Сью перечитала письмо дважды, закурила сигарету и потянулась к телефону, намереваясь позвонить по указанному под подписью контактному номеру. Да, она готова заплатить деньги, чтобы старый индеец показал ей легендарную скалу, и готова выехать к ним уже сегодня, чтобы завтрашним утром выступить в путь. Девушка начала набирать номер, когда на мониторе высветилось сообщение о новом письме. На этот раз ответ пришел из мексиканского города Ханос. Он был краток.
Уважаемая госпожа Макдейл!
Наше агентство путешествий вот уже двадцать два года является ведущим на рынке оказания услуг в сфере туризма в штате Чиуауа. Упомянутая вами скала, с вершиной, по форме напоминающей маяк, является одной из достопримечательностей маршрута №36, предлагаемого нашим агентством.
Подробную информацию об этом и других маршрутах Вы можете получить на нашем сайте или по контактным телефонам, указанным ниже.
С уважением, Сандра Моралес.
Сью обескураженно покачала головой. И в этот момент пришли сообщения еще о двух письмах. Оба они мало отличались от предыдущих — в каждом сообщалось о наличии скалы-маяка и желании показать ее. Сью развернула карту и отметила пункты, откуда пришли ответы. Два из них разделяло не менее пятисот миль. К вечеру ответы пришли практически от всех агентств, в которые были отправлены запросы. В одних указывали оплату услуг, в других скромно умалчивали об этом, рекомендуя заглянуть на официальный сайт или связаться по телефону. Складывалось впечатление, что на американском континенте все скалы находились
* * *
Ночь, проведенная в сырой, холодной яме, показалась бесконечной. Несколько часов пребывания в обездвиженном, скрюченном положении были невыносимо мучительны. Сколько нам предстояло пробыть здесь заживо погребенными, мы не знали. Заснуть не получалось, лишь изредка усталость брала свое, и я проваливался в состояние полудремы, когда явственно ощущаешь происходящее вокруг, но перед глазами проносятся пугающие картинки с извергающими из мерзких глоток языки пламени монстрами, готовыми исполосовать тебя длинными, окровавленными когтями. Едва очередная тварь вцепилась в меня, тишину разорвал пронзительный, душераздирающий крик. Человек визжал от боли так, будто его убивали самым жесточайшим образом. Вопль достиг высшей точки, а затем резко оборвался. Деревянный щит, закрывавший яму, загромыхал, открывая путь свету и свежему воздуху, и, щуря распухшие от бессонницы и грязи глаза, мы увидели склонившихся над нами людей. Один из них махнул кому-то рукой, и через пару секунд появился Шрамолицый. Он заглянул в расширенную нами ночью яму, хмуро, сосредоточенно посмотрел на нас, а затем громко рассмеялся:
— Не знаю, насколько вы опасны, но что весьма сообразительны — отрицать не буду.
Он отошел, а боевики, бесцеремонно схватив нас за шиворот, вытащили из ямы и бросили на землю, давая возможность немного прийти в себя. Тело болело так, словно меня всю ночь били бейсбольными битами. Изодранное наручником в самолете запястье покрылось синюшными болячками, из-под которых сочился кровавый гной. Я попытался медленно вытянуть ноги, но их мгновенно свело, скручивая сжимающиеся мышцы. Поясницу «пробила» дикая боль — казалось, в нее вонзили раскаленное сверло. Рядом в таких же муках корчился Ник. Прошло не менее трех минут, прежде чем нам удалось самостоятельно встать на ноги и кое-как побрести к собравшейся в отдалении толпе.
— Еще пару ночей в этой яме, — тихо сказал я Нику, — и о побеге можно забыть.
— Да из нас уже сейчас бегуны странные получатся, — проворчал он в ответ, ковыляя рядом. — Я бы…
Удары приклада обрушились на наши спины практически одновременно. Они были сильными, но не настолько, чтобы переломать кости. Я бы даже назвал их щадящими, если бы в данной ситуации это слово имело право на существование.
— Не надо разговаривать между собой, — поднимаясь с земли, услышал я сверху нравоучительный голос. Человек не орал и не ругался — лишь разъяснял нам правила поведения, обучая хорошим манерам.
