Экспедиция на остров Изабеллы, весьма успешная, задержала, однако, выполнение очередных задач. Мы нуждались в подкреплении. Филипп слетал в Лос-Анджелес и привез Яна и специалиста по морским птицам из Калифорнийского университета, доктора Томаса Хоуэлла.
Теперь мы могли на твердой земле продолжить исследования, которые авиагруппа начала до прибытия шлюпа «Серенада».
Доктор Хоуэлл поведал нам, что коричневые олуши Изабеллы представляют особый интерес для местных рыбаков.
Поколения рыбаков используют короткие белые перья, расположенные под крыльями этих птиц, в качестве приманки для ловли рыбы на дорожку. По традиции в сезон размножения коричневых олушей целые рыбачьи поселки перемещались ближе к колониям их. Коричневых олушей, чрезвычайно доверчивых и не пугливых, легко ловить. Ценой нескольких выдернутых перьев они вновь обретали свободу. Это не отражалось на их полете и не ухудшало теплоизоляции. Подвергнувшись ограниченной агрессии, они восстанавливали оперение до того, как наступал очередной период сбрасывания перьев.
Собранные перья использовали главным образом для приманки до- рады и тунца. По свидетельству мексиканцев перья олушей эффективнее любой другой приманки.
Сегодня лов рыбы на дорожку широко практикуется. Этот способ особенно распространен при ловле наиболее ценимого здесь вида тунца, которого местные жители называют «баррилет». Нас заинтересовало, используются ли перья коричневых олушей в качестве насадки.
Как мы скоро заметили, ответ оказался положительным. В один прекрасный день люди, приплывшие в лодках с материка, приступили к ежегодному сбору пера. Мы последовали за ними в зодиаке. И в очередной раз, увы, убедились, что повсюду, где проходит Homo sapiens, он сеет смерть.
Немножко альпинизма
Мы были глубоко удручены, хотя и понимали, что поведение молодых рыбаков не является единичным актом вандализма. Истребление природных ресурсов, выходящее, к несчастью, далеко за пределы разумной нормы, стало типичной чертой современного мира…
Пиратство фрегатов поддерживает устойчивость и здоровье популяции птиц на Изабелле. Но среди этих профессиональных грабителей действует собственный механизм естественного отбора: если фрегат, зацепившись огромными крыльями за ветку, падает в кустарник, то ему уже не выбраться, и он погибает.
Доктора Хоуэлла особенно интересовало, как кормят птенцов. В поведении родителей и молодняка он хотел попытаться отделить переданные по наследству особенности, присущие виду, от черт, приобретенных в процессе обучения. Для изучения особенностей питания у птенца фаэтона он поместил его на краю скальной полки, прикрыв рукой. Птенец задвигался и стал требовать еды.
— Смотрите, — сказал доктор Хоуэлл, — обращаясь к спутникам, — я трогаю его клюв сбоку и он открывает рот, насколько может. Это — безусловный рефлекс.
— Значит, его мать и отец тоже касаются этого места, возвращаясь с рыбной ловли? — спросил Бернар.
— Да, — ответил доктор Хоуэлл, — именно так. Это врожденная черта поведения птенца. У фаэтонов после касания клюва глотательный рефлекс длится до тех пор, пока пища не достигнет зоба. Смотрите, этот жадный малышка готов проглотить мой палец!
Гнездо или яйца?
Наша альпинистская тройка возвратила маленького фаэтона обеспокоенным родителям, кружившим неподалеку, и начала спуск, потребовавший еще больших усилий, чем подъем. Мы оставили крутые скалы, на которых гнездились фаэтоны, и двинулись в направлении колонии синелапых олушей. Доктор Хоуэлл хотел продолжить наблюдения за поведением птиц. Часть опытов можно осуществить в лаборатории или в зоологическом саду, но есть и такие, которые возможны в естественных условиях обитания птицы.
«Вот один из интересных и недостаточно освещенных вопросов, — сказал доктор Хоуэлл: чем определяется высиживание яиц? Гнездом или самими яйцами? Вопрос имеет смысл, как вы убедитесь».
Приблизившись к гнезду синелапой олуши, исследователь вынул из него находившиеся там яйца и положил их рядом, сантиметрах в тридцати, на землю. Будет ли птица высиживать опустевшее гнездо или расположится на яйцах вне своей ямки? Или же — что было бы поведением разумным, удивительным для веслоногих птиц — возвратит на место яйца, перекатит их в свое жилище?
Мы засели за большими камнями и стали терпеливо ждать. Олуша, возвратившись в гнездо, через некоторое время выказала признаки изумления. Остановившись в нерешительности, она побалансировала на одной ноге и, казалось, была склонна шагнуть к лежащим рядом яйцам, но внезапно одумалась и заняла позу высиживания в пустом гнезде.
