Он пришпорил лошадь, быстро обошел оставшихся животных и обернулся посмотреть, что же вызвало беспокойство стада, но смог разглядеть лишь крупного барсука, вцепившегося в бизониху. Барсук от злости плевался пеной, бизоны медленно пятились назад. Лошадь Калла, возбужденная тревожным фырканьем бизонихи, сцепившейся с барсуком, тоже шарахалась и дергалась под ним. Вудроу твердой рукой сдерживал лошадь и наконец пробился сквозь стадо.
— Почему такие огромные бизоны боятся барсука? — спросил Гас, подъезжая к Длинноногому. — Ведь бизон может так поддать барсуку, что тот улетит на край света.
— Барсук берет их всех на пушку, — пояснил Длинноногий. — Он, видимо, сошел с ума и вообразил, что бизоны воспринимают его себе подобным, а то и раза в два больше.
— Интересно, а вон те тоже сошли с ума? — сказал Калл, глядя на команчей, спокойно сидящих на холме, возвышающемся перед рейнджерами.
— Если и они сошли с ума, то мы станем легкой добычей, — ответил Длинноногий. — Нам теперь быстро не пробиться назад сквозь бизонье стадо, а отряд за короткое время не сможет подойти нам на помощь.
Калл взглянул снова на индейцев и на лежащую позади долину, где стояли основные силы экспедиции. Стадо бизонов, сквозь которое они сейчас пробились, напоминало живую стену, отделяющую их от отряда, где они чувствовали бы себя в безопасности. Команчам не представляло трудностей трусцой спуститься с холма и перебить их всех копьями и стрелами. От таких мыслей в глазах у Калла все поплыло, а душа ушла в пятки.
И тем не менее ни Длинноногий, ни Бес-Дас не проявляли видимого беспокойства. Они поехали неспешным ходом прямо к холму, причем Бес-Дас держал в руке ружье с белой тряпкой на стволе. Калл и Гас следовали за ними.
— А вдруг они не обратят внимание на белый флаг? — испугался Гас. Ему надо было знать, как поступать, если придется вступить в бой.
— Если случится так, выпусти как можно больше пуль по тому здоровенному, — всегда нужно убивать первым самого крупного быка, — посоветовал Длинноногий. — А потом укладывай самого маленького.
— А почему самого маленького? — не понял Гас.
— А потому что самый маленький бывает обычно и самым зловредным, вроде как барсук, — объяснил Длинноногий. — Вон тот, который стоит справа от Брыкающегося Волка, он самый мелкий и в то же время самый злобный. Не давай своей лошади свободно пастись где-либо, если поблизости шастает Брыкающийся Волк. Он такой ловкий и хитрый, что украдет лошадь прямо с седоком.
— Он коренастый и приземистый, не так ли? — спросил Гас.
— Брыкающийся Волк всегда шныряет по сторонам, — стал рассказывать Длинноногий. — Бизоний Горб — это молот, а Брыкающийся Волк — молоточек для точного вбивания гвоздиков. Он не смешивается с толпой. Он самый меткий стрелок из ружья во всем племени команчей. Если они идут куда-нибудь, а у них на всех лишь одно ружье, то его отдают ему. Бизоний Горб — старомоден. Он до сих пор предпочитает лук со стрелами.
Группа с Бес-Дасом, следопытом из племени пауни, не спеша приближалась к холму, на вершине которого их поджидали индейцы. Калл посмотрел на широкоплечего приземистого индейца, стоящего справа в группе, и заметил, что лишь у него одного в руках ружье. У всех других имелись луки или копья. Когда рейнджеры проехали примерно полпути до холма, Бизоний Горб ударил пятками по бокам своего коня и двинулся им навстречу. Калл пристально посмотрел на Гаса, интересуясь, сохраняет ли тот присутствие духа. К его удивлению, Гас выглядел совершенно беззаботным, будто он просто выехал с приятелями немного проветриться.
— Надеюсь, он настроен дружелюбно, — заметил Гас. — Не думал, что придется ехать с ним на переговоры, тем более после того, как он влепил мне копье.
— Замолкните, не забывайте, что переговоры будет вести Бес-Дас, — поучал их Длинноногий. — Вы еще молокососы и попусту не треплитесь. Немного надо, чтобы досадить команчам, и тогда они непредсказуемы.