Я оглянулся на него, и он спокойно добавил:
— Выживете, только если будете послушны.
Мальчишка лет четырнадцати, он был низкорослым крепышом с едва пробивавшимися усиками и черными, простодушными глазами. Но автомат — наш родной и близкий «Калаш» — он держал в руках крепко и со знанием дела. Автомат этот пользовался у фарковцев большой популярностью.
— Меня зовут Хуан, и я к вам приставлен, — представился он. Голос меланхоличный, без малейшей агрессии. — А сейчас идите вперед. Вам следует кое-что увидеть, чтобы голову не посещали глупые мысли.
Человек сорок чумазых бедняг в изодранной одежде толпилось в окружении вооруженных боевиков. Они стояли спиной к нам, сгорбленные и поникшие. Некоторые озирались по сторонам, боязливо поглядывая на молчаливых стражей, и глаза их были полны безысходного ужаса. Толпа расступилась, пропуская нас в первые ряды, и, пробравшись туда, мы поняли, почему каждый хотел оказаться подальше от готовящегося представления. Два здоровенных боевика держали человека, чье нагое тело сплошь покрывали ссадины и огромные кровоподтеки. Ноги несчастного откровенно дрожали, голова казалась вжатой в плечи, а из под рассеченных бровей смотрели пустые, затравленные глаза. Он что-то бубнил, но охранники не обращали внимания, удерживая его под руки. Мы с Ником стояли в толпе бок о бок, молча наблюдая за происходящим.
По толпе пошел тихий шепот, и люди моментально повернули головы вправо. Шрамолицый шел в сопровождении нескольких боевиков, среди которых мы разглядели Гарсию. Мексиканец переоделся в защитную форму, и мы узнали его не сразу. Держался он весьма самоуверенно. Группа подошла к пленнику, тот в испуге поднял глаза и запричитал, моля о прощении. Я увидел, как его лицо покрылось крупными каплями пота. Шрамолицый снисходительно похлопал несчастного по щеке, и тот мгновенно притих в ожидании, а бандит повернулся к толпе и громко заговорил:
— Этот человек сбежал несколько дней назад. Мы предупреждали вас, что сбежать не удастся, и собрали сейчас, дабы лишний раз подтвердить серьезность наших слов, — он сделал знак, и от группы пришедших с ним людей отделились двое. Одним из них был Гарсия.
Сперва пленника жестоко избивали руками и ногами, затем выкручивали ему руки, ломали пальцы, и от истошного крика его замирало сердце. Мексиканец наслаждался данной ему властью. Глаза его горели, губы растянулись в отвратительной улыбке. Он выхватил нож и начал полосовать беднягу по лицу, груди, животу. Кровь брызнула во все стороны, и боевики, державшие пленника, отскочили, чтобы не запачкаться. Несчастный упал на землю, прикрывая голову руками в безуспешной попытке защитить себя от сыпавшихся со всех сторон ударов…
Шрамолицый стоял поодаль, равнодушно следя за пытками, а люди топтались на месте, робко вздыхая и опуская глаза, чтобы не видеть творящегося кошмара. Лицо пленника посерело, он уже не кричал, а лишь давился кровавой пеной, пузырившейся на сомкнутых разбитых губах. Его спина выгнулась дугой, глаза расширились и закатились так, что на месте их стали видны только белки. Он дернулся еще несколько раз, изгибаясь всем телом, будто кто-то невидимый выворачивал его, и затих. Гарсия склонился над ним, ударил несколько раз по щекам, но человек был мертв. Мексиканец разочарованно выпрямился, с изумлением глядя на недвижимое тело, словно ребенок, сломавший любимую игрушку. В ярости огласив округу проклятиями, он принялся топтать труп ногами. Шрамолицый поднял руку, жестом приказывая успокоить его, и несколько человек потащили обезумевшего мексиканца к расположенному неподалеку двухэтажному дому. Я видел, как они втолкнули его в дверь, захлопнули ее и отправились по своим делам.
