— Наши лошади далеко не удрали, — сказал Верзила Билл. — Утром мы их найдем, во всяком случае проследим, куда они подались.
Теперь, когда Гас понял, что уцелел во время урагана, он оживился. Головная боль у него с перепугу прошла, а вот аппетит, наоборот, усилился.
— Я все еще мечтаю о свиной отбивной, — заявил он. — Давайте двинемся к дому. Хозяева, небось, там сидят и уплетают за обе щеки.
Других предложений не поступало, и рейнджеры согласились было с ним, но оказалось, что дом, в котором они рассчитывали найти убежище, ураган разрушил до основания. Добравшись до места, где он стоял, они увидели там всего лишь несколько бревен и шестерых несчастных человек, оцепеневших от ужаса и мечущихся туда-сюда: четверых детей, мужчину женщину. Взрослые, держа в руках светильники, ковырялись в каменном фундаменте, отыскивая и сваливая в кучу уцелевшие вещи. Перепуганные дети молча смотрели на них. Маленькая девчушка жевала край своего платьица.
Ее отец, крепкий малый с густой бородой, все спрашивал про крышу с таким недоуменным видом, с каким обычно интересуется сбитый с толку человек, куда это вдруг подевался его молоток.
— Да где же моя крыша, черт бы ее побрал? — говорил он. — Она же была здесь, а теперь куда-то запропастилась. Я делал ее целую неделю, а теперь ее, поди, унесло ветром прямо в лес.
— Да что там крыша. Мы вот потеряли всех своих лошадей, — сказал Гас каким-то, как показалось Каллу, бездушным тоном. У крепкого молодого человека в доме жила семья. Исчезновение лошади стоимостью тридцать долларов вместе с дешевым седлом и одеялом — ничто по сравнению с утратой крыши над головой.
Усадьба, где стоял прежде дом, находилась в полном беспорядке. Уже смеркалось, но можно было видеть, что одежда, кухонная утварь, инструменты и сельскохозяйственные орудия, уцелевшие домашние животные были раскиданы по разным углам, будто их в спешке бросали с повозки куда попало. На поваленном бревне стоял черный петух и возмущенно клокотал во все горло. Среди неразберихи, похрюкивая, рылись в мусоре два поросенка и кудахтали куры.
Никто из пострадавших при урагане не обратил внимания, когда к ним перед сгущающейся темнотой подошли Матильда и шестеро рейнджеров. Единственной, кто сохранял разумное спокойствие, была молодая хозяйка дома. Она не спеша подбирала раскиданные вещи и одежду и заботливо укладывала их в аккуратные кучки.
— Вот чертова незадача — жаль терять такую крышу, — пробормотал молодой отец. Он, похоже, говорил сам с собой, ни к жене, ни к рейнджерам не обращался.
— Хватит тебе чертыхаться, Рой, — сказала ему жена. — у нас гости, да и детям нет надобности выслушивать твои ругательства из-за того, что дом сдуло ураганом. Мы построим другой дом.
— Ты хочешь сказать, Мелли, что я в силах это сделать? Сама-то ты не так сильна, чтобы ворочать бревна.
— Я сказала, Рой, что к нам пришли гости. Почему бы тебе не быть вежливым и не пригласить их для начала присесть, — энергично насела на него молодая хозяйка. — На погоду нечего пенять, — добавила она. — Руганью ее не переменишь.
— Слушайте, а может, мы поможем вам собрать уцелевшее? — предложил Гас.
Молодая женщина по имени Мелли ему понравилась с первого взгляда. Даже в сумрачном свете он заметил, какая она хорошенькая. А муж показался ему грубияном. Гас даже подумал: жаль, что его не унесло ураганом. Тогда такая прелестная молодка запросто могла бы заставить его уйти с рейнджерской службы, моргни только.
— Вот что, парни, надеюсь, вы не воры, потому как ветер раскидал наши немудреные пожитки по всем окрестностям и любой пришедший сюда воришка может без труда подбирать их, — сказал Рой, все еще никак не смирившийся с утратой крыши.
При свете лампы рейнджеры стали помогать семье отыскивать разбросанные вещи и складывать их в кучу. Разумеется, никаких свиных отбивных им не предложили, но хозяйка угостила их беконом и лепешками из кукурузной муки. Верзила Билл Колеман оказался толковым печником, из обломков кирпичей он быстренько соорудил маленькую печурку и в ней весело затрепетал огонь. Все уплетали кукурузные лепешки с беконом и толковали, как неожиданно и странно обыкновенная грозовая туча превратилась в гигантский смерч.
