В течение двух дней (22--23 мая) уходили от нас туманные берега о-ва Иезо, затем остались за горизонтом южные Курильские острова, вырисовывался и исчез блестящий выше пояса облаков снеговой вершиной пик Фус на о-ве Парамушире, и снова в ожидании Камчатки все потонуло в темно-синих волнах Тихого океана, озаренных по ночам ярким блеском светящихся бактерий.
Глава II
ПРЕБЫВАНИЕ В ПЕТРОПАВЛОВСКЕ ВЕСНОЙ 1908 г.
Рано утром 26 мая я впервые увидел восточный берег Камчатки из окна своей каюты на пароходе "Эйтин". Длинная цепь невысоких гор уходила из глаз непрерывной, довольно однообразной полосой и в северном, и в южном направлении. К морю горы эти обрываются стенами отвесных скал или крутыми мысами, с узкими глубокими бухточками между ними и с одинокими скалами, возвышающимися из воды подобно стражам берега. Везде обильные пятна и полосы снега от самого берега и сплошная пелена его на более высоких гребнях и вершинах придают пейзажу почти полярный характер; такими я представлял себе берега фиордов Шпицбергена; здесь же, под 52° сев. шир., на параллели Варшавы и Берлина, и притом в конце мая (старого стиля), можно было надеяться скорее на зеленые, чем на белые берега.
Такое обилие снега было для меня большой неприятностью, так как указывало на то, что первые ботанические экскурсии будут малоуспешны и что вообще период вегетации здесь крайне короток. Действительно, в бинокль можно было местами разглядеть в глубине бухт более благоприятствуемые склоны с березовым лесом еще без единого листочка. Целый день тянулась перед нами панорама берега, но, кроме стройного конуса Ильинской сопки в самом ее начале, мыса Поворотного и сопки Вилючик перед вечером, все остальное сливалось в ряд безымянных вершин и гребней, так как на карте отыскать что-нибудь, благодаря ее несовершенству, было весьма трудно. Капитан "Эйтина", плавая впервые в этих морях, опасался входить в Авачинскую губу ночью и растянул переход этого дня так, чтобы быть на траверсе входа в нее лишь на рассвете.
Утром 27 мая мы проснулись перед Воротами (так называется узкий проход, ведущий в Авачинскую губу). Направо на высокой скале возвышались маячные постройки, внизу под ними уходила вдаль белая пена бурунов, и среди нее чернели, как спины каких-то животных, вершины рифов, идущих вдоль подножия стены береговых скал вплоть до Калахтырки.
На волнах массами качались птицы: топорки
По волновавшему меня вопросу, не опоздал ли я к весеннему расцвету растительности, видно было, что опасение это напрасно. На зеленевших кое-где среди снега и черной земли лужайках видны были крупные кочанообразные почки чемерицы (Veratrum album L.), только что вышедшие из земли. Очевидно, налицо могли быть лишь первые весенние цветы.
Вскоре прибыла лодка с берега. Приехали начальник уезда С. М. Лех, помощник его К. Д. Логиновский и доктор В. Н. Тюшов, автор книги "По западному берегу Камчатки". После обычных формальностей мы получили разрешение съехать на берег.
Первые впечатления от Петропавловска как отправного пункта для экспедиции были совершенно безотрадны. В городе не оказалось свободных помещений, которые можно было бы нанять. Маленькие домики обывателей очень тесны; те из них, которые более или менее свободны, все наперечет, и теперь они были заняты приехавшими ранее нас членами переселенческой экспедиции и другими лицами. Камчатское торгово-промышленное общество (кратко именуемое по всей Камчатке "Компания") относится вообще с большой предупредительностью и гостеприимством к путешественникам, но теперь большой свободный дом его был предоставлен военному губернатору Приморской области В. Е. Флугу с его спутниками. Губернатор пожелал лично ознакомиться с Камчаткой, но так как никаких правильных сообщений в этой стране нет, то он, съездивши на "Тунгусе" в Тигиль, теперь ожидал новой оказии для какого-либо нового рейса, и предполагалось, что дом останется за ним до конца июня. Оставался еще временно свободный небольшой дом у западного конца главной улицы, предназначенный для одного из семейных приказчиков "Компании", которого пока не было. Его предложили зоологическому отделу экспедиции, и П. Ю. Шмидт уже от себя любезно разрешил мне занять в нем две комнатки, если я не найду ничего лучшего. В. Н. Тюшов приютил у себя Е. В. Круга и С. А. Конради. Наконец, в здании городского училища нам уступали помещение, но только с 10 июня. Я воспользовался предложением П. Ю. Шмидта для своих помощников, а для работы, при помощи К. Д. Логиновского, нанял поденно домик, назначенный для помещения упрощенного городского управления Петропавловска и еще не вполне достроенный, без печи. Это был очень небольшой и совершенно пустой внутри домик в одну комнатку, без сеней; около него было пустое место, где можно было поставить палатки. Теперь я мог вернуться на пароход и приступить к выгрузке.