Толпу пленников, словно стадо безвольных баранов, охранники начали разводить по разным уголкам лагеря, подгоняя в спину автоматами. Два боевика ухватили труп за ноги и поволокли в глубь джунглей, оставляя за собой кровавый след. Голова убитого пленника подскакивала на кочках, а густой, колючий кустарник цеплял за переломанные руки.
— Понравилось? — раздался за спиной голос Хуана. Мы с Ником стояли ошарашенные показательным убийством, и не услышали, как он подошел.
— Нет, — ответил я, поворачиваясь. — А тебе?
— Тоже нет, — сказал он после короткой паузы. — Но так надо.
— Почему? Зачем? — я едва сдерживался, чтобы не дать волю эмоциям. — Кому надо?
— Для победы революции, — Хуан покосился на меня. — Чтобы простой народ зажил, как подобает людям, а не скоту, эксплуатируемому капиталистами.
— Кем он был, тот человек? — Ник стоял рядом, потирая пальцами виски, и я только сейчас заметил, как сильно у него искусаны губы.
— Гринго, — мальчишка крепче сжал автомат. — Инженер, работавший на нефтепроводе, — и добавил более жестко. — А теперь пойдемте. Командир велел доставить вас к нему для разговора.
Хуан подвел нас к двухэтажному дому — тому самому, за дверью которого несколько минут назад скрылся Гарсия. Дом был добротным, сложенным из необожженного кирпича. Крепкий, без изысков, в отличие от большинства построек, он не производил впечатления временного жилища.
— Командира пока нет, и придется подождать, — наш юный страж указал на бревно, лежащее рядом со входом. — Садитесь.
Я последовал совету, а Ник опустился около ближайшего дерева, прижавшись спиной к стволу. Казнь пленника окончательно вывела его из равновесия, став последней каплей в цепочке наших злоключений. Он сидел, обхватив голову руками, покачиваясь туловищем, как пребывающий в трансе шаман.
Взглянув на Ника, Хуан подсел ко мне, вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет, предложил одну мне, а затем протянул зажигалку. Я прикурил, а он подвинул пачку, кивком показав, чтобы я взял ее себе:
— Мой отец рассказывал, что раньше русские помогали нам бороться с режимом. Сейчас нет.
— Помогают попавшим в беду при наводнениях, землетрясениях или голоде, — я пытался скрыть гнев, но получалось с трудом. — А оружие поставляют, чтобы люди убивали друг друга. Это не помощь. Это борьба за собственные политические интересы чужими руками, чужой кровью.
— Нам нужно много оружия, чтобы победить врагов-капиталистов. — Он говорил задумчиво, тихо. Мальчишка… Таких, как он, легким промыванием мозгов ставили под ружье большевики в 1917, Гитлер пытался спрятаться за их спинами от наступавших советских войск в 1945, Мао Цзэдун травил юными хунвейбинами лучших представителей собственного народа… Нескончаемый список уродов, использовавших детей для достижения своих грязных целей.
— Вы боритесь с капитализмом, заполоняя весь мир кокаином, — возразил я.
— С его помощью мы расшатываем устои капитализма, наносим по нему удар изнутри…
— У моего друга от передозировки умер сын. Ему было приблизительно столько же лет, сколько тебе, но какой-то ублюдок, зарабатывающий деньги на наркоте, подсадил его на иглу.
— Мне жаль, — Хуан склонил голову, разглядывая бегавших под ногами крупных муравьев.
— Тебе жаль? — я почувствовал прилив бешенства. — Отец этого парня обыкновенный работяга. И мальчишка тоже не был богачом или, как ты говоришь, капиталистом. Я знал его. Хороший, умный парень. Ты с такими борешься? Ведь в том, что парнишка погиб, есть и твоя вина. Понимаешь? — Злость кипела во мне, прорываясь наружу. Я отпихнул пачку. — Забери.
Хуан вскочил, глаза его вспыхнули, и тут тихий гомон лагеря внезапно разорвала автоматная очередь. Стреляли в глубине джунглей, и вслед за первой очередью последовала вторая, третья, и вскоре стрельба доносилась со всех сторон. Фарковцы забегали, рассредотачиваясь в боевую линию. Было очевидно, что боевики подверглись неожиданному нападению. Хуан резко развернулся, озабоченно озираясь. Я видел, что он никак не может принять решение — оставаться охранять нас или кинуться на защиту лагеря. В густой листве замелькали силуэты нападавших, стрельба усилилась. Неподалеку взорвалась граната, и обломки ветвей осыпали нас, заставив броситься на землю, вжимаясь.