Бизоний Горб приблизился, придерживая своего небольшого пятнистого конька, и Калл почувствовал какую-то перемену в атмосфере. Тело индейца было намазано жиром и блестело. На голой груди висело ожерелье из птичьих и звериных когтей. Калл взглянул на Гаса, чтобы понять, уловил ли и тот изменения, и Гас утвердительно кивнул головой. Они вступили на территорию диких людей — даже запах индейских лошадей был иным.
Бес-Дас остановился, выжидая. Бизоний Горб подъехал еще ближе, пока морда его пятнистой лошади не оказалась в нескольких футах от морды вороной кобылы Бес-Даса. Затем Бизоний Горб поднял свое копье и нацелил его на Гаса, а после на Калла. Хотя он и сидел в седле выпрямившись, между лопаток, прямо за шеей у него выпирал огромный горб. Он начал говорить таким визгливым и злобным голосом, что Калл едва удерживался, чтобы не схватиться за ружье. На секунду глаза Калла встретились с глазами индейца — они были похожи на камни. Бизоний Горб опустил копье, безразлично глянул на Длинноногого и стал ждать, что скажет Бес-Дас. Казалось, Длинноногий не интересовал его и тот отплатил ему тем, что начал подчеркнуто внимательно вглядываться в Брыкающегося Волка, стоящего на вершине холма.
Бес-Дас коротко сказал что-то на языке команчей. Бизоний Горб поднял руку, и остальные индейцы затрусили к нему с холма. Он повернулся к ним и несколько минут разговаривал. Брыкающийся Волк буркнул что-то в ответ и отъехал, заняв место сбоку группы.
— Надеюсь, он не станет стрелять, — произнес Гас.
— Я же велел тебе придержать твой поганый язык, — назидательно заметил Длинноногий. — Мы уедем отсюда со своими скальпами, только если ты будешь помалкивать.
Бес-Дас внимательно слушал Бизоньего Горба, а тот долго говорил грубым голосом, явно сердясь. Калл смотрел и думал, что следует расшибиться в лепешку, но язык команчей все же выучить. Глупо вести переговоры с краснокожими дикими людьми, не зная, о чем идет речь. Он мог вести разговор лишь о том, как убивать их — вот и все.
Бизоний Горб кончил говорить, Бес-Дас произнес в ответ несколько слов и, повернув своего коня, заторопился обратно, в сторону бизоньего стада. Длинноногий размышлял несколько секунд и тоже повернул свою кобылу туда же. Калл и Гас последовали за ними. Калл кожей ощущал нависшую опасность и лишь усилием воли сдерживал себя от соблазна оглянуться. Может, уже прямо в него со свистом летит копье, которое тогда вонзилось в задницу Гаса? Он покосился на Гаса и заметил, что друг его вроде бы абсолютно спокоен — с того момента, как они уехали из лагеря и удачно пробрались сквозь бизонье стадо, он казался более жестким.
Обратный путь через стадо бизонов они проделали довольно быстро, поскольку хорошо освоили технику прохода уже в первый раз и поэтому все кончилось довольно благополучно. Их снова отделяла от индейцев плотная масса бизонов. Теперь Калл позволил себе оглянуться. Окружающая атмосфера опять изменилась — они теперь находились в безопасности, запах смерти остался за плечами.
— Мне кажется, что ты усвоил еще один урок мужества, — сказал Калл, заметив, как повеселел Гас, который едва удерживался, чтобы не засвистеть.
— Да, я его больше не боюсь, — согласился Гас. — Кларе трусы не нужны. Я все время думал о ней. Мы с ней поженимся, лишь только вернемся в Остин.
Гас и в самом деле повеселел после того, как смотрел Бизоньему Горбу прямо в глаза и остался жив — он почувствовал себя счастливчиком. Но он ломал голову над разгадкой одного эпизода, случившегося во время переговоров, и не преминул задать вопрос:
— Скажи-ка, Бес-Дас, а чего это он тыкал в нас копье, когда подъехал тогда, в первый раз?
Бес-Дас резко повернулся и рассмеялся.
— Он сказал, что вы оба принадлежите ему, — пояснил он. — Он сказал, что достанет вас обоих, когда будет готов, но не сегодня, поскольку вечером собирается прийти на обед к полковнику и привести с собой своих жен.
— Но почему мы принадлежим ему, а Длинноногий нет? — поинтересовался Гас.
— А потому что ты обманул его копье, — разъяснил Бес-Дас. — Он говорит, что его копье жаждет отведать твоей печени.
