Федя вскочил с кровати, заглянул в свой мешок:
— Вы уж все знаете, дедушка?
— Смотрю и глазам не верю! — Захар покачал головой. — Чудо прямо, что зерно домой вернулось.
— Помните, дедушка, мы с вами через лес пробирались? Вас тогда немцы схватили. А котомка с зерном у меня осталась.
— Так ты же, Федюша, через сколько рук потом прошел: солдаты, госпиталь, санаторий… А зерно целехонько. Ума не приложу. Волшебное какое-то!
— Оно и есть волшебное… Кому ни расскажу, как мы с вами его от немцев спасали, все говорят: «Счастливое зерно. Сто лет жить будет». Ну, я и берег. Только одному раненому в госпитале десять зернышек подарил — очень уж он просил. Домой потом послал, в Поволжье.
Захар подошел к столу, пропустил пшеницу сквозь пальцы:
— Ну что ж, зернышки, поплутали по белу свету, поскитались. Пора вам и в землю ложиться, расти да колос вынашивать. — И он попросил внука про пшеницу никому пока не рассказывать: времени прошло много, и неизвестно, сохранили ли зерна свою всхожесть. — Потерпи до лета, Федюша. Колос будет — тогда и людей порадуем.
Глава 8. СВОИМИ ГЛАЗАМИ
На другой же день история с «быстротой и натиском» на реке стала известна всем стожаровским мальчишкам. Особенно постарался в этом Алеша Семушкин.
В большую перемену он собрал во дворе около себя половину класса и принялся клятвенно уверять, что своими глазами видел, как векшинский внук нырнул в ледяную воду и вытащил Машу Ракитину.
В школе не очень доверяли рассказам Семушкина, так как всегда и все он видел «своими глазами»: и где упала падучая звезда, и когда пробился родник в овраге, и как молния расщепила кряжистый дуб в Субботинской роще.
Но появление Феди Черкашина было так необычно, что ребята на этот раз слушали Семушкина охотно и доверчиво.
— Силен парень! — захлебывался от восторга Семушкин. — В реку, как тигр, бросился. Оно и понятно: партизан.
— А Коншаков где был? — спросила Зина Колесова.
— Что там Коншаков! Молодец среди овец… А Девяткин так совсем перетрусил. — Семушкин уморительно изобразил в лицах, как Санька с Петькой растерянно бегали по берегу реки и кричали: «Караул, спасите!»
— На нас тень наводит, — шепнул Девяткин Саньке.
Они стояли под березами в школьном саду и наблюдали за грачами, которые, заселив прошлогодние гнезда, орали от радости, как пьяные.
Петька пошел к дровяному сараю, где Семушкин «наводил тень», а Санька сделал вид, что его интересуют только грачи.
Но уши его были настороже. Он давно знал, что Семушкин любит сочинять про него всякие небылицы. Он, Санька, и малышей в бабки обыгрывает, и задачки у Маши списывает. Что-то он сейчас плетет мальчишкам!
— Выхваляется этот Черкашин — жуткое дело! — сообщил вернувшийся Девяткин. — Будто мы с тобой нарочно Машу на лед заманили, а потом бросили.
— Это кто так говорит? Черкашин? — вспыхнул Санька.
— Семушкин передает… Они уже дружки с Черкашиным, водой не разольешь.
Весь день Санька не находил себе места.
Мальчишки гурьбой следовали за Семушкиным, и тот охотно, каждый раз с новыми подробностями, повествовал о векшинском внуке. По его словам выходило, что Федя не кто иной, как знаменитый партизанский разведчик, он восемь или десять раз ходил в ночной поиск, самолично захватил двух фашистов и имеет боевое ранение — шрам на боку.
После уроков, когда Санька с приятелями возвращался домой, разговор вновь незаметно перешел на Федю.
— Далось вам! — осердился Санька. — Ну и отправляйтесь, цацкайтесь с ним!
Мальчишки остановились у моста и замолчали. Река почти очистилась, вода шла мутная, волоча отдельные запоздалые льдины.
— Скоро рыбалить пойдем, — сказал Степа Так-на-Так.
— Семушкин говорит, они гранатой рыбу будут глушить, — заметил Петька.
— Откуда у него граната? — вдруг насторожился Санька.
— Черкашин обещал подарить. Он с собой привез. У него в мешке и патроны есть, и нож трофейный, и много еще чего. Алешка своими глазами видел.
