Два утеса из темного камня высились друг против друга. Я прикинул, что расстояние между ними как минимум метров шесть.
От вершины одного к вершине другого тянулась мостиком деревянная лестница.
А внизу… далеко-далеко внизу… я увидел песчаную яму, о которой предупреждала миссис Мааарг. Даже с такой высоты я видел, как она пузырится и клокочет, словно маленький бурлящий океан.
Увидев лестницу, пролегающую между скал, я сразу догадался, в чем будет состоять заключительная часть испытания. Тем не менее, миссис Мааарг подошла к краю обрыва, чтобы все разъяснить.
— Это самое простое испытание! — провозгласила она. И тут же разразилась хохотом. — Ну… может, не такое уж и простое. Но победителей от неудачника оно отделит.
Произнеся слово «неудачник», она бросила взгляд на меня.
— Вам придется опуститься на четвереньки, — продолжала она. — И вы будете пробираться по лестнице, по ступенечке за раз. Не торопитесь. Можете двигаться как угодно медленно.
От сильного порыва ветра лестница закачалась. Мне она не казалась надежной.
— Цепляйтесь за перекладины очень осторожно, — наставляла миссис Мааарг. — Одно неверное движение — и вы плюхнетесь головой вперед в зыбучие пески.
Софи подняла руку и отчаянно потрясла ею, чтобы привлечь внимание миссис Мааарг.
— А если мы упадем в яму, — произнесла она дрожащим голоском, — нас кто-нибудь вытащит?
Миссис Мааарг ухмыльнулась.
— Может быть, — ответила она. И снова захохотала. На сей раз ее смех звучал, как глубокая, желудочная отрыжка.
Дядя Феликс вышел вперед, чтобы толкнуть одну из своих высокоумных речей. Он был одет во все белое — белую теннисную рубашку и такие же шорты. Говоря, он помахивал теннисной ракеткой.
— Итоговый Экзамен — замечательный шанс продемонстрировать, как в Лагере Победителей куются победители! — визгливо заголосил он. — Все запомните: победитель никогда не падает, а павший никогда не побеждает! Подумайте над этим, прежде чем утонуть!
Он, наверное, ожидал, что его речь будет вознаграждена аплодисментами. Но мы просто стояли в молчании. Большинство из нас не могло отвести взгляда от узенькой лестницы, протянувшейся между скалами.
Солнце палило нещадно. Из-за нестерпимого зноя мои руки вспотели. Что если они соскользнут с лестницы?
Не успел я хорошенько над этим подумать, как миссис Мааарг вышла вперед и сделала самое ужасающее объявление из всех.
Говоря, она не сводила с меня выпученных, похожих на теннисные мячи глаз. И ее ухмылка лучше любых слов говорила о том, что хороших новостей для меня не предвидится.
— Лезть по лестнице будем в порядке очереди, — пророкотала она, поднимая обеими руками свою Таблицу Наблюдения и Выжидания. — Начнем с тех, кто находится на дне таблицы, и будем продвигаться вверх.
Внезапно у меня пересохло во рту. Нетрудно было сообразить, что это значило. Это значило, что я иду первым.
— Если кто-нибудь сорвется в яму, — продолжала миссис Мааарг, — испытание окончено. Этот человек — неудачник. Остальные от испытания освобождаются.
Теперь уже абсолютно все уставились на меня. Все понимали: если я сорвусь, им больше ничто не будет грозить. Им не придется ползти над ямой. Они смогут вернуться в лагерь и отпраздновать свое спасение.
Я знал, что все взгляды устремлены на меня. Это привело меня в бешенство. Неужели все действительно считают меня круглым неудачником?
Миссис Мааарг поманила меня пальцем, увенчанным черным когтем. Я подошел к краю скалы.
— Ну, это легкотня! — сказал я так громко, чтобы услышали все. — Неужели для Итогового Экзамена у вас не нашлось испытания посуровее?
Я смог произнести это уверенно и твердо, не выдав себя дрожью в голосе. Я почувствовал себя хорошо. Зачем показывать остальным, насколько мне страшно?
Я опустился на четвереньки. И подполз к краю утеса.