— Вон с того дерева вихрь содрал даже кору, — вспомнил Рой и махнул рукой в темноту, где стояло невидимое взору дерево. — Какой же силы должен быть ветер, чтобы содрать кору с вяза?
— Главное, что мы, слава Богу, все живы, — с признательностью произнесла Мелли.
Ей было интересно, что за женщина потащилась по прериям вслед за шестеркой техасских рейнджеров, но из вежливости спрашивать об этом она не стала. Разумеется, в приграничной полосе всякие неожиданности встречаются реже, нежели в восточном штате Миссури, откуда она была родом.
Матильда в это время мечтала: вот вышла бы она замуж за крепкого бородатого фермера и у них родились бы четыре малыша и завелось несколько кур и парочка поросят. В таком случае не пришлось бы ей пресмыкаться перед вонючим подонком с торчащей шишкой в штанах и удовлетворять его похоть за пару долларов.
Ребятишки, старшему из которых, как сказала мать, было около пяти лет, сбились в кучу, словно маленькие опоссумы, на уцелевшем и не намокшем лоскутном одеяле и безмятежно заснули. Верзила Билл Колеман вынул свою губную гармошку — он не клал ее в переметную суму на седле, а всегда носил при себе — и заиграл песенку «Барбара Аллен». Каллу нравилось слушать, как играл Верзила Билл. Старая печальная песенка навеяла грустные воспоминания. Он не знал, отчего это музыка заставляет его грустить и для чего вообще на свете есть грусть. Ведь в конце концов, как сказала молодая женщина, все они уцелели, да и потеряли из-за урагана не так уж много. Досадно, конечно, лишиться лошадей, но не из-за них же он сейчас опечалился. Он почувствовал грусть из-за всего, что видел вокруг: рейнджеры, Матильда, семья, у которой ветер унес крышу. Их мало, а мир такой огромный и жестокий. Они все живы, да и поели сейчас неплохо, но на следующий день может разразиться другой ураган или же шайка индейцев нападет на них, и тогда их не будет на этом свете.
— Вот что, под эту старую песенку я танцевать не умею, — сказал Гас Верзиле Биллу. — Мне больше по душе мелодии, под которые можно сплясать.
— В таком случае вот тебе «Буффало Гэлс», — ответил Верзила Билл и заиграл веселенькую мелодию.
Гас встал и заплясал джигу, стараясь очаровать Мелли своим танцем. К нему вскоре присоединился Рип Грин, но остальные плясать отказались.
— Да будь я проклят, если стану танцевать в такой вечер, когда моя крыша улетела неведомо куда, — пробурчал Рой.
Чуть позже Рой, взяв в руки светильник, перерыл все углы вокруг и нашел целый кувшин виски, который тут же пустил по кругу. Верзила Билл Колеман перестал играть на гармошке и приготовился приложиться к кувшину, что не понравилось Гасу, поскольку он еще не натанцевался вдосталь. Он еще раз подумал о том, что мог бы стать неплохим мужем для Мелли — разумеется, гораздо лучшим, нежели неотесанный и мрачный Рой.
На рассвете Рой отыскал большую часть своей крыши на опушке небольшой дубравы, всего в сотне ярдов от места, где прежде стоял дом. Верзила Билл оказался прав насчет лошадей — все они нашлись не далее как в полумиле от углубления, где прятались рейнджеры. Бекон весь съели, но на завтрак Мелли напекла им кукурузных лепешек и сварила цикорный кофе.
Рой, сообразив, что у него под рукой оказалась великолепная рабочая сила, всячески старался убедить рейнджеров остаться и помочь ему вновь отстроить дом. Гас Маккрае не возражал. Лицо Мелли было, что называется, кровь с молоком. Утром она выглядела еще более привлекательной, нежели в полутьме сумерек. Но у всех других рейнджеров оказались срочные дела в Остине — они быстренько оседлали коней и приготовились к походу.
— Мы отправляемся завоевывать Санта-Фе, — похвастался Черныш Слайделл. — А командир у нас сам Калеб Кобб.
— Та самая Санта-Фе? — удивился Рой. — Санта-Фе, что находится в Нью-Мексико?
