— Тогда смело, не колеблясь, скажи, что королеве было угодно прогуляться в парке! — учила Изабелла престарелую дуэнью.
— А если ее величество разгневаются?
— Моя мать всегда давала мне полную свободу, если хотела сделать для меня что-нибудь приятное, а посещение знаменитого гадателя Зантильо доставляет мне несказанное удовольствие, Марита!
Дуэнья озабоченно покачала головой и оправила широкую накидку королевы.
Маркиза де Бевилль высунулась в комнату, на ней был также широкий плащ с покрывавшим голову капюшоном.
Высокие золотые стенные часы пробили десять.
— Если вы готовы, маркиза, так пойдемте скорее и не забудьте ключи от парка!
— В такой отдаленный, глухой квартал, одни, без всякой защиты, — жалобно проговорила дуэнья. — Пресвятая Матерь Божья! Чем это кончится?
Изабелла и маркиза вышли из будуара в освещенный коридор, в конце которого мраморные ступени вели к месту пересечения дворцовых коридоров. Ни лакея, ни караульного! О, удача! Обе девушки проворно скользнули вниз по лестнице, потом направились к двери в парк, через которую незадолго до того проходила тень, оказавшаяся Мунноцем, герцогом Рианцаресом.
Паула быстро, стараясь производить как можно меньше шума, сунула ключ в замок редко отворявшейся двери, задвижка щелкнула и дверь со скрипом отворилась.
Изабелла прислушалась, потом обе девушки с сильно бьющимися сердцами спустились в парк, покрытый вечерней темнотой, и заперли за собой дверь. Они обе тихонько смеялись, заранее наслаждаясь восхитительным приключением, которое ожидало их. Пройдя каштановую аллею, они миновали фонтан, вода которого блестела при лунном свете, стали пробираться к двери, выходившей на улицу.
Это было пикантное развлечение, какого молодая королева еще никогда не испытывала. Маркиза, держа ключ в своей маленькой руке, осторожно подходила к последнему препятствию.
Вдруг она слегка вскрикнула от удивления. Они увидели, что с другой стороны приближался мужчина: он должен был непременно заметить их, если бы они еще хоть шаг сделали вперед.
Паула и Изабелла живо скользнули под тень каштановых деревьев, откуда при свете луны ясно смогли разглядеть приближавшегося человека.
— Если глаза меня не обманывают — это дон Серрано, недавно нам представленный, — шепотом сказала Изабелла.
— Да, это он! — подтвердила маркиза. — Как вы думаете, не открыться ли нам ему?
— Без сомнения, ведь это замечательно, что мы встретили его. Он будет нашим рыцарем в дороге и будет защищать нас!
— А если разболтает? — недоверчиво спросила Паула.
— Об этом уж я позабочусь, маркиза. Он уже близко — скажем!
Изабелла вышла из-под тени деревьев, молодая статс-дама последовала за ней.
Франциско, до сих пор не встретивший ни души в редко посещаемом, несколько запущенном парке, поднял голову и внезапно увидел перед собой точно выросших из-под земли двух девушек, шедших весьма быстро, несмотря на свои тяжелые плащи.
— Ах… дон Серрано… вы мечтаете в летнюю ночь? — спросила лукавым тоном и с прелестной улыбкой молодая королева, немного приподняв свой капюшон на голове.
— Королева?! — с удивлением прошептал Франциско.
— Она самая… но в эту минуту только донна Изабелла, выходящая на оригинальное приключение и вдобавок имеющая счастье встретиться с кавалером, который не откажется сопровождать и защищать нас; право, наш таинственный план все более и более начинает доставлять мне удовольствие!
Серрано поклонился.
— Я душой и телом принадлежу вашему величеству! — сказал он вполголоса.
— Как вы мило умеете говорить шепотом, и как хорошо, что на вас плащ, скрывающий ваш мундир; как будто вы знали о нашем плане. Уж не маркиза ли… — Изабелла бросила на свою удивленную спутницу вопросительный, любопытный взгляд.
— Я не видела дона Серрано с того вечера, как ваше величество говорили с ним, — отвечала Паула, быстро положив руку на сердце для большей убедительности.
— Я пошутила… однако пойдемте скорее. Дон Серрано, нам предстоит путь на улицу Толедо.
— Как, ваше величество, в этот квартал, пользующийся такой дурной репутацией?
