- Он нас вызывает? - наконец спросил Сэм.
- Нет, - ответил Томас. - А с чего бы ему нас вызывать? Какая польза от тебя графу, Сэм?
- Совершенно никакой! - весело произнес Сэм. Он был рад, что граф не призвал Томаса обратно в Англию или, что было более вероятным, в Гасконь.
Граф Нортгемптон являлся ленным сеньором Томаса, его сюзереном, но граф был счастлив отпустить Томаса и его людей служить в качестве наемников. Он получал часть прибыли, и эта прибыль была весьма щедрой.
- Он говорит, что летом мы должны быть готовы присоединиться к армии принца, - сказал Томас.
- Мы понадобимся принцу Эдуарду, - отозвался Сэм.
- Возможно, если король Франции решит поиграть в игры, - заметил Томас. Он знал, что принц Уэльский опустошает юг Франции, и что король Иоанн не предпринимает ничего, чтобы помешать ему, но наверняка отправится туда, если принц устроит очередной набег кавалерии.
И это было большим искушением, подумал Томас, потому что французы были слабы. Король Шотландии, союзник Франции - пленник в лондонском Тауэре, и англичане находились в Нормандии, Бретани и Аквитании. Франция была похожа на большого оленя, загнанного сворой собак.
- И это все, о чем говорится в послании? - спросил Сэм.
- Нет, - ответил Томас, - но остальное - не твое дело, Сэм, - Томас пришпорил коня и сделал знак Женевьеве следовать за ним. Они въехали в лесок в поисках уединенного места.
Их сын Хью, ехавший на небольшом мерине, последовал за матерью, и Томас кивнул ему, чтобы показать, что мальчик может приблизиться.
- Помнишь того черного монаха, что приходил в Кастийон? - спросил Томас Женевьеву.
- Того, что ты выкинул из города?
- Он проповедовал всякую чепуху, - мрачно произнес Томас.
- И как называлась эта чепуха?
- Злоба, - сказал Томас, - магический меч, еще один Эскалибур, - он сплюнул.
- Почему ты вспомнил его именно сейчас?
Томас вздохнул.
- Потому что Билли услышал об этой проклятой штуке, - "Билли" был сюзереном Томаса, Уильямом Богуном, графом Нортгемтонским.
Томас протянул Женевьеве письмо.
- Похоже, очередной черный монах проповедовал в Карлайле, разглагольствуя о той же чепухе. Сокровище Семи рыцарей.
- А граф знает..., - неуверенно начала Женевьева, а потом запнулась.
- Что я один из семи рыцарей, - некоторые называли их Семь темных рыцарей ада, и все они были мертвы, но живы были их потомки. Томас был одним из них.
- Значит, Билли хочет, чтобы мы нашли сокровище, - он усмехнулся, произнося последние три слова. - А когда найдем, мы должны доставить его принцу Уэльскому.
Женевьева нахмурилась, глядя на письмо. Оно, конечно же, было написано по-французски, на языке английской аристократии.
- Семь темных рыцарей владели им, - прочла она вслух, - и были прокляты. Тот, кто должен править нами, найдет его, и будет благословен.
- Все та же самая чепуха, - сказал Томас. - Похоже, что черные монахи вошли в азарт. Они распространяют эту историю повсюду.
- И где ты намерен его искать?
Томас хотел сказать, что нигде, что эта чепуха не стоит и мгновения их времени, но у Аббе Планшара, лучшего человека из тех, кого он когда-либо знал, христианина, который был действительно похож на Христа, а также являлся потомком одного из темных рыцарей, был старший брат.
- Есть место под названием Мутуме, - сказал Томас, - в Арманьяке. Не знаю, где еще можно искать.
- Не подведи нас в этом деле, - Женевьева прочитала последнюю строчку письма вслух.
- Билли сошел с ума, - весело произнес Томас.
- Но мы отправляемся в Арманьяк?
- Как только закончим здесь, - сказал Томас.
Потому что перед тем как найти сокровище, нужно было преподать урок графу Лабруйяду, что за жадность приходится платить.
Так что Бастард устроил засаду.
В Париже шел дождь. Затяжной дождь, превращающий грязь в сточных канавах в жижу и распространяющий ее вонь по узким улицам.
