Томас почувствовал, как им овладело отчаяние.
- На твоем месте, - сказал он Кину, - я бы отправился обратно в город.
- Почему это, Бога ради?
- Потому что я теряю время понапрасну, - горько произнес Томас.
- Ты зашел так далеко, - отозвался Кин, - так почему теперь сдаешься?
- И какого черта ты со мной? Тебе просто нужно пойти и забрать эту награду.
- Иисусе, если мне придется просидеть еще один год на лекциях доктора Люциуса и слушать этого презренного червяка Рожера де Бофора, я сойду с ума, точно. Ты сказал, что делаешь людей богатыми!
- Ты этого хочешь?
- Я хочу ехать верхом на лошади, - сказал Кин, - скакать по миру, как свободный человек. Неплохо бы иметь женщину или две. Даже три! Он ухмыльнулся и взглянул на Томаса. - Я хочу быть вне правил.
- Сколько тебе лет?
- Понятия не имею, потому что счет мне никогда хорошо не давался, но, наверное, лет восемнадцать. Или девятнадцать.
- Благодаря правилам ты жив, - сказал Томас. Мокрая одежда натирала, а на сапоге разошелся шов.
- Правила держат тебя на твоем месте, - возразил Кин, - а другие сами устанавливают правила и дают тебе пинка, если ты их нарушаешь, именно поэтому ты их и нарушаешь, да?
- Меня послали в Оксфорд, - сказал Томас. - Как и ты, я должен был стать священником.
- Это так ты выучил латынь?
- Сначала меня учил отец. Латынь, греческий, французский.
- А теперь ты сэр Томас из Хуктона, предводитель эллекенов! Теперь ты не следуешь правилам, так ведь?
- Я лучник, - сказал Томас. И лучник без лука, подумал он. - И ты выяснишь, что я установил правила для эллекенов.
- И каковы они?
- Мы делим добычу, мы не бросаем друг друга и мы не насилуем.
- Ага, говорят, что ты поразительный. Ты это слышишь?
- Что?
- Собаку? Может, две? Перелаиваются?
Томас остановился. Они отошли от реки и теперь двигались быстрее, потому что вошли в каштановую рощу, скрывшую их от надоедливых взглядов. Он услышал ветерок, колышущий листья, стук дятла где-то вдалеке, а потом лай.
- Проклятье, - выругался Томас.
- Это может быть просто охота.
- Охота на кого? - спросил Томас и двинулся к краю рощи. Там находилась высохшая канава, а за ней аккуратно сложенные каштановые жерди, которые использовались, чтобы поддерживать лозу.
Террасы виноградников извивались вдаль, вниз к долине реки, а собачий лай, там была не одна собака, шел из этой низины.
Он пробежал несколько шагов по винограднику, пригнувшись, и увидел трех всадников с двумя псами. Они могли просто на кого-нибудь охотиться, но он подозревал, что этим зверем была рука лучника. Двое были вооружены копьями.
Собаки обнюхивали землю и вели всадников в сторону каштановой рощи.
- Я забыл про собак, - сказал Томас, вернувшись к деревьям.
- С ними все будет в порядке, - произнес Кин с радостной уверенностью.
- Они направляются не за твоей правой рукой, - заявил Томас, - и теперь они нас почуяли. Если хочешь уйти, теперь самое подходящее время.
- Господи, нет! Я один из твоих воинов, помнишь это? Мы не бросаем друг друга.
- Тогда оставайся здесь. Попытайся сделать так, чтобы тебя на разорвали собаки.
- Собаки меня любят, - заявил ирландец.
- Я полагаюсь на то, что они отзовут собак, прежде чем те тебя укусят.
- Они меня не укусят, вот увидишь.
- Просто стой здесь и веди себя тихо, - сказал Томас. - Хочу, чтобы они решили, что ты один, - он ухватился за низко опущенную ветку дерева и используя свои натренированные боевым луком мускулы подтянулся, скрылся в листве и припал к ветке. Всё зависело от того, где остановятся всадники, а они наверняка остановятся.
Теперь он их слышал, слышал, как тяжело опускались копыта и быстро бежали собаки, держась впереди. Кин, к изумлению Томаса, упал на колени и воздел сомкнутые в молитве руки.