— Это город, а что тут такого? — сказал Рип Грин, заметив, что Рой отнесся к его словам как-то скептически.
— Как что такого? До него отсюда свыше тысячи миль, — пояснил Рой. — Вы доберетесь до Санта-Фе быстрее всего из Сент-Луиса. Оттуда идет хорошая накатанная дорога. Мой папаша торговал на ней, пока его не пришил какой-то проклятый шустрый мексиканец.
— За что его убили? — поинтересовался Джонни Картидж.
— Ни за что, просто так — шустрый мексиканец быстрее вытащил пистолет и выстрелил первым, — пояснил Рой. — Я сам еще пацаном трижды побывал в Санта-Фе.
— Вот как? Расскажи нам про него, — попросил Гас. — Слышал я, что там крутом золото и серебро просто валяются под ногами.
— В таком случае ты слушал идиота, — заметил Рой. — Золота там вообще нет никакого, а за серебро нужно торговаться до хрипа. Мой папаша предпочитал иметь дело с мехами. Жители гор довольно регулярно привозили их на продажу, они привыкли носить меха. А когда я женился на Мелли, с торговлей завязал.
— Меха, говоришь? — удивился Гас. — Ты имеешь в виду мех, как у Верзилы Билла на шапке?
— У него просто кроличья шкурка, я ее даже мехом не назвал бы, — возразил Рой. — Я имею в виду главным образом бобровый мех. Здесь на юге бобры не водятся, так что вам не понять, о каком звере я говорю.
— Раз уж мы направляемся туда, то, по-моему, стоит захватить Нью-Мексико целиком, — вмешался в их беседу Черныш Слайделл. — Думаю, население обрадуется, увидев нас.
— Они вам покажут, где раки зимуют. Да они ненавидят техасцев — разве никто из ваших ребят не знает об этом? — удивился Рой.
— Думаю, Калеб Кобб не стал бы командовать экспедицией на Санта-Фе, если бы сам не побывал там и не изучил все досконально, — сказал Верзила Билл.
Рой в изумлении смотрел на супругу. Крошечная девчушка, перепугавшись урагана, опять жевала подол своего платьица. Двое мальчишек швыряли камни в поросенка, а черный петух продолжал недовольно клокотать.
— Этих людей ввели в заблуждение, — обратился Рой к Мелли. — Они думают, что техасцы, как только захватят Санта-Фе, начнут там лопатами выгребать золото и серебро и грузить их на повозки. Калеб Кобб, видать по всему, ловкая бестия и отъявленный мерзавец. По-моему, он задумал завести вас неведомо куда, чтобы вас всех перебили или захватили в плен. Я даже сомневаюсь, что он когда-либо бывал в Санта-Фе — может, самое лучшее для вас заблудиться по пути, — продолжал Рой. — Когда кончатся прерии, придерживайтесь реки Арканзас. Как только найдете ее, знайте — вы на верном пути.
Рейнджеры поскакали вперед, оставив фермерскую семью перебирать и укладывать вымокшие во время грозы пожитки. Пессимизм Роя несколько охладил их восторженный настрой.
— Думаю, что он все врет, — предположил Гас. — Кто он такой? Простой фермер. Небось, ноги его никогда не было в Санта-Фе.
— Говорил он с таким видом, будто все знает, — сказал Калл.
— Нет, нельзя все же доверять людям из Миссури, — заметил Рип Грин.
— Почему нельзя? Я, к примеру, из Миссури, — обиделся Джонни Картидж. — Миссурийцы так же честны, как и выходцы из других штатов.
— С чего бы этому человеку врать нам? — в недоумении спросил Калл. — Он же никогда не встречался с нами прежде.
— Постыдился бы Гас говорить, что лгут беспричинно, — не удержалась Матильда. — Сам он то и дело врет, рассказывая людям, в первую очередь девушкам, всякие сказки про места, которых в жизни не видел.
Замечание Матильды заставило Гаса покраснеть. Одной из главных проблем при общении с женщинами была их привычка выкладывать все, о чем следовало бы помалкивать. Конечно же, он врал напропалую, чтобы покрасоваться перед девушками, но какое до этого дело Матильде?
— Посмотрите, это не Длинноногого лошадь? — выкрикнул Черныш Слайделл. — Вроде его гнедой.