Попрошайки скорчились под нависающими домами, протягивая свои тощие руки ко всадникам, входящим гуськом через городские ворота.
Латников было двести - все крупные мужчины на рослых лошадях, всадники завернулись в шерстяные плащи, головы были защищены от дождя стальными шлемами.
Они оглядывались из-под шлемов, пока ехали под дождем, пораженные таким огромным городом, а парижане, укрывшиеся под выступающими верхними этажами, отметили, что эти люди выглядят дико и странно, как воины из кошмарного сна.
Многие носили бороды, а лица у всех были обветрены и покрыты шрамами сражений. Они были настоящими солдатами, не теми, что следовали за важным лордом и половину времени проводили в драках в окрестностях замка, а теми, кто пронес оружие сквозь снег, ветер и солнце, теми, кто скакал на покрытых шрамами лошадях и нес потрепанные щиты.
Они были людьми, что убивают за медный грош. С латниками скакал знаменосец, и на промокшем флаге красовалось большое красное сердце.
Позади двух сотен латников шли вьючные лошади, больше трех сотен, нагруженные баулами, копьями и доспехами. Оруженосцы и слуги, которые вели вьючных лошадей, были завернуты в одеяла, или так могло показаться зевакам.
Одеяние, похожее на грязную тряпку, было перекинуто через плечо, а затем обернуто и закреплено на поясе, слуги не носили штанов, хотя никто при виде этого не смеялся, потому что на поясе они носили и оружие - грубые длинные мечи с незамысловатыми рукоятями, либо зазубренные топоры или охотничьи ножи.
Это было оружие простых людей, но оружие, которое выглядело так, как будто часто использовалось. Со слугами шли женщины, одетые в той же варварской манере, с голыми ногами, покрасневшими и покрытыми грязью.
Их волосы были распущены, но ни один парижанин не осмелился насмехаться над ними, потому что эти косматые женщины были вооружены так же, как и их мужчины, и выглядели столь же опасными.
Всадники со своими слугами остановились около реки в центре города и разделились там на меньшие группы, каждая отправилась искать собственное пристанище, но одна группа, состоящая из полудюжины мужчин в сопровождении слуг, одетых лучше, чем другие, перешла по мосту на остров на Сене.
Они пробирались по узким переулкам, пока не подошли к позолоченной надвратной башне, где стоял на страже копьеносец в ливрее. Внутри был двор, конюшни, часовня и лестница, ведущая в королевский дворец, и всадников поприветствовали поклоном, забрали их лошадей и повели наверх по лестнице, а потом по коридорам в их покои.
Уильяму, лорду Дугласу, предводителю двухсот латников, предоставили комнату с видом на реку.
Окна были закрыты роговыми пластинами, но он откинул их, чтобы сырой воздух мог проникнуть внутрь, где в камине с вырезанным на нем гербом Франции горел огонь.
Лорд Дуглас стоял подле очага, пока слуги принесли постель, вино, еду и привели трех женщин.
- Вы можете выбрать, милорд, - сказал управляющий.
- Я возьму всех троих, - сказал Дуглас.
- Мудрый выбор, милорд, - отозвался управляющий, поклонившись, - желает ли ваша светлость чего-нибудь еще?
- Мой племянник здесь?
- Да, милорд.
- Тогда я желаю его видеть.
- Его к вам пришлют, - сказал управляющий, - а его величество примет вас за ужином.
- Скажи ему, что я буду счастлив с ним увидеться, - без всякого выражения произнес Дуглас. Уильяму, лорду Дугласу, было двадцать восемь лет, а выглядел он на все сорок.
У него была подстриженная каштановая борода, лицо в шрамах от дюжины стычек и глаза, холодные, как зимнее небо.
Он прекрасно говорил по-французски, потому что в детстве провел много времени во Франции, изучая, как сражались французские рыцари, и оттачивая свое мастерство владения мечом и копьем, но уже десять лет жил дома, в Шотландии, где стал главой клана Дугласов и влиятельным членом шотландского совета.
Он был противником перемирия с Англией, но остальная часть совета настаивала на нем, так что лорд Дуглас привел своих самых свирепых воинов во Францию.