— Ну, это он… это уж он совсем прибавляет, — забормотал Санька, и неизвестно было, к кому относились эти слова: к Семушкину или к Феде.
На душе было неспокойно. А если все это правда, что болтает Семушкин? Мальчишки же за Черкашиным по пятам будут ходить!
И разве захочет кто-нибудь теперь слушать Санькин рассказ о том, как они с мачехой угоняли от врага коров и лошадей, как он спас Муромца! Бомба тогда разорвалась около самой конюшни. Старый, вислогубый мерин, одурев от страха, так взбрыкнул, что сшиб Саньку с ног и помчался в сторону деревни. Но Санька не растерялся, вернул Муромца. На груди у него остался багровый след от подковы. Но кого же удивишь теперь такой меткой, если у векшинского внука шрам на боку и мешок полон патронов!
— Наговорит этот Семушкин… — Надо самим проверить, — предложил Санька.
Мальчишки тут же наметили план. Они будут ждать на мосту, а Петька Девяткин зайдет к Векшину в избу и все, что надо, выпытает у Феди — ведь никто лучше его не умеет подлаживаться к людям.
— Ты, главное дело, в мешок загляни, — наказал Санька.
Девяткин подошел к избе, заглянул в окно и, убедившись, что деда Захара нет дома, толкнулся в калитку.
— Теперь Девяткин зальется соловьем, — засмеялся Степа. — Мать родную продаст, другом-приятелем прикинется.
Минут через тридцать Девяткин вернулся обратно.
— Ничего такого и нет, — сказал он скучным голосом. — Сидит, посуду моет после обеда.
И он сообщил, что Федя Черкашин оказался не очень-то разговорчивым и толком узнать от него ничего не удалось.
Правда, в партизанском отряде Федя был, но занимался больше тем, что помогал деду Векшину собирать грибы, ягоды, готовить обед партизанам.
— Кашевар, значит! — присвистнул Санька. — Ну, а фрицев сколько он захватил?
— Ноль целых ноль десятых… Не брали его в разведку, мал еще.
— А мешок видел? Гранаты есть?
— Тю… чего захотел! — фыркнул Петька. — Даже и патронов нет. Книги одни.
— А еще?
— Кружка с ложкой, белье, зерна какие-то…
— Зерна?
— Не то пшеница, не то еще что. Я не рассмотрел, неинтересно.
— Поймал нас на живца Семушкин, — облегченно засмеялся Санька и после этого случая немного успокоился.
Вскоре Федя пришел в школу. Его посадили в шестой класс.
Учение мальчику давалось нелегко. Он многое перезабыл и сейчас старался изо всех сил, чтобы не отстать от товарищей.
* * *
Посоветовавшись с Леной Одинцовой, Маша созвала пионеров и рассказала им, что сама Татьяна Родионовна поручает им работать на участке деда Векшина.
Ребятам это польстило. Помогать Векшину вызвались Зина Колесова, известная своим умением выращивать отличные помидоры, Алеша Семушкин и еще пять человек. Присоединился к ним и Федя Черкашин.
Тут же после сбора Маша повела ребят на участок к деду Векшину. Участок лежал позади усадеб, примыкая одной стороной к реке, другой — к перелескам.
Ребята остались за изгородью, а Маша с Зиной прошли на участок и заглянули в маленькую теплицу, оборудованную на месте старого блиндажа. Захар, склонившись над ящиками с землей, поливал из лейки рассаду.
— Дедушка, мы пришли, — сообщила Маша. — Какая работа будет?
Но дед Захар отнесся к этому без всякого воодушевления.
— И много вас?
— Девять человек. Если нужно, еще ребят соберем.
— Куда столько! — испугался Захар. — Двоих-троих с избытком хватит. И чтобы рьяные до земли были, неотступные. Тебя вот, скажем, могу принять, Зину Колесову…
— А мальчишек?
— И не проси. Налетит этакая саранча, помнет все, затопчет, каждый стебелек обгрызет.
Маша вернулась к поджидавшим ее ребятам и передала свой разговор с дедом.
— А мы, значит, не рьяные, — обиделся Семушкин.
Ребята решили поговорить с Леной Одинцовой.
— Упрямый старик, — задумалась Лена. — А знаете, ребята, надо его задобрить. С пустыми руками к нему лучше не являться. Вот ты, Зина, покажи ему свою рассаду томатную. А вы, мальчики, птичьих кормушек понаделайте, скворечен.