Я посмотрел на бурлящую песчаную яму далеко внизу. Раньше я никогда не страдал боязнью высоты. Теперь точно буду!
Солнце слепило глаза. Внезапно закружилась голова. Ноги дрожали так сильно, что я не мог заставить себя ползти к лестнице.
— Пошел, волчонок! — прорычала миссис Мааарг.
Я глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Но ничего не мог поделать с отчаянно колотившимся сердцем.
Я перегнулся через край обрыва и дрожащими руками схватился за первую перекладину. Руки взмокли от пота. Изо всех сил вцепившись в ступеньку, я прополз несколько дюймов вперед.
Затем я осторожно потянулся вперед и ухватился за вторую перекладину.
Вокруг царила тишина. Я знал, что остальные ребята наблюдают за мной, скрестив пальцы. Где-то вдалеке закричала птица.
Я оглянулся через плечо. Миссис Мааарг даже не следила за мною. Она стояла ко мне спиной, обсуждая что-то с дядей Феликсом.
Я потянулся к третьей перекладине — но остановился, когда кто-то ухватил меня за лодыжку.
— Погоди… — прошептал Рикардо.
25
Я схватился за третью перекладину. Мое колено упиралось в первую. Я уже готов был окончательно перелезть с утеса на лесенку. Я повернул голову к Рикардо.
— Чего тебе?
— Десятая ступенька — с подвохом, — прошептал он. И оглянулся, дабы убедиться, что миссис Мааарг его не видит.
— Что ты имеешь в виду? — раздраженно спросил я.
— Не хватайся за десятую ступеньку, — сказал он. — Если возьмешься за десятую — она обломится, и ты навернешься.
— Как… — я запнулся, — как ты узнал?
— Я слышал, как двое вожатых обсуждали это после завтрака. Они сказали, что миссис Мааарг подпилила десятую ступеньку, чтобы та обломилась.
Я посмотрел на него искоса:
— Уверен?
— Своими ушами слышал, — настаивал я. — Они говорили о десятой.
Рикардо отпрянул назад — и как раз вовремя. Миссис Мааарг закончила разговаривать с дядей Феликсом и повернулась ко мне. Рикардо быстро смешался с толпой ребят.
Я сделал еще один глубокий вдох. Руки буквально истекали потом. Но остановиться, чтобы вытереть их о футболку, я никак не мог.
Я схватился за четвертую перекладину и перетащил колени вперед. Сейчас я находился прямо над песчаной ямой. Я знал, что назад пути нет. Нужно двигаться дальше.
И не забыть бы… Не хвататься за десятую ступеньку.
— Ой. — От твердых деревянных перекладин колени болели. Сверху нещадно палило солнце. От ослепительного солнечного света я не мог сфокусировать зрение.
Я обхватил руками пятую перекладину.
Не хватайся за десятую. Хватайся сразу за одиннадцатую.
Пропусти десятую. Пропусти десятую.
Спину пронзила резкая боль. Я не обратил на это внимания и схватился за шестую ступеньку.
Порывы ветра, казалось, набирали силу, когда я полз ко второму утесу. Лестница подо мной раскачивалась.
Я схватился за седьмую перекладину. Подтянулся вперед.
Я снова глубоко вздохнул. Пытался сглотнуть, но горло слишком пересохло.
Я дождался, когда ветер стихнет. После чего вцепился в восьмую ступеньку.
Она обломилась с оглушительным треском.
Мои руки взвились, как птицы, когда я полетел с лестницы. Головою вперед.
Головою вперед. Вниз… вниз… истошно крича всю дорогу.
26
Мой вопль оборвался, когда я шлепнулся животом в зыбучие пески. Мое лицо погрузилось в песок. Он был обжигающе горячим!
Едва приземлившись, я немедленно начал тонуть.
Я поднял руки и принялся шлепать ими по поверхности. Но это не помогло. Густой и влажный песок неумолимо поднимался, будто заглатывая меня. И засасывал меня вниз.
Я не мог дышать. Я не мог видеть. Я дергал ногами, пытаясь подняться на поверхность.
Дергаясь, корчась, извиваясь, я думал о Рикардо.
Человек человеку волк. Ешь или будешь съеден.