Если они не могли драться с англичанами дома, он натравит их на старого врага во Франции.
- Разденьтесь, - велел он трем девушкам. На мгновение они остолбенели, но мрачное выражение лица Дугласа убедило их подчиниться.
Все трое подумали, что у него приятная наружность, он высок и мускулист, но у него было лицо воина, жесткое, как клинок, и безжалостное. Ночь обещала быть длинной.
Девушки разделись к тому моменту, как прибыл племянник Дугласа. Он был ненамного моложе дяди, с широким и приветливым лицом, и носил бархатную безрукавку с золотой вышивкой и голубые обтягивающие чулки, заправленные в мягкие кожаные сапоги с золотыми кисточками.
- Что за чертовщину ты на себя нацепил? - спросил Дуглас.
Юноша дернул за край своей безрукавки.
- В Париже все это носят.
- Боже правый, Робби, ты выглядишь, как эдинбургская шлюха. Что ты думаешь об этих трех?
Сир Роберт Дуглас повернулся и осмотрел троих девушек.
- Мне нравится та, что посередине, - объявил он.
- Боже мой, она такая тощая, что ее можно вместо иголки использовать. Мне нравятся девицы из плоти и крови. Так что решил король?
- Подождать, когда что-нибудь произойдет.
- Господи Иисусе, - снова сказал Дуглас и, подойдя к окну, уставился на реку, покрытую рябью дождя.
От медленных вод реки исходил запах отбросов.
- Он знает, чем это грозит?
- Я говорил ему - ответил Робби. Робби послали в Париж, чтобы обсудить условия с королем Иоанном, и он договорился, что воины его дяди будут оплачены и вооружены французским королем. Теперь воины прибыли, и лорд Дуглас был готов спустить их с поводка.
Английские войска стояли во Фландрии, Бретани и Гаскони, принц Уэльский разорял южную Францию??, и Дуглас искал возможность убить нескольких ублюдков.- англичан он ненавидел.
- Он знает, что мальчишка Эдуард в следующем году скорее всего ударит на север? - спросил Дуглас. Мальчишкой он называл принца Уэльского.
- Я говорил ему.
- И он бездельничает?
- Бездельничает, - подтвердил Робби. - Он любит пиры, музыку и развлечения. Военное дело не про него.
- Значит, мы вставим стержень в безвольного ублюдка, а?
За последние годы Шотландию не постигало ничего кроме несчастий. Пришла чума и опустошила долины, а почти за десять лет до этого, в Дареме, шотландская армия потерпела поражение, и король Шотландии попал в плен к ненавистным англичанам.
Король Давид - пленник в лондонском Тауэре, а шотландцам, чтобы получить его обратно, требовалось собрать выкуп настолько огромный, что он надолго вверг бы королевство в нищету.
Но лорд Дуглас считал, что короля можно вернуть и другим путем - военным, и это было основной причиной, по которой он привел своих людей во Францию
Весной принц Уэльский, вероятно, выведет еще одну армию из Гаскони, и эта армия будет делать то, что всегда делали английские армии - насиловать и жечь, грабить и разрушать. Целью этого набега было вынудить французов выставить против англичан армию, а затем грозные английские лучники сделают свое дело, и Франция потерпит еще одно поражение.
Ее знать попадет в плен, а Англия от выкупов станет еще богаче.
Но лорд Дуглас знал, как победить лучников, и это был дар, который он принес во Францию??, и если он сможет убедить французского короля противостоять мальчишке Эдуарду, то есть шанс одержать великую победу, а при этой победе он планировал захватить в плен принца.
Он будет держать принца ради выкупа, равного выкупу за короля Шотландии. Но это все возможно, подумал он, если только король Франции будет сражаться.
- А ты, Робби, будешь сражаться?
- Я дал клятву, - покраснел он.
- К черту твою проклятую клятву!
- Я дал клятву, - настаивал Робби. Он оказался в плену у англичан, но был освобожден, и условием выкупа являлось обещание никогда больше не сражаться с англичанами.
Обещание было дано, а выкуп заплачен его другом Томасом из Хуктона, и в течение восьми лет Робби держал обещание, но теперь дядя подталкивал его нарушить клятву.