Очевидно, олуша была не способна сообразить, что делать, и могла высиживать яйца, только если они находились в надлежащем месте. Некоторые более развитые птицы, такие, как вороны, вороны, сороки или дятлы, проявляют в неожиданных ситуациях лукавство, сообразительность, короче — интеллект. Олуши не входят в их число. Они полностью запрограммированы. Это замечательные биологические роботы. После того как доктор Хоуэлл возвратил яйца в гнездо и птица снова вернулась туда, насиживание продолжалось, будто ничего не произошло…
Возможно, что, если бы яйца не оказались на своем месте, самка, стимулируемая утратой, произвела бы новую кладку. Это способ, которым данный вид исправляет биологическую ошибку, связанную с потерей или разрушением яиц. Многие птицы — я бы сказал, большинство — реагируют в подобной ситуации так же.
Доктор Хоуэлл проделал еще один интересный эксперимент. Он попытался создать у синелапых олушей впечатление, что на их территорию вторглись соседи. Это оказалось нетрудным делом. Около гнезда одной пары, в котором находились уже вылупившиеся птенцы, экспериментатор поставил большое зеркало. Олуши оказались «незапрограммированными» на возвращение своих яиц в гнездо. Выкажут ли они больше энергии для защиты жилища и потомства?
Их реакция была определенной. Когда взрослые олуши вернулись с моря и увидели в зеркале собственное изображение, они вообразили, что их территория подверглась агрессии. Птицы ужасно рассердились. Они набросились на зеркало и били по нему клювами с такой силой, что чуть не разбили его. Доктор Хоуэлл был вынужден быстро вмешаться и прекратить эксперимент…
Судьба великолепных фрегатов
Фрегаты устраивают гнезда на верхушках деревьев и кустарников, стоящих на открытом пространстве, где возможен беспрепятственный взлет. Нас заинтересовало, смогут ли эти замечательные птицы выбраться из лесной чащобы, оказавшись там.
«Осматривая скальный гребень на восточной косе, — рассказывал Бернар Делемот, — мы обнаружили в кустарнике труп одной такой большой черной птицы, ставшей пленницей леса. Она собиралась сесть на дерево, по неизвестной причине промахнулась и застряла в предательских ветвях. Пытаясь освободиться, она еще больше запуталась и через несколько часов — или дней — рассталась с жизнью».
Можно утверждать, что среди фрегатов, являющихся регуляторами популяции острова, действует свой механизм регуляции, связанный с подобного рода несчастными случаями… «Это особенно проявляется при сильном ветре, — заметил Колен Муньер, — когда ветви беспорядочно раскачиваются и посадка на них превращается в лотерею. Сложив крылья, фрегаты падают на ветви неуклюже. Некоторые при этом срываются».
К молодым птицам сказанное относится еще в большей степени, чем к взрослым. Все особи с недостатками развития, особенно имеющие врожденные изъяны в строении летательного аппарата, кончают неудачной посадкой и падением в чащу. Срыв означает гибель, ибо родители не могут добраться до них и доставить им пищу, не попав сами в лесную западню. Мы обратили внимание на сравнительно большую смертность среди птенцов фрегатов. Фрегаты, как правило, вьют гнезда из веток, хотя и переплетенных, но не столь искусно и плотно, как у других птиц. Штормовой ветер может повредить гнездо, образовать в нем щель. Если птенец провалится в нее, то он обречен на гибель.
В густом кустарнике — приближаясь к которому Бернар Делемот чуть не наступил на великолепную 80-сантиметровую коралловую змею, что заставляет, вопреки первоначальным предположениям, считать Изабеллу заселенной не только птицами, — на земле лежал такой фрегат, выпавший из гнезда. Он был жив и испускал крики отчаянья, которые растрогали бы самое зачерствелое сердце.
Возвратить его в гнездо? Бернар горячо желал этого. Но в какое? В кустарнике над ним находилось несколько гнезд, и принадлежность птенца было трудно установить.
— По-видимому, — сказал доктор Хоуэлл, взяв птицу в руки, — малыш накормлен. Он потерян недавно и еще полон жизни. Я думаю, что он выживет, если кормить его. Но родители никогда не станут доставлять ему пищу на землю. С другой стороны, если он попадет в чужое гнездо, то подкидыша безжалостно умертвят взрослые фрегаты.
— Если он не очень ослаблен, — сказал Бернар, — мы могли бы попытаться заменить ему родителей… Вы одобряете такой эксперимент?
— Это следует сделать, — ответил доктор Хоуэлл, — иначе он умрет от голода. Кроме того, я вижу, что он легко ранен: на него напали и он получил удар клювом в бок. От кого? Трудно сказать…
— Надо будет ловить для него рыбу? — спросил Бернар.
— Еще бы!
— А будет ли он тогда звать меня папой?
Но человеком с наиболее развитой отцовской жилкой в нашей экспедиции оказался Ги Жуа. Он проводил время на острове, занимаясь статистикой крикливых обитателей. Звуки, издаваемые различными птицами, в любой ситуации, в любой час дня были понятны ему. Можно подумать, что он достиг бесчувственности объективного наблюдателя.
Но при виде беспомощного фрегатона (так называют птенцов фрегатов) сердце Ги наполнилось умилением и состраданием. В кустарнике рядом с лагерем он сплел гнездо для сироты. Надо сказать, работа ему удалась, особенно если учесть, что строительная деятельность фрегатов не опирается на развитую технологию, постройки их лишены единого архитектурного стиля.