолог, работавший в ООН, исчез на пароме, шедшем от Стейтен-Айленда в Нью-Йорк, и всякие контакты с ним прекратились.
— КГБ потерял сразу несколько овец из своего стада? — с легким удивлением спросил Эммет. — Совсем новый поворот. Они начинают небрежничать.
— Полевой с этим согласен. — Броган протянул страницу. — Прочтите сами.
Эммет прочел напечатанное, потом перечитал. А когда поднял голову, в его глазах светилось торжество.
— Итак, за похищением стоят русские.
Броган кивнул.
— Да, судя по всем данным, но они не могут работать одни. Тем более если не знают, где Луговой. Им кто-то помогает, кто-то в Соединенных Штатах, причем обладающий властью, чтобы руководить операцией.
— Может, вы? — спросил Эммет.
— Нет, — рассмеялся Броган. — А вы?
Эммет покачал головой.
— Если КГБ, ЦРУ и ФБР остаются в неведении, у кого на руках карты?
— У человека, которого они называют „старой сукой“ и „китайской шлюхой“.
— Эти коммунисты дурно воспитаны.
— Кодовое название операции, должно быть, „Гекльберри Финн“.
Эммет вытянул ноги, скрестил их и удобнее устроился в кресле.
— Гекльберри Финн, — повторил он, отчетливо произнося каждый слог. — У нашего противника в Москве мрачный юмор. Но самое главное: он невольно подставил глаз, в который мы можем воткнуть кол.
Никто не обращал внимания на двух человек, удобно устроившихся в кабине грузовика, который стоял на площадке для разгрузки около здания НПМА. Дешевая пластиковая сменяемая надпись на двери кабины со стороны пассажира рекламировала „Водопроводные трубы Гаса Мура“. За кабиной, в кузове, в беспорядке лежали инструменты и несколько медных труб разной длины. Комбинезоны у обоих были перемазаны грязью и пылью, и не брились эти двое дня три или четыре. Единственной странностью были их глаза. Оба не сводили взгляда со входа в здание НПМА.
Водитель подобрался и кивком указал направление.
Второй достал из бумажного мешка с оторванным дном бинокль и посмотрел на того, кто выходил из дверей. Потом положил бинокль на колени и посмотрел на большую, одиннадцать на четырнадцать дюймов, глянцевую фотографию.
— Есть. Это он.
Водитель сверился с рядом цифр на маленьком черном передатчике.
— Обратный отсчет сто сорок секунд… время пошло.
Он подчеркнул свои слова, переведя рычажок в положение „включено“.
— Хорошо, — сказал его напарник. — Давай уносить ноги.
Когда Питт спустился по широкой каменной лестнице, грузовик с трубами проехал мимо него. Питт остановился, пропуская машину, и пошел к парковке. Он был в семидесяти ярдах от своего „Талбота-лаго“, когда обернулся, услышав гудок.
Подъехал Эл Джордино в четырехприводном „Форде-бронко“.
Его густые волосы были не расчесаны, подборок зарос щетиной. Выглядел он так, словно не спал целую неделю.