— О, с вами я без страха пошла бы, кажется, в закоулки инквизиционной палаты! Кто с таким мужеством встречается с тенями и привидениями, как вы…
— Королеве угодно смеяться надо мной! — сказал Франциско не без упрека, идя подле Изабеллы к дверям парка.
— Нисколько, уверяю вас, дон Серрано, я доказала вам свое участие, послав своих приближенных, когда узнала об этом удивительном происшествии. Маркиза, передайте дону в руки и ключи, и судьбу нашу!
Паула исполнила приказание.
— Если ваше величество сказали это серьезно, то я могу гордиться таким доверием, — прошептал Франциско, осторожно отворяя калитку в стене и выходя первым на темную улицу посмотреть все ли спокойно.
Изабелла и маркиза быстро последовали за ним. Франциско запер за собой дверь и очутился на открытой улице со своими дамами.
Только теперь он почувствовал всю опасность этого пути — вдруг кто-то осмелится оскорбить королеву или какой-нибудь нахал вызовет его на ссору в этой глухой части города, изрезанной переулками, которую он даже хорошенько не знает!
Тогда узнали бы его и королеву, потому что он непременно пустил бы в дело шпагу, а таким образом приключение могло иметь нежелательные последствия.
— Улица Толедо, — вполголоса обратилась к нему Изабелла, — тут ведет налево переулок, а в этом переулке находится гостиница. Как она называется, маркиза?
— Трактир «Рысь», — тихо ответила Паула.
— Ради всех святых! — в изумлении воскликнул Франциско. — Что понадобилось вашему величеству в этой стороне?
— Знаменитый гадальщик Зантильо, умеющий предсказывать будущее! Мне любопытно узнать, что он скажет. Но не слишком ли далеко это для вас, дон Серрано?
— Спросите лучше, ваше величество, готов ли я умереть за вас сию же минуту, я не замедлю с ответом.
— Ну, так рядом с трактиром мы найдем одинокое жилье. Поспешим!
Все трое, закутанные в плащи, пошли по грязным улицам в отдаленную часть Мадрида, где приютилась голая нищета. Они миновали Пласо Педро, на которой не осталось и следа от смертной казни, происходившей здесь несколько дней назад, и достигли грязной, плохо освещенной улицы Толедо. Низкие полуразвалившиеся Дома с мелочными лавками, шинками и неприветливыми квартирами, толпа оборванных мужчин и женщин, ребятишки, просящие милостыню, шатающиеся с угрозами пьяные — вот картина, которую с испугом и отвращением увидела молодая королева. Она ближе прижалась к Серрано и чуть было не вернулась с дороги, но самолюбие заставило ее привести в исполнение задуманный план.
В эту минуту на одной из дальних боковых улиц, потом все ближе к ним, раздался неистовый крик, послышались громкие голоса.
— Держи убийцу, хватай его, он, верно, тут спрятался! Женщина кричала душераздирающим голосом.
— Дитя мое, дитя мое убили, человек в черной одежде убил, выпил из моего ребенка кровь!
Королева в ужасе остановилась. Крик матери был полон невыразимого отчаяния,' а то, что она кричала, потрясло королеву до глубины души. Изабелла вся побледнела, задрожала и схватила Серрано за руку.
— Из ребенка кровь выпил? — чуть слышно повторила она.
Франциско вспомнил, что он еще в замке своего отца слышал про вампира, наслаждением которого было выпивать горячую кровь молодых, невинных девушек. Сейчас, когда он узнал вновь о совершенном зверском злодействе, холодная дрожь пробежала по его телу.
С криком приближалась толпа народа, женщины, ломавшие руки, и мужчины, ревностно обыскивавшие с факелами у всех домов, во всех закоулках. Картина была ужасающая: двое бородатых мужчин бежали впереди, не переставая кричать:
— Ищите его, держите вампира!
Четверо или пятеро других бледных людей из сострадания оглядывали всю окрестность, также держа факелы, бросавшие на шествие зловещий отсвет. За ними следовало множество молодых и старых женщин, несших мертвую девочку лет десяти, с широко раскрытой раной на белой груди, как раз над сердцем. Другие мужчины и женщины с плачем и с криком завершали страшное шествие, направлявшееся по улице Толедо к ближайшему караулу.
— Дитя мое, дитя мое убито! — не переставала кричать мать, ломая руки, и нетвердым шагом, то спотыкаясь, то выпрямляясь снова, шла за стонущей толпой, из которой время от времени раздавались выкрики:
— Вампир в Мадриде!