— Ну и пусть жаждет сколько угодно, — хвастливо проговорил Гас, хотя внутри у него на какой-то момент все захолодело.
— А я тут при чем? — спросил Калл. — Вроде я его копье не дразнил.
— Да, не дразнил. Но с тобой другое дело, — ответил Бес-Дас, снова рассмеявшись.
— Какое такое другое дело? — не понял Калл, еще раз пожалев, что до сих пор не изучил язык индейцев.
— Другое потому, что ты убил его сына, — пояснил индеец.
12
Калл воспринял весть Бес-Даса о том, что он убил сына вождя, более здраво, нежели Гас. Бизоний Горб может и забыть, что когда-то не попал копьем в Гаса, но вот потерю сына он не забудет никогда. Калл понимал, что покуда горбатый команч жив, он будет оставаться его злейшим врагом. И когда бы ему ни пришлось находиться в стране команчей, всегда надо быть настороже, чтобы сохранить себе жизнь. По пути в лагерь Калл помалкивал, размышляя о том, что ему следует проявлять бдительность многие предстоящие годы.
Гас Маккрае, наоборот, пребывал в приподнятом настроении. Теперь, когда с ним ничего дурного не случилось, он был даже рад, что поехал на переговоры. Он не только удачно проскользнул сквозь гигантское стадо бизонов, но еще и столкнулся лицом к лицу с этим убийцей из команчей и уехал назад цел и невредим. Сейчас, среди большого вооруженного отряда, он чувствовал себя в полной безопасности. Пусть Бизоний Горб угрожает как угодно — его копью придется поголодать. Как только Клара Форсайт услышит про его подвиг, она поймет, что целовала храброго мужчину, рейнджера, которого не напрасно соблазняла своей красотой. А весть довольно скоро дойдет до нее — кое-кто из торговцев и шлюх вскоре отправятся назад. В небольших городках, вроде Остина, новости распространяются быстро, так что известие о том, что ему поручили выполнить опасную миссию, дойдет и до ушей молодой леди с оптового склада.
Они подъехали к Калебу Коббу, окруженному толпой, чтобы доложить о результатах. Позади полковника сидел, высунув длинный язык и тяжело дыша, огромный ирландский волкодав. Рядом на пне расположился Джон Киркер с большим ножом для скальпирования, висящим на поясе. С другой стороны стоял с недовольным видом Чадраш. Ему не понравился приказ не стрелять в бизонов, пока все не переправятся через Бразос. Он насупился и сердито смотрел на Калеба Кобба.
Рядом с ним стояла Матильда Робертс. В последнее время, судя по всему, старый горец и грузная проститутка привязались друг к другу. Частенько, когда Чадраш не уходил в разведывательный поиск, их видели вдвоем, прогуливающихся верхом на конях. По вечерам они иногда разжигали костер и присаживались около него. Правда, никто еще не слышал, чтобы они разговаривали, но тем не менее они были вместе, объединенные молчанием. Некоторые молодые люди теперь боялись подходить к Матильде, не желая вызвать гнев старого горца. Про него говорили, что в гневе он ужасен, хотя никто не мог припомнить случая, чтобы Чадраш выходил из себя и терял голову.
— Ну что ж, неплохо. Значит, нам нужно ждать гостей к обеду? — спросил Калеб Кобб, приняв доклад. — А как вождь предпочитает есть: вилкой или с ножом для скальпирования?
— Он прибудет через час, — повторил Бес-Дас. — Он хочет, чтобы обед закончился побыстрее, и намерен покинуть наш лагерь до заката солнца. С собой он приведет трех жен, но не единого воина.
— Что же, такое редко случается, — решил Калеб. — Не было у вождя каких-либо запросов?
— Да, были, — ответил Бес-Дас. — Он хочет, чтобы вы подарили ему ружье.
Калеб коротко рассмеялся и заметил:
— Ружье, из которого нас потом убьют. Искренне надеюсь, что ему понравится стряпня, когда он ее попробует — а если не понравится, то пусть оскальпирует Сэма.
Черномазый Сэм стал к тому времени личным поваром Калеба Кобба. Полковник так пристрастился к кроликам, что Сэм заполонил жирными кроликами один из фуражных фургонов. Полковник не любил ждать, когда начнется большая охота, — поэтому Сэм вынимал из фургона кролика и кормил Кобба сочным вкусным мясом.