— Изгородь можем починить, — предложил Семушкин.
— Мы ему семена клевера подарим. Помните, нам Андрей Иваныч прислал? — сказала Маша.
— И еще семян надо собрать, — поддержал ее Федя.
— Каких семян? — не поняла Зина.
— Разных… Пшеницы там, ржи, овощей… Дедушка говорит, что хорошие сорта — их по зернышку искать надо.
С этого дня ребята начали собирать семена. Ходили по соседним колхозам, беседовали с полеводами, огородниками, опытниками, выпрашивали у них на развод лучшие сорта семян. Через неделю они заявились к деду Векшину с внушительной коллекцией.
Первым демонстрировал свои находки Алеша Семушкин. Он вывернул все карманы и высыпал на стол семена огурцов, брюквы, капусты.
— Я и больше могу принести, вы только скажите…
Дед Захар вооружился увеличительным стеклом и долго рассматривал каждый сорт. Потом принялся допрашивать Алешу: где найдены семена, на какой почве выращены, какова была их урожайность.
— А я в школе выменял, у ребят, — помявшись признался Алеша, — на перышки…
Старик смел все зерна в общую кучу:
— Впустую старался. Семена без паспорта мне не нужны. Таким зерном только кур кормить.
Больше других повезло Маше и Феде. Они принесли из Локтевского колхоза от опытника Колокольцева десять зернышек редкого сорта многолетней ржи и щепотку голозерного ячменя и смогли ответить почти на все вопросы деда. Захар записал историю каждого сорта в тетрадочку и убрал зерна в сундучок.
— Ну что ж, засеем на пробу, попробуем. Охота есть — ищите и дальше. Но только, чур, с разбором, всякое безродное зерно не хватайте.
Ребята теперь все чаще собирались в «терем-теремке», и Санька не мог понять, что их туда притягивает.
Однажды он спросил Машу:
— Все Федю слушаете, про его боевые дела? Как он щи да кашу варил?
— Нет, мы семена собираем.
— Какие семена?
— Для посева. Я уже два сорта нашла. И больше бы достала, да дед Захар бракует здорово, спасу нет.
— Игру завели? — усмехнулся Санька.
— Зачем игру! — обиделась Маша. — Деду Захару помогаем. Ты погляди, что у меня есть. — Она достала из сумки несколько пакетиков с семенами. — Это тыква, это соя амурская. Учительница ботаники подарила…
— Давай, давай, проверим! — Девяткин схватил из пакетика несколько тыквенных семечек, кинул их в рот. — Липовая твоя тыква! Подмоченная и затхлая.
— Сам ты затхлый! — рассердилась Маша и убрала пакетики. — И не имей такой привычки — сортовой фонд хватать!
— Фонд! — фыркнул Петька. — Мышам на разживу.
Глава 9. ЗА ОКОЛИЦЕЙ
Весна шагала семимильными шагами. Земля покрылась зеленой щетинкой травы, неумолчно заливался жаворонок, спирально уходя в небо, и с полей несло теплым, благодатным, полным тонких запахов воздухом.
Дорога из школы домой в эти дни стала удивительно длинной.
Ребят тянуло и к лесной опушке, где около рыжих островерхих куч уже хлопотливо сновали муравьи, и к топким берегам реки, где вспыхивали первые желтые цветы. Лес стоял еще голый и прозрачный. Только орешник, ольха да береза развесили длинные дымчатые сережки, и, продираясь сквозь лесную чащу, ребята поднимали облачко тонкой желтоватой пыли.
На полях бойко пробивался из земли хвощ, и мальчишки охотно жевали его водянистые розовые стебли.
Но чаще всего школьники задерживались у околицы деревни. Разувались, снимали пиджаки и куртки и заводили бесконечные игры в войну, в лапту, в чижи на счет до ста очков, в городки на двенадцать фигур.
Редкая игра обходилась без Саньки Коншакова.
Пошлет его, бывало, мать к соседке за солью. Выйдет он на улицу, увидит, как мальчишки у околицы играют в лапту, и нахмурится от досады. Старшие объединились против маленьких, играют не по правилам, частенько плутуют. И загорится тут Санькино сердце:
— Неправильно играете!
Разобьются мальчишки заново на партии, уравняют силы, и игроков точно живой водой спрыснет.
