Эти люди в своих черно-белых ливреях, подумал брат Майкл, научились жить хладнокровно и безжалостно драться в темной долине смерти. Ни один из них не выглядел пьяным. Они были дисциплинированы, умелы и устрашающи.
Бастард исчез в дыму. Из замка послышались крики, но монах не видел, что там происходит, хотя было очевидно, что атакующие находятся внутри, потому что лучники теперь вбегали в дымящиеся ворота.
За ними следовали другие воины с эмблемами епископа и графа в поисках новой наживы в обреченной крепости.
- Это может быть опасно, - предупредил Сэм молодого монаха.
- С нами Бог, - ответил брат Майкл, удивляясь тому свирепому возбуждению, которое почувствовал, настолько свирепому, что он поднял посох пилигрима, как будто тот был оружием.
Со стороны переулка замок выглядел большим, но как только они протиснулись внутрь через спаленные ворота, брат Майкл увидел, что он гораздо меньше, чем казался.
В нем не было ни двора, ни цитадели, лишь надвратная башня и еще одна высокая башня, отделенная небольшим двором с дюжиной трупов арбалетчиков в красно-золотых ливреях.
Один из них был выпотрошен взрывом у ворот, и хотя его внутренности растеклись по камням, он был еще жив и стонал.
Монах помедлил, чтобы помочь ему, а потом отпрыгнул обратно, когда Сэм с легкостью, настолько непроизвольной, что она выглядела бессердечной, перерезал ему горло.
- Ты убил его! - в ужасе произнес брат Майкл.
- Конечно, я убил его, черт возьми! - бодро отозвался Сэм. - А что я еще мог был сделать? Поцеловать его? Надеюсь, кто-нибудь сделает то же самое и для меня, если я буду в таком состоянии, - он вытер кровь с короткого ножа.
Защитник замка закричал, падая с парапета надвратной башни, а другой спустился, пошатываясь, по лестнице основной башни и рухнул у ее подножия.
Наверху лестницы была дверь, но ее не обороняли, или мужество защитников испарилось, когда взорвались ворота, так что люди Бастарда вбегали в башню. Брат Майкл последовал за ними, потом повернулся на звук горна.
Кавалькада всадников, все в бело-зеленом, прокладывала себе путь через ворота замка, используя мечи, чтобы отогнать с пути собственных людей.
В центре кавалькады, под прикрытием оружия остальных всадников, находился чудовищно жирный человек в кольчуге и броне, восседавший на огромном коне.
Кавалькада остановилась у подножия лестницы, потребовались усилия четырех мужчин, чтобы вытащить толстяка из седла и поставить его на ноги.
- Его свинская светлость, - язвительно отметил Сэм.
- Граф Лабруйяд?
- Один из наших нанимателей, - сказал Сэм, - а вот и второй.
Епископ со своими людьми последовал за графом через ворота, и Сэм с братом Майклом встали на колени, пока два предводителя поднимались по ступеням и входили в башню.
Сэм и брат Майкл последовали за людьми епископа и вошли в помещение, поднялись по пологим ступеням в большой зал, представлявший собой высокую комнату с колоннами, освещенную дюжиной дымящихся факелов и завешенную гобеленами с золотым соколом на красном поле.
В зале находилось уже по меньшей мере шестьдесят человек, теперь жавшихся по углам, чтобы позволить графу Лабруйяду и епископу Лавансу медленно подойти к возвышению, на котором двое людей Бастарда держали побежденного и коленопреклоненного лорда.
Позади них, высокий, в черной броне, стоял сам Бастард, его лицо ничего не выражало, а рядом с ним - молодая женщина в красном платье.
- Это Бертийя? - спросил брат Майкл.
- Должно быть, - согласился Сэм. - Симпатичная кобылка!
У брата Майкла перехватило дыхание, он уставился на нее и в какой-то еретический момент пожалел о том, что принес священные обеты. Бертийя, вероломная графиня Лабруйяд, была не просто симпатичной кобылкой, она была настоящей красавицей.