Королева стояла с бледным лицом и смотрела вслед ужасной процессии, между тем как маркиза невольно перекрестилась и в испуге дрожала.
— Этот вампир, говорят, человек, — в душевном смятении тихо проговорила она, — кто бы мог в это поверить?
— А все-таки утверждают, что это правда, — сказал Франциско, — хотя никто и никогда не слыхал крика о помощи от его жертв, всегда выбираемых им из числа маленьких девочек.
— Пойдемте скорее, дон Серрано, мы должны повернуть на ту улицу, откуда вышло это страшное, погребальное шествие, потому что там трактир и дом алхимика.
Найдя дом гадальщика, Серрано начал стучать, но на его стук долго никто не отвечал.
Наконец кто-то пошевелился за дверью и грубый голос спросил неприветливым тоном:
— Кто тут еще такой пришел беспокоить ночью?
— Вы Зантильо, знаменитый мадридский алхимик?
— Ну да, а вам что?
— Одна дама хочет узнать от вас свою судьбу, отворите! — повелительным тоном сказал Серрано, которому эти вопросы надоели.
— Так скажите вашей даме, пусть она придет завтра днем, а не ночью; у меня в это время есть дела поважнее, чем болтать со всякими любопытными!
— За ваши предсказания будет заплачено золотом! — шепотом обещал Франциско.
— Я скоро не буду больше нуждаться в нем; еще десять лет, и я буду иметь столько золота, сколько не добыть во всех частях света, — говорил старый Зантильо, отворяя дверь, — еще десять лет должно освещать солнце мою смесь — она уже окрасилась — и тогда она будет совсем готова!
— Еще десять лет, — невольно повторил дон Серрано, рассматривая старца, вдруг очутившегося перед ним в своем длинном, темном одеянии с широкими рукавами, — а сколько времени вы уже ждете?
— Четырнадцать лет, юный незнакомец. Я рассчитал, что смесь следует выдерживать двадцать четыре года! Где ваша донна?
Королева, закутанная в плащ, подошла, маркиза за ней.
— А что нужно здесь другой донне? — спросил Зантильо, старик с белой бородой, которая доходила до самого золотого пояса, стягивавшего его темную одежду.
— Приятельница моей донны, пожелавшая видеть вас, великий Зантильо!
— Суетное любопытство! Старый Зантильо не такой гадальщик, чтоб каждому смотреть на ладонь, как это делают цыганки, и болтать всякий вздор. Старый Зантильо изучает планеты и влияние их на нашу землю, старый Зантильо постигает силы природы, и не одну тайну уже он исследовал, не одно чудо подчинил себе! Так это вы, донна, хотели узнать свою судьбу? — продолжал он, но ни один мускул на его старом, сморщенном лице не дрогнул, только глаза, ярко озаренные свечой, которую он держал в руке, горели юношеским огнем. — Пожалуйте за мной!
— Одна? — спросила встревоженная Изабелла.
— Одна, донна, или вы хотите, чтоб ваш кавалер слышал мои слова, видел те образы, которые я вам покажу?
— Донна, сопровождающая меня, и кавалер могут видеть и слышать все, что вы мне будете показывать и говорить, — отвечала не задумываясь молодая королева, потому что ни за что на свете не хотела одна входить к Зантильо, становившемуся все более и более известным всему Мадриду как чрезвычайно искусный алхимик.
— Как вам будет угодно, — пробормотал старик, — входите! Когда вы переступите порог священной комнаты, то делайте все так, как я вам скажу, и, если жизнь вам дорога, не говорите ни слова. Вы, донна, идите следом за мной и встаньте в тот круг, который вы видите на полу, вы же оба останьтесь вне круга!
Когда Зантильо запер за собой дверь своего одинокого, таинственного жилища, Серрано с любопытством осмотрелся. Сени, в которых он стоял с обеими дамами, были широкие, вымощенные камнями. Направо была дверь с разными непонятными надписями и иероглифами, налево темный коридор. В том направлении, куда пошел Зантильо, Франциско увидел впереди несколько ступеней, ведущих к большой двойной двери. Когда алхимик подошел к ней, ее отворила чья-то невидимая рука, и раздался шум, подобный треску пылающих дров.