Санька, конечно, старший в своей партии. Каждому игроку он определит его место, укажет, кому за кем бить по мячу.
Себя он всегда оставлял для заключительного удара.
Вот взмахнул лаптой первый игрок — промахнулся. Нацелился второй — тоже мимо. Не повезло и третьему. Доходит очередь до Саньки. На него с надеждой смотрят десятки глаз. Санька — старший, «матка», и он должен выручить свою партию.
Санька не спешит. Он долго выбирает лапту по руке. По правилам, последний игрок имеет право на три удара по мячу. Первый и второй удары Санька наносит вполсилы. Мяч отлетает недалеко от кона. Противник торжествует — Санькина партия явно проигрывает.
Но Санька спокоен. Он откладывает в сторону легкую дощечку, которой ударял по мячу, подходит к изгороди и вытаскивает из земли тяжелый кол. Долго примеривается, плюет на ладони и вдруг кричит:
— Подавай!
Один из игроков подбрасывает в воздух мяч. Обхватив кол обеими руками, Санька описывает им широкую дугу и с хеканьем наносит последний удар.
Упругий резиновый мяч взвивается так высоко в небо, что кажется, никогда больше не опустится на землю.
— Выручил! Выручил! — восторженно кричат мальчишки, стремглав бегут до заповедной черты и возвращаются обратно к кону.
И так увлечется Санька игрой, что забудет обо всем на свете.
Потом опомнится, прибежит домой и, не моргнув глазом, скажет матери, что луку у соседки не нашлось.
— Я ж тебя не за луком посылала — за солью, — разведет руками Катерина.
— Я и про соль спрашивал. Тоже нету…
Как-то раз ребята затеяли игру в «колы-забивалы». В землю воткнули остро отточенный, как карандаш, осиновый кол. Рядом положили несколько березовых поленьев. Санька поставил всех мальчишек в круг и начал выбирать водящего.
Неожиданно к ним подошел Федя Черкашин:
— В колы играете? Знаю такую игру. А водят у вас как — по жребию или на охотника?.. Ага, по счету. Тогда и меня посчитайте. — И он втиснулся в круг.
Санька смерил новичка взглядом.
— Посчитаем, посчитаем, — согласился Девяткин и, подмигнув Саньке, стал на его место.
И все улыбнулись, потому что знали: если Петька захочет кого сделать водящим, это так и будет.
Девяткин ходил по кругу, тыкал мальчишек толстым пальцем в грудь и бормотал считалочку:
— Катилося яблоко вокруг города, кто его поднимет, тот вон выйдет…
На кого приходилось последнее слово, тот отходил в сторону. С каждой минутой круг все более сужался. Вот остались только двое: Петька и Федя. Девяткин в последний раз так ловко пробормотал «катилося яблочко», что водить досталось Феде.
— Имей в виду: у нас до конца играют… пощады не просят, — предупредил Санька.
— А как же иначе, — согласился Федя и лег лицом на землю.
Мальчишки побежали прятаться. Когда голоса и топот ног стихли, Федя поднялся с земли и постучал палкой в полено, предупреждая всех. что начинает поиски.
Он заглядывал в канавы, в огороды, за дворы, шарил в кустах и, обнаружив игрока, со всех ног бежал к колу и троекратно ударял по нему палкой: игрок найден и должен выйти из укрытия.
Иногда Федя уходил от кола слишком далеко. Тогда, точно из-под земли, выскакивали ребята и березовыми поленьями загоняли кол в сырую, податливую землю.
Заслышав удары, Федя мчался обратно, но игроки уже исчезали.
Снова в поиски.
Наконец все мальчишки обнаружены.
— Теперь тащи кол! — напомнил Санька.
Но это было не так легко. Молодой, в соку, осиновый кол по самую маковку ушел в землю. Не за что было даже ухватиться. Федя нашел обломок железного прута и попробовал взрыхлить землю.
— Железкой нельзя, не по правилам, — остановил его Санька. — Надо голыми руками.
Федя попыхтел минут десять, но ничего не мог сделать. Пришлось водить еще раз. В землю воткнули новый кол, и все началось сначала. Теперь Федя искал осторожнее. Далеко от кола не уходил, зорче осматривался по сторонам.
Наиболее опасным и хитрым игроком оказался Санька Коншаков. Он прятался в самых неожиданных местах.