Легче всего просто сбить рюкзак, но исполнять этот трюк при Конане было опасно для жизни.
Пока Женька рассуждал, как выкрутиться, в класс стали возвращаться ребята. Лёха с порога поинтересовался:
— Женька, ты чего на улицу не вышел? Я тебя заждался.
— А он завещание пишет, — гоготнул вошедший следом Петухов и обратился к Женьке: — Ну чё, Москвич, ты ещё живой? А я думал, ты уже того…
— А чего такое? — заинтересовался Шмыгунов.
— А ты в окошко глянь, чё Москвич с портфелем Конана учудил, — сказал Петухов.
Любопытство погнало к окну всех собравшихся. При виде рюкзака, зависшего над ничего не подозревающим хозяином, даже самые отчаянные оценили серьёзность ситуации. Черепушка на рюкзаке издевательски скалилась, навевая нехорошие мысли.
— Ничего себе, — выдохнула Майка.
— Ну ты даёшь, — понуро проговорил Лёха, а Шмыгунов с некоторым злорадством добавил:
— Москвич, ты труп.
— Зачем ты это сделал? — спросила Ленка Синицына.
— Это ты у него спроси! Всё из-за него! — Женька со злостью уставился на истинного виновника происшествия, но вероломный Петухов лениво пожал плечами.
— А я тут при чём, если у тебя башню снесло? — Петухов повертел пальцем у виска — Братва, а может, Москвич маньяк? На него как накатит, он рюкзаки в окошки швыряет.
В этот момент на Женьку в самом деле накатило. Не взирая на разницу в весовой категории, он бросился на Петухова. Быть бы ему битым, если бы не Синицына.
Ленка встала между мальчишками и строго прикрикнула:
— Перестаньте! Только драки ещё не хватало. Сначала надо вызволить рюкзак.
— Как?! — в отчаянии воскликнул Женька, которому впервые изменила изобретательность.
— Рюкзак висит не так уж высоко. Конану его достать — пара пустяков.
По-моему, надо пойти и во всём сознаться, — сказала правильная Синицына.
От такого совета Женька аж поперхнулся.
— Ты что? Меня же Конан убьёт.
— Одним придурком на свете будет меньше, — хмыкнула Майка.
— Вы моей смерти хотите, да? Хорошо, пускай меня не будет! Пусть всем будет лучше! — выкрикнул Женька.
Но Синицына совершенно буднично прервала его тираду:
— Москвичёв, хватит корчить из себя недоумка. Ты думаешь, будет лучше, если Конан придёт в кабинет и не найдёт своего рюкзака? А чистосердечное признание…
— Равно самоубийству, — загробным голосом закончил Женька.
Впрочем, предложение Синицыной навело его на мысль.
— Мы рюкзак сами достанем, — с воодушевлением сказал он.
— Это у Конана два метра роста, а ты упрыгаешься, прежде чем дотянешься, — недоверчиво покачала головой Синицына.
— А зачем мне прыгать? Меня Лёха подсадит. Главное, отвлечь Конана. — Женька обернулся к Шмыгунову и торжественно произнёс: — Шмыга, будешь послом доброй воли.
— Я?! — опешил щуплый Шмыгунов. — Нашёл дурака. Я по доброй воле к Конану не пойду.
— «Сникерс», — предложил Женька.
— Последнюю версию «Hero’s quest», — не стал размениваться по мелочам Шмыгунов.
Женька остолбенел от такой вопиющей алчности.
— Ты случаем не рехнулся? — спросил он.
— He-а. Это ж не я рюкзак Конана на дерево закинул, — нахально заявил Шмыгунов.
Женька понял, что деваться ему некуда, и нехотя кивнул:
— Ладно, грабитель.
Довольный сделкой, Шмыгунов отправился во двор. Он уже предвкушал, как погрузится в виртуальные приключения, но при виде Конана решимость покинула его. Ноги сами собой замедлили шаг. Он задрал голову. В окне третьего этажа сгрудились одноклассники и следили за ходом его миссии. В Шмыгунове боролись страстное желание получить игру и панический страх перед Конаном. Он сделал ещё несколько шагов к старшеклассникам и снова остановился. Когда до Конана осталась пара метров, Шмыгунову окончательно расхотелось играть в новый «Quest». Он уже собирался повернуть назад, но тут его окликнул Конан:
— Эй, пацан, ты чего там топчешься?