Хорошо придумано, посчитал Томас, а потом в поле зрения появились собаки. Пара серых волкодавов с текущей из пасти слюной подбежала к ирландцу, и Кин просто открыл глаза, расставил руки и щелкнул пальцами.
- Хорошие собачки, - сказал ирландец. Волкодавы заскулили. Один лег у коленей Кина, а второй лизал его вытянутую руку. - Лежать, мальчик, - сказал Кин по-французски, потом почесал псов за ушами. - Какое прекрасное утро для охоты на англичанина, да?
Всадники были уже близко. Они придержали лошадей, пустив их рысью, пока, пригнувшись, пробирались под низкими ветвями.
- Проклятые собаки, - сказал один из них в изумлении при виде волкодавов, поддавшихся на ласки Кина. - Ты кто такой? - спросил он.
- Человек за молитвой, - ответил Кин, - и хорошего вам дня, господа.
- За молитвой?
- Господь призвал меня принять духовный сан, - заявил Кин самодовольно, - и я чувствую, что нахожусь ближе к нему, когда молюсь под деревьями на заре в такой благословенный день.
Да благословит вас Господь, а что вы, господа, делаете так далеко от дома рано утром? - темная домотканная сутана придавала ему убедительно церковный вид.
- Охотимся, - сказал один из всадников весело.
- Ты не француз, - произнес другой.
- Я из Ирландии, земли Святого Патрика, и молюсь Святому Патрику, чтобы подавил злобу ваших собак. Разве они не милейшие создания?
- Элоиз! Абеляр! - крикнул всадник собакам, но ни одна не пошевелилась. Они остались с Кином.
- А на кого вы охотитесь? - спросил Кин.
- На англичанина.
- Здесь вы его не найдете, - сказал Кин, - а если это тот парень, о котором я думаю, то он наверняка еще в городе.
- Может быть, - произнес один из мужчин. Он со своим товарищем находился слева от Томаса, Кин - справа, и Томасу нужно было, чтобы всадники подошли ближе. Он просто смотрел на них сквозь листву.
Три юноши в богатых одеждах тонкой работы, с плюмажем на головных уборах и в высоких сапогах в стременах. Двое держали копья с широкими наконечниками и поперечинами под ними, предназначенные для охоты на кабана, и у всех троих имелись мечи.
- А может, и нет, - продолжил мужчина. Он подтолкнул лошадь вперед. - Ты пришел сюда помолиться?
- Разве не так я сказал?
- Ирландия близко к Англии, правда?
- И в самом деле, это ее проклятие.
- А в городе, - произнес всадник, - попрошайка видел двух человек у "Вдовы". Один был в одежде студента, а другой забрался на телегу с дерьмом.
- А я то думал, что я единственный студент, который встает спозаранку!
- Элоиз! Абеляр! - хозяин прорычал имена собак, но они просто заскулили и придвинулись еще ближе к Кину.
- Так этот попрошайка отправился в городской совет, - сказал первый всадник.
- А вместо этого наткнулся на нас, - весело добавил второй. - Теперь он не получит награду.
- Мы помогли ему отправиться в лучший мир, - продолжил рассказ первый всадник, - и, возможно, мы можем и твою память освежить.
- В этом мне всегда нужна помощь, потому я и молюсь, - отозвался Кин.
- Собаки взяли след, - сказал всадник.
- Умные собачки, - отметил Кин, похлопывая по двум серым головам.
- Они привели нас сюда.
- А, они учуяли меня! Неудивительно, что они бежали так резво.
- И у реки следы двух человек, - добавил другой мужчина.
- Я думаю, есть вопросы, на которые тебе нужно ответить, - первый всадник улыбнулся.
- Например, почему он хочет стать вороной в темной сутане, - сказал хозяин собак. - Может, ты не любишь женщин? - двое других засмеялись. Теперь Томас видел их гораздо лучше.
Очень богатые юноши, с дорогими седлами и упряжью, в сапогах, начищенных до блеска. Возможно, сыновья торговцев? Томас подумал, что это дети богачей, которые благодаря положению родителей могут безнаказанно нарушать комендантский час, молодые щеголи, рыскающие по городу, нарываясь на неприятности и уверенные, что избегут последствий.
Люди, которые, очевидно, убили попрошайку, чтобы не делить с ним награду.
- Почему кто-то хочет стать священником? - презрительно спросил всадник.