Ей вряд ли было больше двадцати, и ее прелестное лицо с полными губами и темными глазами не было испорчено ни шрамами, ни болезнями,
Он подумал, что никогда не видел столь прекрасного создания, а потом у него снова перехватило дыхание, и он перекрестился и про себя пробормотал молитву, чтобы Святая Дева и Святой Михаил сберегли его от искушения.
- Она стоила цены, заплаченной за порох, я бы сказал, - весело прокомментировал Сэм.
Брат Майкл посмотрел на мужа Бертийи, который снял шлем, обнажив голову с сальными седыми волосами и грубое свинячье лицо, и проковылял в ее сторону. Он тяжело дышал, потому что ему стоило больших усилий передвигаться в тяжелой броне.
Он остановился в нескольких шагах от помоста и уставился на верхнюю часть платья своей жены, где красовался золотой сокол, символ ее поверженного возлюбленного.
- Мне кажется, мадам, - сказал граф, - что у вас плохой вкус в одежде.
Графиня упала на колени, протянув сжатые руки в сторону графа. Она хотела заговорить, но лишь всхлипнула. В слезах на ее щеке отражалось пламя факелов.
Брат Майкл напомнил себе, что она совершила прелюбодеяние, что она грешница и недостойна милости, а Сэм взглянул на молодого монаха и подумал, что однажды женщина принесет ему неприятности.
- Снимите с нее эту эмблему, - приказал граф своим воинам, показывая на золотого сокола, вышитого на платье его жены, и двое мужчин, чьи кольчуги звенели, а сапоги тяжело ступали по плитам пола, взобрались на помост и схватили графиню.
Она пыталась сопротивляться, вскрикнула, но потом покорилась, как только один из мужчин заломил ей руки за спину и вытащил широкий нож из-за пояса.
Брат Майкл инстинктивно сдвинулся с места, чтобы прийти ей на помощь, но Сэм остановил его одной рукой.
- Она жена графа, брат, - тихо произнес лучник, - то есть его собственность. Он может делать с ней, что хочет, а если ты вмешаешься, то вспорет тебе живот.
- Я не..., - начал брат Майкл, но потом предпочел замолчать, чтобы не солгать, потому что он собирался вмешаться, или по меньшей мере запротестовать, но теперь он просто наблюдал, как воин разрезал дорогую ткань, отрывая золотые нити от алой ткани, и лиф платья упал на талию графини, а воин в конце концов оторвал вышитого сокола и бросил его к ногам своего господина.
Графиня, высвободившись из рук второго воина, скорчилась и прижала остатки платья к груди.
- Вийон! - скомандовал граф. - Посмотри на меня!
Человек, удерживаемый двумя солдатами Бастарда, неохотно взглянул на своего врага. Он был молод, привлекателен как сокол и еще час назад был правителем этих мест, лордом земель и владельцем крестьян, но теперь он стал никем.
Он был в кольчуге, нагрудном панцире и поножах, и пятно крови в его темных волосах указывало, что он дрался с осаждающими, но теперь он находился в их руках и был вынужден смотреть, как жирный граф шарит по его кольчуге.
Никто в зале не пошевелился и не заговорил, все просто наблюдали, как граф срывает кожу и сталь, а потом с улыбкой на лице мочится на сокола, вырванного из платья жены.
У него был мочевой пузырь как у буйвола, и моча лилась очень долго. Где-то в замке закричал человек, и крик все не прекращался, но, к счастью, в конце концов затих.
В это же время закончил и граф, затем протянул руку к своему оруженосцу, который дал ему небольшой нож с жутким изогнутым лезвием.
- Видишь это, Вийон? - граф поднял нож, так что лезвие сверкнуло в огнях. - Знаешь, что это?
Вийон, удерживаемый двумя воинами, промолчал.
- Это для тебя, - сказал граф. - Она, - он указал ножом на графиню, - отправится обратно в Лабруйяд, и ты тоже, но сначала мы тебя порежем.
Люди в бело-зеленых ливреях ухмыльнулись, предвкушая предстоящую боль и удовольствие. Нож, чье лезвие было ржавым, а ручка - лишь куском обветшалой древесины, был ножом для кастрации, которым оскопляли баранов, телят или мальчиков, предназначенных для хоров больших церквей.
- Разденьте его, - приказал граф своим людям.