Шмыгунов сглотнул и единым духом выпалил:
— Конан, мы тут с ребятами поспорили. Я говорю, что ты на это дерево залезешь, а они говорят, нет.
Задним умом Шмыгунов понял, что брякнул что-то не то. Если Конан посмотрит вверх и увидит рюкзак, его гнев обрушится на крайнего. И крайним окажется он. В голове всплыл рассказ учительницы истории про далёкие времена и участь послов, приносивших дурные вести.
Конан щелчком отбросил окурок, осклабился:
— А чего я там не видал, на дереве?
Шмыга благоразумно оставил этот вопрос без ответа.
— Проиграл ты, пацан, — продолжал Конан, отвесил Шмыге подзатыльник и, дав понять, что разговор окончен, снова повернулся к своим дружкам.
Не искушая судьбу, Шмыгунов зайцем бросился в школу.
— Ну что же ты! — упрекнул его Женька.
— Не уговорил, — развёл руками Шмыгунов.
Перемена подходила к концу, и тут удача снова улыбнулась Женьке. Синицына крикнула:
— Ребята! Конан ушёл!
— Бежим! Скорей! — скомандовал Женька Лёхе, прихватил швабру, и они опрометью бросились из класса.
Перескакивая через две ступеньки, друзья сбежали вниз и выскочили во двор. Рюкзака на ветке не было. Возле дерева толпилась мелюзга из продлёнки и что-то оживлённо обсуждала.
— Эй, мальки, что случилось? — крикнул Женька.
— Из окна кто-то сумку выкинул.
— И где она? — живо заинтересовался Женька.
— Её Надежда Викторовна унесла, — сказала румяная первоклашка, а её бледнолицая подружка взахлёб подхватила:
— Она Илюше Мальцеву по голове попала. Его к врачу повели. У него прямо шишка вскочила. Теперь к директору вызовут этого, кто сумки бросает. Ох и влетит же ему!
— А откуда они узнают, кто её бросил? — спросил Женька.
— Так на тетрадках же написано, — сказала первоклашка, удивляясь Женькиной недогадливости.
В этот миг Женька Москвичёв понял, что пришёл его последний час. Раздался звонок.
На следующей перемене Женька предусмотрительно не высовывал носа в коридор, но это его не спасло. В класс вбежал Шмыгунов и крикнул:
— Атас! Конан!
— Меня в школе нет, — пискнул Женька и стёк под парту. Он бы с радостью слился с паркетом, но такими способностями, увы, не обладал.
Конан влетел в класс и в бешенстве заорал:
— Где этот экстрасенс недоделанный!
Все будто онемели. На удивление, только трусиха Синицына не потеряла самообладания.
— Он у врача, — быстро нашлась она.
Женька готов был расцеловать её за эту ложь. Всё-таки Синицына — человек!
Борясь с приступом гнева, Конан помолчал, а потом мрачно произнёс:
— Передай, что врач ему больше не поможет. Тут медицина бессильна.
Он взял со стола чью-то ручку и пальцами одной руки легко переломил её пополам.
Нервы у Женьки не выдержали. Он вздрогнул и, задев стоящий рядом стул, выдал своё присутствие. Конан нагнулся, и их взгляды встретились.
— А ну вылазь! — приказал Конан.
— Конан, честное слово, это случайно, — пролепетал Женька, вылезая из-под стола.
Конан схватил его за шкирку и поднял так, что рубашка жалобно затрещала.
— Что с тобой сделать? Может, в окно вышвырнуть? — кровожадно спросил он.
Женька, точно опоссум в момент опасности, замер и не трепыхался. Такая покорность судьбе охладила пыл Конана. Он разжал пальцы, и Женька кулём повалился на пол.
— Где твои шмотки? — сурово спросил Конан.
Женька кивнул на стоящий под столом ранец. Конан подхватил его, поднёс к окну, высыпал всё содержимое вниз, а следом швырнул и ранец.
— Считай, что тебе повезло. Если я тебя ещё раз вблизи увижу, ты у меня будешь как Карлсон летать.