Мысль о том, что к отряду присоединится Длинноногий Уэллейс, сразу же подняла настроение рейнджеров. Чадраш был, разумеется, разведчиком что надо, он знал пути-дороги по нехоженным местам даже лучше Длинноногого, но он отличался прескверным характером, рычал и ругался, когда к нему подходили с разговорами, если ему не хотелось вступать в беседу. Вообще он не любил говорить и не желал делиться своими знаниями с людьми, которым недоставало его опыта. В зависимости от настроения он мог помочь, а мог повернуться и ускакать прочь.
Длинноногий Уэллейс, наоборот, любил поговорить. Он умел толково объяснять непонятное — как-то раз, будучи немного «под мухой», он битый час разъяснял Каллу и Гасу особенности следов трех разных лошадей, которые они обнаружили в пути. Он рассказал им все, что знал про эти следы: почему он считает, что прошли мексиканские лошади, сколь тяжелы на них всадники, когда они проходили в этом месте, каково, по его мнению, состояние лошадей, оставивших следы. Гас и Калл попытались тогда применить на практике полученные от Длинноногого знания, ничего не получилось. Единственное, что им стало известно про найденные новые следы, это то, что они лошадиные, а что касается веса всадников, их национальности или общего состояния здоровья, об этом они могли лишь догадываться. По сути дела, они оставались такими невеждами в деле изучения следов, что не могли определить даже, ехал ли кто-нибудь на лошадях верхом. Уверенно они могли сказать лишь, что здесь паслись кони. Разумеется, оба в один голос заявили, что лошади не подкованы, но и это утверждение не соответствовало действительности.
— Может, он подстрелил дикую свинью? — предположил Гас. — Мы бы с удовольствием съели ее.
Лошадь Длинноногого стояла довольно далеко от них, а самого ее длинноногого хозяина нигде не было видно.
— Я бы предпочел, чтобы он ухлопал оленуху, — заявил Рип Грин. — Тогда я жрал бы нежную оленятину, а не старую жесткую свинину.
— Они кукурузные лепешки на ребрышки не накалывали, — вспомнил Гас. — И все же Мелли — миленькая бабенка.
— Я даже заметила, что ты не прочь сбежать с ней, — сказала Матильда. Хотя тогда было уже довольно темно, от нее не ускользнул повышенный интерес Гаса к молодухе.
— А может ураган и Длинноногого унес? — высказал предположение Верзила Билл. — Это все-таки его лошадь. А его, должно быть, ветром сдуло.
— Не похоже, — не согласился Гас. — Думаю, он залег где-нибудь в бизонью лежанку, как и мы.
— Но могло случиться так, что поблизости от него не оказалось бизоньей лежанки, — возразил Джонни Картидж. — Смерч мог застичь Длинноногого на ровной земле.
Охватившее всех облегчение от одной только мысли о том, что у них теперь появится надежный проводник, который поведет их через прерии на Остин, сменилось разочарованием и даже страхом. Поход за Пекос оставил свой след на всех — даже на обжитой (хоть и слабо) территории между Сан-Антонио и Остином нет-нет да похаживали индейцы из племени команчи и кайова и угоняли лошадей и рогатый скот.
Расстилавшаяся перед ними равнина, на которой паслась лошадь Длинноногого, казалась дикой и пустынной — заросли и рощицы остались у них за спиной, там, где стоял снесенный ураганом домик фермера. Один только вид живого Длинноногого Уэллейса придал бы всем рейнджерам отряда уверенность, что они непременно доберутся до Остина.
— Проклятие, это же точно его лошадь! — произнес Рип Грин. — Готов спорить, что ураган лишь напугал его гнедого, как и наших коней. А теперь Длинноногий, видимо, бродит где-то и разыскивает его.
Рейнджеры пришпорили лошадей и поскакали по бескрайней прерии, которая оказалась не такой уж гладкой, как виделась с первого взгляда. Кое-где приходилось взбираться по склонам, в других местах, наоборот, спускаться вниз. Не доехав до гнедого жеребца ярдов сто, они заметили неглубокую впадинку. А в ней человека, о котором только что говорили, — Длинноногого Уэллейса. Он стоял на коленях около двух повозок и копал землю длинным охотничьим ножом.
— Что это он копает среди прерий? — в недоумении произнес Верзила Билл. — Как по-вашему, он выкапывает лук, а может, картошку?