Зантильо поклонился и вошел в обширную комнату, наполненную дымом, но без запаха. Королева последовала за ним, потом маркиза, которой было немного страшно, и дон Серрано, полный ожидания. Дверь заперлась за ними с тем же самым шумом и так быстро, что Франциско, как ни старался, не мог распознать, какая сила приводила ее в движение.
Ни свечки, ни лампы не было в слабо освещенной туманной комнате, даже стен нельзя было различить с первого взгляда. Гости алхимика очутились в каком-то странном, непроницаемом дыму.
Зантильо твердым шагом пошел вперед. Изабелла следовала за ним. Вдруг у ее ног, на полу, сверкнул блестящий серебряный круг; она вошла в него вслед за гадателем.
Паула и Франциско, оставшиеся в ожидании у двери, видели, как королеву окружил туман.
В эту минуту в комнате поднялся шум, подобный шуму сильной, порывистой бури, а между тем воздух вокруг присутствующих был неподвижен. Там, где стоял Зантильо, вдруг что-то сверкнуло, раздался шум и на широком алтаре вспыхнуло высокое пламя великолепного цвета, причину возникновения которого Франциско никак не мог себе объяснить; перед ним потускнели два беловатых огонька, которые вспыхивали возле него и теперь точно блуждающие огни прыгали над самой землей.
Зантильо стоял перед прекрасным, ярким пламенем и смотрел прямо на него; в середине блестящего круга, широко обхватившего и его, и алтарь, находилась Изабелла, полная ожидания, с бьющимся сердцем.
В обширной комнате сделалось теперь так тихо, как в запустелой церкви, только у стен, вдали, еще волновались, покрывая их, последние облака тумана.
— Пламя не обманывает меня своим чудным сиянием, тебя окружает порфира! — начал свою речь старый алхимик выразительным голосом, таким, какой, вероятно, был у древних прорицателей, — голову твою украшает корона, а прошедшее твое было ясно как солнечный луч. Я вижу супруга, предназначенного тебе! Люди в черном одеянии ведут его на ложную дорогу, они дают ему пить яд. Горе мне! Ты — Изабелла, дочь того жестокосердного, который приказал подвергнуть пытке моего отца, — вдруг воскликнул алхимик, — я вижу, как ты падаешь с высоты и попираешь ногой свою корону, как над тобой тяготеет проклятие предков, доставшееся тебе по наследству, как твой сгнивший престол обрушивается от руки того героя, которого ты однажды увидишь в зеркале, коленопреклоненного перед тобой!
— Перестань, ужасный человек! — простонала, глядя на алтарь, бледная как смерть королева, испуганно протягивая вперед руки и отшатываясь к Серрано.
В ту же минуту чудный яркий огонь угас, Зантильо упал, бледные огоньки поднялись снова, распространяя дым и туман и закутывая ими присутствующих.
Серрано оглянулся, дверь отворилась сама собой; он взял под руки обеих женщин, почти падавших от страха, и стал спускаться вниз по лестнице к двери, а оттуда, наконец, на чистый воздух.
Страшный грохот раздался в доме алхимика, позади них. Серрано был потрясен словами гадателя не менее, чем королева и маркиза, и потому благодарил Пресвятую Деву, когда за ними заперлась дверь и когда на них повеял свежий ночной воздух.
— Какой он страшный! — прошептала Изабелла. — Вашу руку, дон Серрано.
Франциско почувствовал, как королева оперлась на него своей дрожащей рукой и, полная тревоги и испуга, прижалась к нему. Маркиза с трудом оправилась от страха и поддерживала королеву с другой стороны. Помогая друг другу, они пошли назад, по мрачной, неприветливой улице.
Когда они проходили мимо трактира «Рысь», в нем еще раздавались крики и дикое пение, а мимо них мелькали оборванные, нищенские фигуры. Через низенькую дверь трактира, в котором, по-видимому, находился всякий сброд, выходила толпа цыган, возвращавшихся в свои леса; впереди шел высокий и широкоплечий цыганский князь с посохом в руке. Его наряд был живописен: шляпа с пестрыми лентами, широкая рубашка, увешанная блестящей цепочкой. Его ноги, одетые в короткие черные бархатные штаны, ловко приплясывали под веселые, мирные звуки скрипки, на которой играл шедший подле него гитанос. Цыганки с ребятишками за спиной следовали за ним, а сбоку шли безмолвные, мрачно глядевшие мужчины, с черными разметавшимися волосами.