С этими словами Конан ушёл. Почти тотчас в класс влетел Петухов. Не скрывая огорчения оттого, что пропустил душераздирающее зрелище, он сокрушённо воскликнул:
— Ну как, Москвич, ты ещё шевелишься? Эх, жалко, я опоздал!
— Не боись, Петух. Ты ещё получишь свою порцию жизненных радостей, — успокоил его Женька.
— Шутник, — усмехнулся Петухов, плюхнулся на своё место и озадаченно заглянул под стол: — Я чё-то не догоняю, где мой портфель?
Женька загадочно улыбнулся и многозначительно посмотрел на окно.
ЦЕНА ТАЛАНТА
— Всё! Пропали выходные, — мрачно заявил Лёха в телефонном разговоре с Женькой.
— А чего такое? — обеспокоился Женька.
— Из Иванова приехала мамина двоюродная сестра с дочкой. Будут по музеям таскаться. Они обе на живописи помешаны. Дочка в художественную школу ходит.
— А ты-то тут при чём?
— Мама велела мне идти с ними. Мол, нечего балбесничать. Прикинь, в такую погоду целый день картинки рассматривать, — сокрушался Лёха.
— Ничего, зато приобщишься к культуре, — подтрунивал над другом Женька.
— Смеёшься? Тебе бы так, — буркнул Лёха, и тут его осенило: — Слушай, пойдём с нами? После выставки мы в «Макдоналдс» собираемся.
Последнее замечание значительно усилило желание Женьки приобщиться к искусству. Он согласился, не подозревая, что поход в картинную галерею откроет новую страницу в его жизни.
Первые полтора часа Женька и Лёха прилежно лупились на полотна великих мастеров в ожидании, когда же Лёхиной тётке и её дочке надоест по полчаса торчать возле каждой картины. Постепенно терпение друзей иссякло. От портретов и пейзажей рябило в глазах. Некоторое время они развлекались тем, что, переходя из зала в зал, соревновались, кто первый займёт место на диванчике для посетителей, но скоро и это надоело.
Женька понял, что погорячился, согласившись вместе с Лёхой сопровождать его родственниц. Воображение рисовало ему, как он мог бы лежать с книжечкой на диване или гонять на велосипеде, а тут нельзя было даже толком поговорить, потому что тишину строго охраняли суровые тётки в синей униформе. Женьку охватила непреодолимая тоска, но именно в сей момент судьба послала ему сюрприз.
Поднявшись по лестнице, они вошли в зал современного искусства, и их взору предстало огромное полотно ядовито-жёлтого цвета, по которому шла жирная чёрная полоса. Вся эта красота называлась «Композиция № 145».
Лёгкое недоумение на лице у Женьки сменилось интересом, а потом он восхищённо выдохнул:
— Видал? Какая фигня!
— А мне старые картины больше нравятся. Там всё как настоящее, — сказал Лёха.
— Ничего ты не понимаешь, — с жаром возразил Женька. — Ивана Грозного, который сына убивает, в музей каждый дурак возьмёт. А вот чтобы такую муру пристроить — тут талант нужен.
С этим было трудно не согласиться. Лёха и сам не понимал, что особенного в этой мазне, чтобы её надо было выставлять в картинной галерее. Другие стены были увешаны не менее содержательными композициями под разными номерами.
Женька склонился над табличкой с именем художника — автора «Композиции № 145». Именно в этот миг у Женьки возникла очередная гениальная идея. Он осознал, что создан для искусства. Его так захватила эта мысль, что даже поход в «Макдоналдс» потерял свою привлекательность и прошёл как-то незаметно.
Придя домой, Женька окончательно решил, что станет художником. В его голове теснились мысли о том, как его картины выставят в галерее и вся школа пойдёт смотреть. А Синицына подойдёт к нему и извиняющимся тоном скажет: «Прости, что я не верила в твой талант». А он просто и благородно ей ответит: «Ты никогда меня не понимала. Но я тебя прощаю».
Дело оставалось за малым: нарисовать картины и пристроить их в музей. Женька с головой погрузился в решение этой сложной задачи и сразу же столкнулся с первой трудностью. Оказалось, быть художником — занятие не из дешёвых. Узнав цену масляных красок, Женька понял, что ядовито-жёлтое полотно, занимавшее в галерее чуть ли не всю стену, — это по-настоящему дорогая картина. Исходя из личных сбережений, новоявленный талант вынужден был довольствоваться гуашью и углём.