- Может, потому, что он не мужчина, а? Мы должны это выяснить. Снимай одежду.
Его товарищи, готовые присоединиться к забаве, подъехали ближе, пройдя под веткой, на которой сидел Томас. И он спрыгнул.
Он свалился на последнего всадника, правой рукой обхватил его шею, а левой завладел копьем. Всадник упал. Лошадь встала на дыбы и заржала.
Томас хлопнулся наземь, а всадник упал на него. Левая нога седока запуталась в стремени, и лошадь унеслась прочь, волоча его за собой, а Томас уже вставал, теперь держа копье обеими руками.
Другой копьеносец развернул лошадь, Томас со всей силой нанес удар, плашмя стукнув наконечником всадника по голове.
Всадник покачнулся в седле, а Томас уже бежал к третьему, пытавшемуся вытащить меч, но Кин держал его за предплечье, пока лошадь яростно гарцевала по кругу. Собаки бросались на Кина и лошадь, посчитав это игрой.
Томас взмахнул копьем, и широкое лезвие вонзилось всаднику между ребер. Он завопил от боли, и Кин стащил его из седла и приложил головой об свое колено, так что всадник упал, оглушенный.
Первый всадник кое-как выпутался из стремени и пытался встать, но еще плохо соображал из-за удара. Томас пнул его в горло, и тот снова упал.
Другой всадник в полубессознательным состоянии был еще в седле, но просто уставился в пустоту, открывая и закрывая рот.
- Поймай лошадей, - приказал Томас Кину, потом выбежал из леса, пересек канаву и ножом перерезал бечевку, которой были стянуты вязанки каштановых жердей.
- Свяжем ублюдков, - сказал он Кину, - и если тебе нужно переодеться, то давай.
Он стащил третьего всадника из седла и оглушил его еще больше ударом кулака, от которого у того потекла кровь из уха.
- Это бархат? - спросил Кин, указывая пальцем на куртку одного из молодых людей. - Я всегда представлял себя в бархате.
Томас стянул со всех трех сапоги и нашел пару, которая ему подошла. На одной из лошадей находилась седельная сумка с флягой вина, хлебом и куском сыра, и он разделил все это с Кином.
- Ты умеешь ездить верхом?
- Иисусе, я же из Ирландии! Я родился в седле.
- Свяжи их. Но сначала раздень догола, - Томас помог Кину скрутить всех троих, потом снял свою мокрую одежду и подобрал подходящие чулки, рубаху и прекрасную кожаную куртку, которая была слишком тесной для его мускулов лучника, но сухой. Он подвязал перевязь для меча на поясе.
- Так вы убили попрошайку? - спросил он одного из трех молодых людей. Тот ничего не ответил, и Томас пнул его по лицу. - Тебе повезло, что я не отрезал тебе яйца, - сказал он, - но в следующий раз, если ты не ответишь на вопрос, я точно одно отрежу. Вы убили попрошайку?
- Он умирал, - мрачно отозвался юноша.
- Так это был акт христианского милосердия, - промолвил Томас. Он нагнулся и приставил нож между ног юноши. Он заметил ужас на его угрюмом лице. - Кто ты?
- Меня зовут Питу, мой отец - член городского совета, он заплатит за меня! - в отчаянии бормотал он.
- Питу - большая шишка в городе, - заметил Кин, - виноторговец, живущий как лорд. Ест с золота, как говорят.
- Я его единственный сын, - взмолился Питу, - он заплатит за меня!
- О да, заплатит, - сказал Томас и разрезал бечеву на запястьях и лодыжках Питу. - Оденься, - приказал он, подтолкнув собственную одежду в сторону испуганного юноши.
Еще совсем мальчишка, возможно, лет семнадцати, Питу оделся, и Томас снова связал ему запястья.
- Поедешь с нами, - сказал Томас, - и если хочешь снова увидеть Монпелье, молись, чтобы мой слуга и двое латников оказались живы.
- Они живы! - с готовностью заявил Питу.
Томас посмотрел на двух других.
- Скажите отцу Питу, что его сына вернут, когда мои люди доберутся до Кастийона д'Арбизон. И если при них не окажется оружия, кольчуги, лошадей и одежды, то его сына пришлют домой без глаз.
Услышав эти слова, Питу уставился на Томаса, потом внезапно наклонился вперед, и его вырвало. Томас улыбнулся.
- Он также должен послать правую мужскую перчатку, наполненную генуанами, и на самом деле наполненную. Вы поняли?
Один из молодых людей кивнул, и Томас удлинил стремена самого большого коня, серого жеребца, и вскочил в седло. У него были меч, копье, лошадь и надежда.
- Собаки пойдут с нами, - провозгласил Кин, взобравшись на гнедого мерина. Он взял под уздцы третью лошадь, на которой сидел Питу.
- А они пойдут?
- Они меня любят, так что пойдут. Куда мы теперь направляемся?
- Мои люди ждут неподалеку, мы едем на север.
Они отправились на север.
Роланд де Веррек был несчастен. Ему следовало бы бурно радоваться, поскольку успешное завершение его рыцарского обета было не за горами. Он захватил жену и ребенка Томаса из Хуктона и хотя не сомневался, что их можно будет обменять на изменницу, графиню Бертийю де Лабруйяд, он все же колебался, прежде чем схватить их.
Он пошел против основы основ своих романтических идеалов - использовал женщину и ребенка, но сопровождавшие его латники, все шестеро были наняты графом де Лабруйядом, убедили его.
- Мы не причиним им вреда, - уговаривал Роланда Жак Солльер, предводитель этих шестерых, - только используем их.
Захватить их было просто. Члены городского совета Монпелье дали ему еще людей, и Женевьеву с сыном схватили, когда те попытались покинуть город с двумя латниками и слугой в качестве единственной защиты.
Эти трое ныне находились в цитадели Монпелье, но Роланду не было до них дела. Его долгом было добраться до Лабруйяда и обменять своих пленников на своевольную жену графа, так его рыцарский обет будет завершен.
Но все же он почему-то не чувствовал, что ведет себя по-рыцарски. Роланд настоял, чтобы с Женевьевой и ее сыном обращались учтиво, но она ответила на эту любезность с вызывающим презрением, а ее слова ранили Роланда.
Если бы Роланд был более восприимчивым, он заметил бы ужас, скрывающийся под этим презрением, но он почувствовал только нападки и попытался отразить их, рассказывая истории юному Хью.
Он рассказал мальчику легенду о золотом руне, а потом о том, как великий герой Ипомедон изменил свою внешность, чтобы выиграть турнир, и о том, как Ланселот сделал то же самое, и Хью завороженно слушал, в то время как его мать, казалось, относится к этим историям с презрением.
- Так почему они дрались? - спросила она.
- Чтобы выиграть, - ответил Роланд.
- Нет, они дрались ради своих возлюбленных, - заметила Женевьева. - Ипомедон дрался за гордую королеву, а Ланселот за Джиневру, которая, как и графиня де Лабруйяд, была замужем за другим.
Услышав эти слова. Роланд покраснел.
- Я бы не стал называть их любовниками, - произнес он сухо.
- А кем же еще? - спросила она, и в вопросе сквозило презрение. - И Джиневра была пленницей, как и я.
- Мадам!
- Если я не пленница, тогда отпусти меня, - потребовала она.
- Вы заложница, мадам, и находитесь под моей защитой.
На это Женевьева рассмеялась.
- Под твоей защитой?
- Пока вас не обменяют, мадам, - сухо ответил Роланд, - клянусь, что вам не причинят вреда, если в моих силах будет предотвратить его.
- О, прекрати свою глупую болтовню и расскажи моему сыну еще одну историю о супружеской неверности, - она сплюнула.
Так что Роланд рассказал историю, которую считал более безопасной, славную историю своего тезки, Роланда де Ронсесвальеса.
- Он выступил против мавров в Испании, - объяснил он Хью. - Ты знаешь, кто такие мавры?
- Язычники, - сказал Хью.
- Верно! Они варвары и язычники, последователи фальшивого бога, и когда французская армия прошла через Пиренеи, она попала в предательскую засаду язычников!
Роланд командовал арьергардом, и противник превосходил его как двадцать к одному, некоторые считают, что пятьдесят к одному! Но у него был великий меч, Дюрандаль, который когда-то принадлежал Гектору из Трои, и этот великий клинок пронзал врагов.
Множество из них погибло, но даже Дюрандаль не мог сдержать орду язычников, и бедные христиане подвергались опасности быть разбитыми.