По другому животрепещущему вопросу, можно ли достать лошадей и проводников, оказалось еще хуже. Общий отзыв был тот, что лошадей крайне мало и цена на них неимоверно высока (100--300 руб.). Что же касается до местных жителей, то в рабочие они совсем не идут, а в проводники, пожалуй, пойдет Петр Карякин, так как он уже хаживал, а теперь у него умерла чахоткой жена, и дома ему делать нечего, но платить ему надо по 10 руб. в день.
Ночь на 28 мая мы провели на пароходе, утром продолжали подыскивать помещение, а днем выгрузились. Груз наш был под везен на кунгасе к пристани, где нам удалось найти несколько человек, согласившихся перенести его к городскому домику. Это были рабочие, ушедшие от одного рыбопромышленника и временно бивуакировавшие прямо на берегу.
У домика мы разбили три палатки и стали разбирать наш груз. Прежде всего я поторопился выдать участникам ботанического отдела их научное снаряжение, чтобы не было остановки с началом экскурсий в окрестностях Петропавловска; затем выдал И. Кайдалову все необходимое для кухни и поручил ему купить дров и провизии и приняться за варку пищи, так как с этого дня мы должны были столоваться уже по-походному. Товарищи мои, Безайс, Савич и Раменский, поместились в доме Компании, а я и Поршняков устроились в палатках.
К вечеру были временно установлены важнейшие метеорологические инструменты, а в 9 час. записаны первые наблюдения.
К. Д. Логиновский, желая познакомить меня с условиями предстоящей работы, пригласил в управление, где мы с ним беседовали, проходившего мимо В. П. Карякина, уроженца Петропавловска, живущего теперь в Милькове в качестве приказчика торгового дома Чурин и К°. Карякин сообщил, что свободные лошади есть только в самой глубине Камчатки, а именно в Толбачике и Козыревске, и нанять их можно только на месте. Мильковские лошади заняты все лето перевозкой товаров из Петропавловска в Мильково; берут за это от 5 до 8 руб. с пуда, что составляет при шести пудах груза (преимущественно муки) и двухнедельном рейсе более 200 руб. заработка в лето на каждую лошадь, причем лошади все время поездки идут на подножном корме. Во всех же остальных местах лошадей ничтожное количество, и нанимать их можно только от деревни до деревни по тракту. Мильково, по его словам, богаче и лучше обставлено, чем Петропавловск, -- кругом хороший строевой лес, обширные сенокосы и выпасы, обилие рыбы, дичи и пушнины. Посевы ячменя, единственного хлебного злака, несколько привившегося на Камчатке, теперь брошены. Сохранились они только в Ключевском селении, где условия им более благоприятствуют. Вообще посевы эти явно невыгодны для населения и, отрывая его от заготовки на зиму рыбы, нередко бывали причиной голодовок. Континентальность климата в долине Камчатки сравнительно с Петропавловском, ранняя весна и более жаркое и сухое лето, а также бесснежная зима с сильными сухими морозами были хорошо подмечены Карякиным.
В ближайшие дни я окончательно выяснил наше положение, совершенно исключавшее возможность правильного караванного движения в глубь страны.
С помощью В. Н. Тюшова удалось наметить следующий план работ на первое лето, исходя прежде всего из их исполнимости. Экскурсии вокруг Петропавловска до первой возможности переехать через Авачинскую губу в Тарьинскую бухту. Затем перебраться в долину р. Паратунки, столь заманчиво описанную Дитмаром, и возможно подробнее изучить ее. Затем искать случая пробраться, насколько удастся далеко, на запад, в сторону Большерецка, и везде, где только представится малейшая возможность, делать боковые экскурсии, особенно в южном направлении.
29 мая, после утренних метеорологических наблюдений, я отправился осматривать ближайшую к нам Никольскую гору. Гора эта заповедная; на ней в память событий 1854 г. (нападение англофранцузской эскадры в Крымскую войну) запрещено рубить деревья. Она не велика, к морю обрывается почти отвесно, к городу более полога и с этой стороны сплошь поросла эрмановской березой и местами ольховником. Почва ее с поверхности (в лесу) одета глубоким слоем вулканического песка, на котором лежит слой березовых листьев от последнего осеннего листопада; слой песка легко осыпается. Травяная растительность состоит из многолетников, побеги которых пробиваются сквозь слой песка, а корневища спрятаны глубоко в коренной почве; дерна почти нет. Если разбить лесок Никольской горы на ярусы, то получится следующая картина:
1. Высокоствольный ярус, исключительно из
У берега под скалами узкая полоса песка, затопляемого приливом, с массой известковых скорлупок морских ежей, морскими звездами и раковинами. Во время прилива здесь пройти нельзя, так как основания скал в воде, а карабкаться по ним слишком трудно.
За Никольской горой, по направлению к мысу Меженной горы, тянется выравненная по прямой линии низкая песчаная коса, отделяющая от моря глубокую часть бухточки, превращенной, таким образом, в озеро. Коса прикрыта снаружи валом из гравия, середина же ее, совершенно плоская и ровная, задернована; на ней местами небольшие заросли шиповника
L. ); в протоке валяется по берегам много выброшенных приливом водорослей (Fucus evanescens и др.), указывающих границу отдельных приливных волн. Вдоль по косе проложена тропа, ведущая на Сероглазку и Авачу, и через протоку перекинут утлый мостик для пешеходов и собак с нартами.