- О Господи! - пробормотал брат Майкл.
- Недостаточно крепкий желудок для такого, брат? - спросил Сэм.
- Он хорошо сражался, - вмешался новый голос, и монах увидел, что Бастард подошел к краю помоста. - Он храбро сражался и заслуживает умереть как мужчина.
Некоторые из воинов графа положили руки на рукояти мечей, но епископ успокоил их.
- Он преступил закон Божий и человеческий, - заявил он Бастарду, - и поставил себя вне рыцарского кодекса.
- Это мой с ним спор, а не твой, - огрызнулся граф на Бастарда.
- Он мой пленник, - сказал Бастард.
- Когда я тебя нанял, - продолжил епископ, - мы договорились, что все пленники будут принадлежать нам с графом, вне зависимости от того, кто их захватил. - Разве это не так?
Бастард поколебался, но было очевидно, что епископ сказал правду. Высокий человек в черных доспехах оглядел комнату, но люди епископа и графа превосходили числом воинов Бастарда. - Тогда я взываю к тебе, - сказал он епископу, - позволь ему отправиться к Господу как мужчина.
- Он прелюбодей и грешник, - ответил епископ, - так что я отдаю его графу, и пусть делает с ним, что захочет. А я напомню тебе, что твоя оплата зависит от повиновения всем нашим разумным приказам.
- Этот - неразумный, - настаивал Бастард.
- Приказ сделать шаг назад - вполне разумный, - заявил епископ, - и я даю его тебе.
Воины графа ударили щитами об пол в знак одобрения, и Бастард, зная, что проиграл спор, а противник превосходит его числом, пожал плечами и отступил.
Брат Майкл увидел, как воин взял нож для кастрации и, не в силах вынести то, что вот-вот должно было случиться, выбежал по лестнице из башни и вдохнул дымный ночной воздух.
Он хотел бежать дальше, но кто-то из людей графа нашел в конюшнях замка быка и теперь они мучили животное, тыкая его копьями и мечами и отскакивая, когда бык неуклюже поворачивался, чтобы напасть на них, и не смея попробовать проложить себе путь через поле этой жестокой игры. Потом в замке снова послышались крики.
На его плечо легла рука, и он оглянулся, подняв тяжелый посох, но увидел лишь священника, старика, который предложил монаху мех с вином.
- Кажется, - сказал старик, - ты не одобряешь то, что делает граф?
- А ты одобряешь?
Священник пожал плечами.
- Вийон забрал жену графа, так чего же он ожидал? А наша церковь благословляет месть графа, и на то есть причины. Вийон - презренный человек.
- А граф нет? - брат Майкл решил, что ненавидит жирного графа, с его сальными волосами и тяжелыми челюстями.
- Я его капеллан и духовник, - сказал старый священник, - так что я знаю, каков он, - его голос звучал холодно. - А ты, - спросил он монаха, - что привело тебя в это место?
- Я принес послание для Бастарда, - ответил брат Майкл.
- Какое послание?
Английский монах покачал головой.
- Я не читал его.
- Всегда следует читать послания, - произнес старик с улыбкой.
- Оно запечатано.
- Горячий нож с этим справится.
Брат Майкл нахмурился.
- Мне было велено не читать его.
- Кем?
- Графом Нортгемптоном. Он сказал, что оно срочное и тайное.
- Срочное?
Брат Майкл перекрестился.
- Он сказал, что принц Уэльский собирает очередную армию. Я думаю, Бастарду приказано присоединиться к ней, - он пожал плечами. - В любом случае, это звучит здраво.
- Да.
Разговор отвлек брата Майкла от жутких криков, что слышались внутри замка. Эти крики постепенно затихали, превращаясь в жалкое всхлипывание, и только тогда графский капеллан повел монаха обратно, к огням комнаты с колоннами.
Брат Майкл не смотрел на нечто обнаженное, лежавшее на окровавленном полу. Он остался в глубине зала, скрывшись от оскопленного мужчины за толпой солдат в кольчугах.
- Мы закончили, - сказал граф Лабруйяд Бастарду.
- Мы закончили, милорд, - согласился Бастард, но ты должен нам дополнительных денег за то, что мы взяли это место быстро.
- Я вам должен, - согласился граф, - и деньги будут ждать вас в Павиле.
- Тогда мы отправимся в Павиль, милорд, - Бастард отвесил графу поклон, а потом хлопнул в ладони, привлекая внимание своих воинов. - Вы знаете, что делать! Так за дело!
Люди Бастарда забрали своих раненых, подобрали мертвых и стрелы, выпущенные во время битвы, потому что в Бургундии, Тулузе и Провансе трудно было достать английские стрелы.
К тому времени, как люди Бастарда вышли из разрушенных городских ворот, уже наступила заря, они пересекли мост в долине и повернули на восток.
Раненых везли на телегах, но все остальные ехали верхом, и брат Майкл, которому удалось вздремнуть несколько часов, смог наконец-то рассчитывать на компанию Бастарда.
Он узнал, что некоторые из Эллекенов до сих пор охраняли замок в Кастийоне, который был их убежищем, но войско Бастарда все равно было устрашающим.
Оно насчитывало лишь чуть больше шестидесяти лучников, все англичане или валлийцы, и тридцать два латника, большинство из Гаскони, несколько из Бургундии и дюжина англичан, а некоторые - из дальних стран, все они были искателями приключений в поисках денег, которые и нашли у Бастарда.
Вместе со слугами и оруженосцами они сформировали отряд наемников, который мог нанять любой лорд, имевший достаточно денег, чтобы позволить себе лучшее, хотя любому лорду, пожелавшему драться с англичанами и их гасконскими союзниками, пришлось бы искать помощи в другом месте, потому что Бастард не стал бы этого делать.
Он любил говорить, что помогает врагам Англии убивать друг друга, а враги платят ему за эту помощь.
Они были наемниками и называли себя Эллекенами, любимцами дьявола, и хвастались, что их нельзя победить, потому что их души уже отправились в ад.
И брат Майкл, впервые в жизни ставший свидетелем битвы, верил в это.
Глава вторая
Граф Лабруйяд торопился покинуть Вийон и укрыться в безопасности собственной крепости, которая, поскольку имела ров и подъемный мост, была защищена от того способа проникновения через ворота с помощью пороха, которым пользовался Бастард, а графу нужно было находиться в безопасности, потому что он был уверен, что скоро будет иметь разногласия с Бастардом.
Так что он предоставил людям епископа удерживать только что захваченный замок Вийон, а сам вместе со своим войском, шестьюдесятью латниками и сорока тремя арбалетчиками поспешил домой, в Лабруйяд.
Однако его путешествие было замедленно пленными. Он подумывал избить Бертийю в Вийоне и даже приказал слугам принести кнут из конюшен замка, но потом отложил наказание, чтобы ускорить возвращение домой.
Он по-прежнему хотел ее унизить и на этот случай привез из Лабруйяда повозку. Она находилась на конюшне сколько он помнил, и на ней была укреплена клетка, достаточно просторная, чтобы держать там танцующего медведя или быка для боев, именно для этой цели она, скорее всего, и была сделана.
Или, возможно, его предки использовали повозку для заключенных или для перевозки жестоких мастифов, используемых для охоты на медведя, но каким бы ни было ее изначальное предназначение, сейчас это была клетка для его жены. Графа Вийона, слабого и истекающего кровью, везли в другой клетке.
Если этот человек выживет, граф планировал держать его голым на цепи во дворе в качестве предмета для людских насмешек и столба, на который будут задирать лапу собаки, и эта перспектива ободряла графа по мере того, как он медленно продвигался на юг.
Он отправил дюжину легко вооруженных всадников на восток. Их задачей было проследить за наемниками Бастарда и вернуться с докладом, если англичанин решит его преследовать.
Хотя сейчас это и казалось маловероятным, потому что у капеллана были хорошие новости.
- Подозреваю, что его вызвал сеньор, сир, - сказал капеллан графу.
- Кто его сеньор?
- Граф Нортгемптон, сир.
- В Англии?
- Оттуда приехал монах, сир, - объяснил капеллан, - и он решил, что Бастарду приказано присоединиться к принцу Уэльскому. Он сказал, что послание срочное.