— Бежим! — Ник подполз ко мне. — Другой возможности не будет!
Рядом застрочил «калаш» Хуана.
— Я сейчас! — голос мой потонул в шуме боя, и не зная, услышал ли меня Ник, я ринулся в дом, где оставался Гарсия.
Глава 8
Набрав номер ближайшей пиццерии, Сью заказала пиццу на дом и, разложив на столе карту, начала внимательно разглядывать ее. Красным фломастером, чтобы сразу бросалось в глаза, она обводила районы пустынь, намереваясь позже собрать более подробную информацию о каждой из них. Монитор предательски высвечивал сообщение о непрочитанном письме, вызывая раздражение, но девушка принципиально не желала больше тратить время на коммерческие предложения. «Если бы я написала о яме в виде ромбика или о речке крестиком, — подумала она, глядя на экран компьютера, — в вашем районе обязательно нашлись бы такие».
Звонок в дверь возвестил о прибытии ужина. Худой лохматый парень, с лицом, истерзанным пирсингом и бушующими гормонами, передал ей коробку с пиццей, принял деньги, искоса поглядывая на ее грудь, после чего, кокетливо улыбаясь, сообщил, что с радостью разделил бы с ней ужин. Сью всегда раздражали подобные наглецы, считавшие, что если между ног у них болтается отросток, никто не обратит внимания на отсутствие мозга в их черепной коробке. Она невинно улыбнулась и резко захлопнула дверь, едва не разбив ему нос.
Испуганные глаза разносчика пиццы, отскакивающего от летящей на него двери, развеселили ее. Подойдя к столу, Сью сдвинула карту, положила коробку и раскрыла ее. Запах от пиццы исходил восхитительный, и она не сдержалась, отколупнула оливку и отправила себе в рот. Подвинув стул, села и выбрала кусок, показавшийся самым вкусным. Взгляд упал на экран монитора. «Да черт с тобой», — подумала она и открыла последнее письмо.
Здравствуйте, госпожа Макдейл!
Меня зовут Сэмуэл Кончо, мне 13 лет. Я чистокровный индеец из племени апачей. По вечерам я служу уборщиком в офисе туристической компании «Хандсел Тур» и сегодня увидел на столе одного из сотрудников копию вашего письма. С раннего детства меня воспитывал дедушка, потому что родители мои погибли в автокатастрофе, когда я был еще совсем малышом. Еще у меня есть старший брат Рико, но он всегда занят, пытаясь заработать деньги, чтобы я смог учиться в хорошем университете. Я хочу стать историком, как вы. Мой дедушка любил рассказывать предания нашего племени, и порой мне казалось, что нет легенды апачей, которой бы он не знал. В одной из них — очень древней, говорилось о жестоких людях, живших к югу от наших земель и называвших себя «айюмави». Может быть, «айюма» — это сокращение от «айюмави»? А еще, мне кажется, что я знаю скалу, которую вы разыскиваете. Она действительно расположена среди песков и сужается кверху так, что можно подумать, будто там наверху стоит маяк. Мне ее показывал брат, когда брал с собой. Если я смогу вам помочь, буду очень рад этому и знакомству с вами.
С уважением, Сэмуэл Кончо.
P. S. Только, пожалуйста, не сообщайте о моем письме к вам мистеру Джеймсу Слоану, директору «Хандсел Тур», иначе меня уволят.
Сью застыла, едва не подавившись куском пиццы. Предположение мальчишки об айюмах было весьма разумным — названия племен часто сокращались или искажались. Для своих тринадцати лет он оказался довольно смышленым и эрудированным. Но самое главное — упомянутая им скала! Судя по простодушному стилю письма, непохоже, чтобы мальчик выдумывал. Сью бросила кусок в коробку, схватила телефонную трубку и начала набирать номер, указанный в конце письма. Долго держала, слушая длинные гудки, но никто так и не подошел.