Рикардо провел меня, чтобы самому избежать испытания. Он провел меня — а я попался.
Ребята вроде Рикардо приезжали в этот лагерь, чтобы соперничать и побеждать. Им нужна была победа, победа, и еще раз победа. А я по таким принципам жить не мог. Я верил ему до последнего.
Прилив злости заставил меня напрячь руки и ноги и изо всех сил рвануться вперед. Я отчаянно отталкивался ногами в жгучем густом песке… и ахнул, когда моя голова вдруг вырвалась на поверхность.
Я запрокинул голову и втянул в себя воздух. Я поднял руки и принялся дергать ногами, выталкивая себя вверх.
Я услышал крик и увидел, что ко мне пробирается Берт. Берт опять спешил на помощь. Он схватил меня за руку и потащил вверх. Потом обхватил рукой за талию и вынес из зыбучих песков.
Обеими руками я вытер с лица песок.
— Полагаю, Итоговый Экзамен окончен, — промолвил я.
Миссис Мааарг смотрела на меня снизу вверх, исходя слюной.
— Не думай о том, какой ты неудачник, Томми, — сказала она. — Думай о том, какой вкусный из тебя выйдет обед!
* * *
Берт отвел меня в душевую кабинку. Он заставил меня принять хороший, долгий душ. Он напомнил мне, что миссис Мааарг не любит кушать еду с налипшим песком.
Стоя под душем, я пытался пораскинуть мозгами. Смогу ли я по-быстрому придумать какой-нибудь план побега? Есть ли хоть малейшая надежда на спасение?
Горячая вода хлестала меня по макушке. Я стоял там и думал, думал долго, может быть, минут двадцать. Но никаких идей меня так и не посетило.
Слишком поздно, с родителями уже не свяжешься. И потом, я ведь уже пытался.
На острове нет мест, куда можно было бы убежать. Нет мест и чтобы спрятаться. Это я тоже уже пытался.
Когда Берт подвел меня к моему домику, я печально вздохнул. Я понимал, что обречен. Итоговый Экзамен подошел к концу, и я его провалил. От судьбы не уйдешь.
— Одевайся, — сказал Берт. — Не хотелось бы заставлять миссис Мааарг ждать. Она предпочитает получать свой обед вовремя. — Он похлопал меня по плечу. — Прости, дружище. Правда. Что еще я могу сказать? Прости.
Он сказал, что вернется за мною через несколько минут. Я смотрел, как он спускается вниз по склону холма.
Я вошел в домик, готовиться. Я никак не мог решить, что надеть. Чтобы вы надели, если бы вас собирались подать к столу людоедки?
Я натянул лагерную футболку и собственные спортивные шорты. Я завязывал шнурки, когда в домик влетели Софи и Рикардо.
— Я не обманывал тебя. Клянусь! — воскликнул Рикардо. — Я слышал, как вожатые говорили о десятой ступеньке. Правда. Они, видать, знали, что я подслушиваю. Вот и решили меня надуть.
Я взглянул на него исподлобья. Я не хотел ему верить. Я хотел оставаться злым.
— Он правду говорит, — настаивала Софи. — Я знаю, он хотел тебе добра. Ты нам нравишься, Томми. Мы вовсе не хотели…
— Вожатые нас обманули, — сказал Рикардо. — Я бы не стал тебе врать.
Я вздохнул.
— Какая теперь разница? — пробормотал я. — Теперь уже все равно.
— Ты герой! — заявила Софи. — Правда. Ты настоящий герой. Ты нас всех спас.
— Хорош герой, — проворчал я, закатывая глаза. — Героический бутерброд.
— Все считают тебя победителем, — сказал Рикардо. — Подумай только! Все считают тебя героем.
Я открыл рот, чтобы ответить. Но тут в дверь постучали, и вошел Берт. Глаза у него были грустные-грустные. Но выход он, на всякий случай, все-таки загородил.
— Готов? — тихо спросил он.
— Э… не знаю, что и ответить, — сказал я.
Я помахал Софи и Рикардо на прощание и вышел за дверь.
Когда мы спускались по тропинке, ведущей в столовую, я подумывал вырваться и дать деру.
Берт посмотрел на меня и тут же подошел поближе, словно мог читать мои мысли.