— Вождь прибудет вскоре и, должно быть, сильно голодный, — продолжал Калеб. — Фолконер, ты любишь стрелять! Скачи и подстрели-ка парочку бизоньих телят. Вырежи у них печень и другие деликатесные куски, а остальное брось. Тебя будут сопровождать Калл и Гас — лошади у них уже привыкли к бизонам.
Фолконер поспешил было к фургону за своим великолепным ружьем, но полковник осадил его нетерпеливым движением руки.
— На кой черт тебе это проклятое английское ружье, чтобы подстрелить двух телят? — возмутился он. — Застрели их из пистолета или поручи капралу Каллу сделать это.
Они направились к стаду, и Калл заметил, что за ними увязался Джон Киркер — это Каллу не понравилось. Некоторое время он ехал и молчал, но потом решил, что больше терпеть присутствие этого охотника за скальпами не будет. Он позвал Гаса, и они оба подскакали к Киркеру.
— Тебе ведь никто не предлагал ехать с нами, — сказал Калл Киркеру. — Лучше бы ты повернул назад.
— Я не служу у военных и никто мне ничего приказывать не может, — ответил Киркер. — Калеб Кобб может корчить из себя полковника, если ему так нравится. Но он не может приказывать мне, что нужно делать, да и вы, проклятые молокососы, тоже не можете.
— Тебе никто не предлагал ехать с нами, — повторил Калл. Он старался сдерживаться, хотя уже кипел от гнева.
— Вокруг бизонов крутятся индейцы, — поясниц Киркер. — Они незаметно подползают к ним и стреляют из-под их животов. Я направляюсь по делу, плевать мне на то, что к нам придет на обед этот горбатый убийца. Прочь с дороги!
— Капитан, скажите ему, — попросил Калл, обращаясь к Фолконеру, но тот промолчал.
— В прошлый раз, когда ты был с нами в рейде, ты оскальпировал нескольких мексиканцев, — напомнил Киркеру Калл.
Киркер поднял ружье и холодно посмотрел на них, сжав тонкие губы в презрительной усмешке.
— Презираю безмозглых молокососов, — сказал он. — Если вам не нравится мое занятие, мне это безразлично. Может, у меня еще до заката солнца появится новый скальп, если буду двигаться поживее.
Киркер говорил с откровенной наглостью и высокомерием, как и тогда, когда их отряд возвращался к Рио-Гранде.
Гас счел его наглость нестерпимой. К удивлению Калла, он выхватил из-за пояса свой большой пистолет и с силой врубил рукояткой Киркеру по лбу. Раздался глухой стук, и Киркер вывалился из седла. Он лежал скрюченный на земле, но глаза его были открыты.
Калл слез с лошади, подошел к Киркеру и, пока тот пытался подняться на ноги, отнял у него пистолет. Киркер потянулся за своим ножом, но Калл с силой стукнул ему по руке прикладом мушкета, а затем пару раз огрел ружьем и по спине.
— Тпрру, Вудроу, — остановил его Гас, встревоженный промелькнувшей злобой в глазах Калла и свирепой силой, с какой тот наносил удары. Сам он тоже здорово разозлился, когда вышибал Киркера из седла, но одного удара оказалось достаточно — он успокоился. Лоб Киркера оказался рассеченным — из раны капала кровь. Гас считал, что этот урок, по меньшей мере, научит его уважать других. Но Вудроу Калла вопросы этики не интересовали, сейчас он мог даже убить Киркера.
— Он приятель полковника, не надо убивать его, — взмолился Гас, соскакивая с лошади, как и Черномазый Сэм, который подъехал, чтобы забрать бизонью печень на обед. Калл ударил Киркера прикладом в третий раз — целясь прямо по кадыку, но Сэм вовремя подставил под мушкет руку и это спасло Киркеру жизнь, хоть он и упал снова на спину и покатился по склону, хватаясь руками за горло и широко раскрывая рот, чтобы вдохнуть.
Фолконер, который тоже не любил этого охотника за скальпами, обернулся и посмотрел на упавшего.
— Обезоружьте его, — приказал он. — У него за голенищами сапог — пистолеты. Если их не вытащить, он поубивает нас всех, как только очухается.
Каллу вспомнились грязные, облепленные мухами скальпы, висящие на седле этого человека; вспомнилось ему и утверждение Длинноногого о том, что кое-какие из тех скальпов принадлежали мексиканским детям.