Сделав необходимые приобретения, Женька обложился репродукциями, книгами о современных художниках и даже два раза сходил в музей современного искусства. Две недели Женька трудился не покладая рук. Дойдя до композиции № 39, он перешёл к серии портретов.
Каждый раз, когда Лёха заходил за Женькой, чтобы позвать его на улицу, он неизменно находил друга в процессе создания нового шедевра. Вдохновение не покидало мастера. Вот и в тот день стоило Лёхе переступить порог Женькиной комнаты, как живописец выставил перед ним очередное «полотно».
По сравнению с намалёванной на листе рожей Фредди Крюгер был красавцем. Из квадратной головы торчали квадратные уши. Один глаз находился на лбу, а другой на щеке. Перекошенный рот разинут в судорожной гримасе то ли смеха, то ли ужаса. Как будто этот урод только что увидел себя в зеркале.
— Ну как? — спросил Женька и, не дожидаясь ответа, положил рядом журнальную репродукцию. — Не хуже, чем у Пикассо, правда?
Лёха посмотрел на страницу журнала и искренне ответил:
— Не хуже.
— То-то же. Дарю. Повесишь над своим письменным столом. Когда-нибудь это будет стоить кучу денег, — щедро предложил Женька.
— Нет, не надо, — отказался Лёха.
Он ни за какие деньги не хотел любоваться этим безобразием. Однако Женька по-своему истолковал его скромность:
— Бери, бери. Можешь не благодарить. Это по дружбе.
Отказаться от столь бескорыстного дара было совсем неудобно, и Лёха без особого интереса спросил:
— А это кто?
— Вот чудак! Это же ты.
— Я?!
— Ну да. Видишь, синий свитер с красной полоской?
На этом сходство заканчивалось.
— По-твоему, это на меня похоже? — сказал Лёха, и его голос непроизвольно задрожал от обиды.
— Дело не во внешнем сходстве, а в том, как художник это чувствует, — пояснил Женька и, выложив перед Лёхой очередную репродукцию, язвительно спросил: — По-твоему, это похоже на «Обнажённую женщину, расчёсывающую свои волосы»?
— Нет.
— Ну вот, а чего же ты тогда хочешь от меня? Я же не фотограф, а художник. Почувствуй разницу. Я тут, между прочим, почти весь класс нарисовал. Хочешь, покажу?
Просмотрев портретную галерею, Лёха убедился, что он ещё не самый уродливый.
— А это что за петух ощипанный, с красной мордой? — спросил Лёха.
— Это Петухов! Похоже, правда? — обрадовался Женька. — На выставке все увидят, вот смеху будет.
— На какой ещё выставке?
— На персональной. Сразу в Третьяковке никого выставлять не станут. Для начала художнику надо организовать свою выставку.
— Где же ты её организуешь? — с недоверием спросил Лёха.
— Не волнуйся. Я всё продумал. Помнишь двухэтажку, которая на снос?
Лёха молча кивнул, и Женька с жаром продолжал:
— Из неё всех уже выселили, и сейчас она пустует. Нужно ловить момент, пока её не снесли.
Как всегда, Женькин энтузиазм и вера в успех заразили Лёху. В тот же день они обследовали помещение новой «галереи искусств» и приступили к расчистке территории для персональной выставки.
Следующий день ушёл на то, чтобы написать вывеску:
ГАЛЕРЕЯ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА.
ПЕРСОНАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА
ЕВГЕНИЯ МОСКВИЧЁВА
Женька пририсовал палитру с кистями. Получилось очень здорово. Все «полотна» были развешаны при помощи скотча. Дойдя до портрета Петухова, Лёха предостерёг:
— Знаешь, что? Ты это… лучше его убери.
— Почему? Ведь похоже. Ты же сразу угадал.
— А если Петух тоже угадает? Мало не покажется, — зловеще произнёс Лёха.
— Как ты не понимаешь — это же самовыражение!
Лёха по опыту знал: когда Женька приходил в раж, спорить с ним было бесполезно, поэтому примирительно сказал: