— Они вообще всех наших ученых считают засекреченными,- усмехается Василий Васильевич.
— Ну, а ты-то знаешь ли, над чем на самом деле работает Кречетов?
Русин-старший не сразу отвечает на вопрос, хотя совсем недавно он ответил бы на него не задумываясь.
— До сих пор я твердо был уверен, что он работает над теоретическими проблемами нейтринной астрономии, но теперь… Теперь я уже не знаю, только ли над этим. Теперь вообще многое стало загадочным. Помнишь, я говорил тебе о подозрительном посетителе моей библиотеки?
— Как раз хотел спросить тебя об этом.
— Ну, и кем, ты думаешь, он оказался? Работником государственной безопасности!
— Так что же тогда получается?-недоуменно произносит Алексей.- Детективный роман какой-то… Сам-то Кречетов знает ли об этом?
— Думаю, что не знает. Во всяком случае, товарищ из госбезопасности просил меня ничего не говорить ему об этом. Им нужно, видимо, установить, кто же интересуется Кречетовым.
— Да, пожалуй,- соглашается с отцом Алексей.- Но тогда и этот Диббль тоже, может быть, не случайно интересовался Кречетовым? Не мог он каким-нибудь образом узнать о том, что ты работаешь с Кречетовым в одном институте?
— Ну, это ты уже фантазируешь, Алеша. Откуда ему знать такие вещи? Расскажи-ка лучше, как идут твои дела с повестью,- переводит Василий Васильевич разговор на другую тему.- Не отказался ты еще от идеи разгадать тайну гибели Фаэтона?
— Наоборот, все более убеждаюсь в необходимости такой разгадки. Кто знает, может быть, это действительно послужит предостережением ученым нашей планеты.
— А я на твоем месте написал бы лучше другую повесть. Повесть о тайнах собственной планеты, и назвал бы ее «Терра инкогнита». Загадок тут хоть отбавляй. Ты уже прочел то, что я тебе порекомендовал?
— Да, спасибо. Очень интересно! Но такие же загадки стояли, видимо, и перед учеными Фаэтона, и их планета была для них такой же «терра инкогнита». Они и к разгадке шли, конечно, теми же путями, пока что-то не привело их к катастрофе. Вот я и попробую угадать причину этой катастрофы.
— Ну, как знаешь…
В этот вечер Анне Павловне каким-то чудом удается уговорить Василия Васильевича пойти в кино, и, как только они уходят, Алексей набирает телефон Омегина.
— Слушай, Омегин, это действительно ты порекомендовал Дибблю встретиться со мной?
— Я порекомендовал ему еще троих, но он заинтересовался именно тобой,- уточняет Омегин.- А что? Ты разве этим недоволен?
— Да нет, так просто. Извини за беспокойство.
14
С Корнелием Телушкиным Джордж Диббль встречается на квартире «подпольного» коммерсанта, по кличке «Каин», через которого велись все предварительные переговоры по операции «Андрей Рублев».
— О, вы совсем не такой, как я думал!-удивленно восклицает Диббль, увидев Корнелия. Он говорит теперь почти без акцента.- Симпатичный, интеллигентный, прилично одетый человек.
— А каким же вы меня представляли, мистер Диббль?- интересуется Корнелий, польщенный словами американского журналиста.
— Типичным тунеядцем!-смеется Диббль, предлагая Корнелию сигару.- С длинными волосами и в желтой кофте с черными полосками. Сам не знаю почему.
— Вы, наверное, смотрели наш юмористический журнал «Крокодил»?- улыбается Корнелий.
— Зачем мне ваш «Крокодил», у нас в Америке есть и свои стиляги. Этого добра везде хватает. Но вы у нас не считались бы тунеядцем. О, нет, конечно! Вы были бы бизнесменом.
— Я и тут не тунеядец,- стараясь скрыть невольную обиду, говорит Корнелий.- Я работаю в государственном учреждении. Бизнес — это мое хобби.
— У вас хорошо заниматься именно таким мелким бизнесом — тут вы вне конкуренции. А у нас вас давно бы проглотили более крупные предприниматели. И я не советовал бы вам…
— Я и не собираюсь. Мне и тут совсем было бы хорошо, если бы не милиция,- усмехается Корнелий.
— У нас тоже есть полиция, но с нею можно… как это будет по-русски? О да, поладить. Но перейдем к делу. В каком состоянии мой заказ?
— Заказ готов.
— Можно посмотреть?
— Да, пожалуйста. Прошу вас, Михаил Ильич,- кивает Корнелий появившемуся из соседней комнаты Лаврентьеву.
Лаврентьев приносит чемодан. Извлекает из него пять икон среднего размера и осторожно кладет их на стол. Со старых, тускло поблескивающих масляными красками, потрескавшихся во многих местах досок удивленно взирают на бизнесменов Старого и Нового Света скорбные лики святых.
— Это что за персонажи?-тычет в них пальцем Джордж Диббль.
— «Архангел Гавриил», «Апостол Павел», «Иоанн Предтеча».
— И все это намалевано действительно под знаменитого вашего Рублева?
— Сам Рублев не отличил бы их от своих.
— Ну, а как с древностью этих досок?- Диббль стучит ногтем по иконам.- Не окажутся они… как это по-русски? Липой, да?
— Не окажутся, мистер Диббль,- уверяет Корнелий.- Ни в прямом, ни в переносном смысле. Доски добротные, действительно старинные. А за краски мы не несем ответственности. Краски ваши.
— Краски меня не тревожат. У нас тоже есть свои жулики, специалисты по подделкам старинных картин. Целая фирма. Эти краски — их открытие. Через несколько дней они так потрескаются, что их никто не отличит от тех, какими писали Мазаччо, Пизанелло, Андреа дель Кастаньо. Эти итальянские мастера — современники вашего Рублева. Ну, а теперь нужно рассчитаться?
— Да, не мешало бы,- плотоядно улыбается Корнелий.
— Какой валютой: долларами, фунтами стерлингов или западными марками?
— Лучше долларами.
Диббль отсчитывает условленную сумму, добавляет к ней несколько лишних долларов и протягивает Корнелию.
— Покорнейше благодарю,- подобострастно произносит Корнелий, сам дивясь лакейскому обороту и интонации своей речи.
Не пересчитывая, он прячет доллары в карман и спрашивает с явными нотками тревоги:
— Как же вы будете переправлять наших «богов» через границу?
— Понимаю,- усмехается Диббль.- Опасаетесь таможенного досмотра? Знаю, что у вас с этим строго, и не буду рисковать. Попрошу кого-нибудь из своих друзей в одном из посольств, аккредитованных у вас в стране, оказать мне маленькую услугу.
А когда Корнелий с Лаврентьевым уже собираются уйти, Диббль неожиданно предлагает:
— А что, молодые люди, если я предложу вам подработать еще? И весьма солидную сумму?
И без их ответа Диббль догадывается, что они ничего не имеют против такого заработка.
— Меня интересует один ваш ученый, у которого нужно кое-что разведать,- поясняет Диббль смысл своего предложения.
— Это тот профессор, Корнелий, о котором я вам уже говорил,- уточняет Каин, маленький лысый человечек.
— Кречетов?
— Он самый.
— Если вам это неизвестно, то я могу сообщить, что он не ведет исследований оборонного, как у вас говорят, значения,- продолжает Диббль.- Он не изобретает ни новых бомб, ни лучей смерти, ни прочего смертоносного оружия. Ведет тихую, скромную научную работу, не имеющую пока практического значения. Дело, однако, в том, что мы тоже ведем такую же работу и нам небезынтересно знать, чего достиг этот профессор.
— А разве он не публикует своих работ?- интересуется Корнелий.
— Пока не публикует. К тому же информация об этих работах нам очень важна именно до того момента, когда он решит их опубликовать.
— Понимаю,- усмехается Корнелий.- Это нужно для закрепления вашего приоритета?
— Ну, не совсем так… Весьма возможно, что мы вообще настолько опередили Кречетова, что…
— Это тоже понятно. Только и вы учтите, что это не контрабандная торговля предметами культа. Это идет уже по другой статье уголовного кодекса.
— Да, конечно, это я понимаю. И это будет учтено при вознаграждении.
Корнелий молча переглядывается с Лаврентьевым, потом заявляет:
— Предложение ваше слишком серьезно, мистер Диббль. Дайте нам подумать.
— Хорошо, но не позже чем завтра я жду окончательного ответа.
15
Как только Телушкин с Лаврентьевым выходят на улицу, Корнелий предлагает:
— Едем ко мне. Там все обсудим, а пока ни слова.
Но и у себя дома Корнелий долго не начинает разговора. Лишь после второй рюмки коньяка глава корпорации подпольных бизнесменов мрачно произносит:
— Прокрутил я все варианты на этой вот вычислительной машине,- хлопает он себя по лбу,- получается, что можем влипнуть в очень неприятную историю.
— Ты думаешь, что пахнет государственной изменой?
— Изменой не изменой, а все-таки…
— Так на кой нам черт тогда это дело!-простодушно восклицает Лаврентьев.- Откажемся, и все!…
— Нет, уж теперь поздно отказываться. Теперь мы у них в руках. «Боги» нас подведут. «Боги», которых мы так дешево продали этому заокеанскому дельцу.
— Так черт с ними, с этими «богами»!-ругается слегка захмелевший после третьей рюмки Лаврентьев.- Признаемся КГБ, что «боги» — наших рук дело, их мы действительно продали, а Родиной не торгуем. Ты же сам говорил…
— Ну, что ты лопочешь!…- досадливо машет на него рукой Корнелий.- Копнут ведь глубже. Вот и выяснится, каким образом отца Никанора надули, да и прежний бизнес с иностранцами всплывет на поверхность. Если бы в этом деле были только мы с тобой замешаны, а то еще и Вадим с Колокольчиковым. Один, как ты сам знаешь, дурак, а другой — трус. На первом же допросе все расскажут. В общем, повторяю: мы у них в руках!
— Да почему у них? Кого ты имеешь еще в виду?
— Диббля и Каина.
— А Каин разве с ним заодно?-удивляется Лаврентьев.- Разве он не только посредник?
— Он сволочь, каких мало!-плюется Корнелий.- И как это я так опростоволосился? Ведь знал же, что рано или поздно продаст. Еще когда он только стал проявлять интерес к племяннице профессора Кречетова, я сразу же подумал — неспроста!
— А ты полагаешь, что Кречетов все-таки какой-нибудь атомщик или ракетчик?-невольно шепотом спрашивает Лаврентьев.
— Ну, это едва ли. Насколько я разбираюсь в науке, он, кажется, специалист по элементарным частицам.
— Так ведь это тоже атомная физика?
— Не всякая атомная физика связана с атомной бомбой. Но за границей теперь вообще нашими учеными интересуются. Всех направлений. Если уж они у себя экономическим и научным шпионажем занимаются, то у нас и подавно. И Каин это хорошо знает. Не первый год с иностранцами имеет дело. Я даже думаю, что покупку у нас «богов» он сам придумал, чтобы дать возможность Дибблю держать нас в руках.
А когда доморощенные бизнесмены выпивают еще по рюмке, заметно успокоившийся Корнелий неожиданно решает:
— Но с другой стороны — тут только и может начаться настоящий бизнес! На «богах» мы как нищие на паперти зарабатываем, а на ученых можно сколотить солидный капиталец.
— Так ты, значит?…
— Что же еще остается? Я убежденный атеист, и мне за «богов» нет никакого желания отбывать наказание. А без риска в нашем деле все равно не обойтись. И потом, чем больше риск, тем больше и приз.
На другой день они снова собираются у Каина. Джордж Диббль сдержанно хвалит их за мудрое решение. Потом начинает объяснять их новую задачу.
— Мне известно, что вы смыслите кое-что в науке, мистер Телушкин…
— Мистер Телушкин плохо звучит по-русски,- перебивает его глава корпорации подпольных бизнесменов.- Называйте меня лучше Корнелием.
Диббль пропускает мимо ушей просьбу Корнелия и повторяет, слегка повысив голос:
— Так вот, мистер Телушкин, мне известно, что вы кое-что смыслите в науке.
— Он у нас почти кандидат наук,- набивает цену своему партнеру Каин.
— Это правда, мистер Телушкин?
— Да, мистер Диббль, ибо я числился одно время в аспирантуре, не имея законченного высшего образования,- усмехается Корнелий.
— Это тоже хорошо… Это свидетельствует о вашей… Как это будет по-русски? Пройдошливости, да? Нам нужны такие ловкачи. О физике вы имеете какое-нибудь представление?
— Да, некоторое.
— Я имею в виду физику атомного ядра, мистер Корнелий.
— Ия тоже,- не очень почтительно отвечает Корнелий. Ему начинает действовать на нервы совсем иной тон, каким разговаривает теперь Джордж Диббль.
Диббль догадывается об этом и решает, что нужно кое-что объяснить Корнелию.
— Я думаю, вы и сами понимаете, что вам теперь придется заниматься куда более серьезным делом, чем торговля иконами!- строгим голосом произносит он.- Значит, с шуточками и… как это по-русски? Ах да, с ваньковаляйством надо кончать. Поэтому я должен устроить вам маленький экзамен, мистер Корнелий, чтобы точно знать, какова будет цена вашей информации о работе профессора Кречетова.
Он просит у Каина лист чистой бумаги, достает свой паркер и крупно пишет:
2
.
Корнелий усмехается.
— Вы хотите сказать,- уточняет его гримасу Диббль,- что это знают у вас даже дети?
— Да, мистер Диббль. Дети среднего школьного возраста.
— Я могу написать и такую формулу, прочесть которую не поможет вам даже кандидатская степень,- заметно сердится Диббль.- У меня ведь Ьопопз саиза…
— Простите, пожалуйста, мистер Диббль,- теперь уже серьезным тоном извиняется Корнелий,- но не продолжайте вашего экзамена. Скажите лучше прямо, что я должен знать для выполнения вашего задания?
— Мне нужно знать, сумеете ли вы разобраться в некоторых бумагах, которые могут попасть вам на глаза. Понять, что в них такое. Хотелось поэтому, чтобы вы могли распознавать некоторые физические константы…
— Все ясно, мистер Диббль. Чтобы у вас отпали всякие сомнения на этот счет, я напишу вам сейчас одну формулу, которая лучше всяких слов должна свидетельствовать о моей эрудиции в вопросах физики.
И он небрежно пишет какие-то математические знаки.
— О!- восхищенно восклицает Диббль.- Это же знаменитое гравитационное уравнение Эйнштейна! Очень хорошо!
— Да, мистер Диббль,- скромно подтверждает Корнелий.- Вот тут у меня тензор Риччи, построенный из кристоффелей и их производных. А вот это тензор плотности энергии импульса натяжения.
— Так какого же вы черта с такими знаниями занимаетесь мелким жульничеством! — поражается Диббль.- Торгуете иконками! Нет, в Советском Союзе, видно, просто некуда девать ученых парней, если они вынуждены промышлять мелким бизнесом. Но мы это учтем и при расчете с вами повысим вашу ставку. Слушайте теперь внимательно, что нам хотелось бы узнать у профессора физики Леонида Александровича Крече-това.
…А спустя полчаса, когда Телушкин с Лаврентьевым возвращаются от Каина, Лаврентьев с восхищением говорит своему шефу:
— И откуда у тебя такие познания, Корнелий? Даже этого американского доктора потряс. Неужели ты и в самом деле все это знаешь?
— Эх, Миша, Миша!…- вздыхает Корнелий.- Кабы я на самом деле все это знал, я бы не только с такими подонками, как Вадим и Колокольчиков, но может быть, и с тобой не стал бы иметь дело. Прости ты мне такую откровенность…
— Но ведь формула была действительно эйнштейновская?
— Да, эйнштейновская, но я понятия не имею, из чего она выводится. Прочел ее в какой-то научной книге и заучил. Память у меня сам знаешь какая.
— Выходит, что обвел ты этого американского доктора наук еще поэффектнее, пожалуй, чем нашего простодушного русского батюшку!- не перестает восхищаться Корнелием Лаврентьев.- Одно только мне непонятно — чем привлек американцев дядя нашей Вари?
— Судя по тому, что сообщил мне Диббль, тут что-то связанное с тайной недр нашей планеты. Ты знаешь, наверное, что и мы и американцы бурим сверхглубокие скважины. Но это вряд ли даст что-нибудь существенное. Похоже, однако, что есть другой, более перспективный путь, нащупанный профессором Кречетовым. Вот их и интересует, чего он достиг.
Прощаясь с Лаврентьевым, Корнелий замечает:
— Вчера завершилась наша операция «Андрей Рублев», а сегодня начинается новая. Думается мне, что самое подходящее название для нее — «Нейтрино».