- Какими деньгами ты располагаешь, мой мальчик?
- Теми, что ты дал мне, дядя.
- У тебя что-нибудь осталось? - Дуглас подождал, видя робость племянника. - Итак, ты их все проиграл?
- Да.
- В долгах?
Робби кивнул.
- Если хочешь еще денег, мальчик мой, сражайся. Сорви с себя этот наряд шлюхи и надень кольчугу. Ради всего святого, Робби, ты отличный воин, ты мне нужен. У тебя что, нет гордости?
- Я дал клятву, - упрямо повторил Робби.
- Так верни проклятую клятву обратно. Или становись нищим. Смотри, мне все равно. Теперь возьми эту тощую сучку и докажи, что ты мужчина, увидимся за ужином.
На котором лорд Дуглас попытается сделать из короля Франции мужчину.
Лучники зашли в лес. Лошадей, охраняемых двумя стражниками, привязали в ста ярдах, а лучники поспешили к опушке и, когда первые всадники беспорядочной колонны графа Лабруйяда находились уже меньше, чем в ста ярдах, выпустили стрелы.
Эллекены разбогатели на двух вещах. Первая - их предводитель, Томас из Хуктона, который был хорошим солдатом, гибко мыслящим и умным в бою, но на юге Франции было много людей, которые могли бы посоперничать в сообразительности с Бастардом.
Чего они не могли, так это обойти второе преимущество эллекенов - английский боевой лук, и именно это сделало Томаса и его людей богатыми.
Простая вещь. Тисовая жердь, немного выше человеческого роста и предпочтительно срезанная в средиземноморских землях.
Лучник брал жердь и стесывал лишнее, сохраняя твердую сердцевину с одной стороны и пружинистую заболонь - с другой, красил, чтобы удержать влагу, надевал на оба конца навершия из оленьих рогов, на которые крепилась тетива, сотканная из конопляных волокон.
Некоторые лучники любили добавлять в тетиву пряди волос своих женщин, утверждая, что это предотвращает от разрыва, но Томас за двенадцать лет сражений не нашел никакой разницы.
Тетива трепалась там, где соприкасалась со стрелой. Таков был боевой лук.
Крестьянское оружие из тиса, конопли и рога стреляло стрелами, сделанными из ясеня, граба или березы, с наконечниками из стали и оперением из крыла гуся, и всегда из одного крыла, чтобы перья изгибались в одном направлении.
Боевой лук был дешевым и смертоносным. Брат Майкл не был слабаком, но не мог оттянуть тетиву больше, чем на ширину ладони, а лучники Томаса оттягивали ее до уха и делали так шестнадцать или семнадцать раз в минуту.
У них были стальные мускулы. Бугры мышц на спине, широкая грудь, сильные руки - без мускулов лук был бесполезен.
Любой мог выстрелить из арбалета, и хороший арбалет бил дальше тисового лука, но стоил в сто раз больше, а перезаряжался в пять раз дольше, и пока арбалетчик отводил храповик, чтобы снова натянуть тетиву, английский лучник сокращал дистанцию и выпускал полдюжины стрел.
Этими мускулистыми лучниками были англичане и валлийцы, и они начинали тренироваться еще детьми, как сейчас тренировался Хью, сын Томаса. У него был небольшой лук, и отец требовал выпускать в день по три сотни стрел.
Он должен стрелять, стрелять и стрелять, до тех пор, пока больше не будет задумываться о том, куда полетит стрела, а начнет просто выпускать их, зная, что стрела полетит туда, куда он хочет, и каждый день мышцы будут расти, пока через десять лет Хью не будет готов стоять в строю лучников и выпускать смерть с гусиными перьями из большого боевого лука.
У Томаса на опушке леса было тридцать лучников, и за первые полминуты они выпустили более ста пятидесяти стрел. Это была уже не война, а бойня.
Стрела пробивает кольчугу с двухсот шагов, но никто из людей графа Лабруйяда не был в кольчуге и не нес щит - все это было погружено на вьючных лошадей.
Большинство воинов носили кожаные куртки, но все без исключения сняли тяжелые кольчуги и железные доспехи, и стрелы врезались в них, раня людей и лошадей, мгновенно внеся хаос.