Спустя несколько минут мы вошли в обеденный зал. Берт повел меня через кухню.
Мы шли мимо печей и раковин. А потом… я пронзительно закричал, увидев огромное серебряное блюдо, достаточно большое, чтобы я мог уместиться на нем целиком.
27
И вот уже я лежу на спине. В одних шортах. Меня уложили на серебряное блюдо. Руки прижаты к груди.
Я смотрел на миссис Мааарг. Она нависла над столом, истекая тягучей желтой слюною. Она ухмылялась и облизывала похожие на печенку губы огромным толстым языком.
— Сперва я съем твои руки, — пообещала она. — Сам понимаешь, сперва костлявенькое, мякотка — на потом.
Что тут скажешь? Я покрепче скрестил на груди руки, стараясь унять дрожь.
— Не беспокойся, Томми, — сказала она. — Голову я оставлю напоследок.
Что?! Хорошенькое утешеньице! Это, по ее мнению, хорошая новость?
Она потыкала меня в ребра толстым пальцем.
— Мммммммм! — и мерзко причмокнула.
Она склонилась надо мной, с нижней губы непрерывным ручейком бежала слюна. Она схватила мою правую руку и подтащила поближе к своим острым зубам.
Теперь меня ничто не спасет, понял я. Поверить не могу, что закончу жизнь в брюхе чудовища.
Я зажмурился. Я не мог на это смотреть.
Я стиснул зубы в ожидании невыносимой боли.
И ждал.
А потом не выдержал и открыл глаза — как раз в тот момент, когда она вывалила из пасти огромный толстый язык. Она поднесла мою руку к пасти. И заскользила языком вверх и вниз по моей руке. Она ЛИЗАЛА меня, неспешно, размеренно. Ее язык был шершавым и жестким, и обдирал кожу, как наждаком.
ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧВАК.
А потом она распахнула пасть и обнажила зубы, готовясь укусить.
28
Но она не укусила меня. Вместо этого она сдавленно ахнула.
Ее глаза вылезли из орбит. Лицо побагровело.
— АААААААКК! — она вывалила язык и испустила отвратительный вопль.
Она уронила мою руку. Она рухнула на спину, и все ее тело забилось в конвульсиях.
Она начала давиться и задыхаться. Вся ее огромная туша тряслась и корчилась.
Она давилась и давилась, и не переставая облизывала губы.
Охваченная ужасом, она повернулась ко мне:
— Мой язык! Мой рот! Ой, ЖЖЕТ! ЖЖЕТ! Что ты наделал? Что ты НАДЕЛАЛ?!
Я сел на блюде.
Она вцепилась пальцами себе в глотку.
— Это мой острый соус «Бомбежка!» — любезно пояснил я. — Я натерся им с ног до головы. Он, говорят, взрывается во рту. Ну как, нравится?
Она отчаянно замахала руками, визжа от боли.
— Жжется! ЖЖЕТСЯ! Ой, рот ГОРИТ! СПАСИТЕ! Ой, ПОМИРАЮ! Ой, как ХУДО!!!
Держась за горло, с языком, болтающимся, как тряпка, она повернулась и пулей вылетела из столовой, вопя во всю мощь своих легких.
Я спрыгнул с блюда и приземлился на пол. Подошел к окну и выглянул наружу. Миссис Мааарг мчалась вниз по склону, не переставая орать.
Я слышал ее отчаянные крики:
— Ой, ПОМИРАЮ! Ой, ГОРЮ! ГОРЮ! Помогите! ПОГИБАЮ!
Прижавшись лицом к стеклу, я смотрел, как она ракетой пронеслась через пляж. Вода ее не остановила. Даже погрузившись в озеро, она продолжала бежать. А потом взяла и поплыла, отчаянно работая лапами.
Неужели она собирается переплыть все озеро? Я смотрел, как чудовище саженками гребет прочь, поднимая высокие волны, пока оно не исчезло вдали.
Чудовище покинуло остров.
Долго стоял я, глядя на водную гладь. Миссис Мааарг так и не вернулась.
Я расплылся в улыбке. И все-таки родичи были правы, подумал я. Без острого соуса человеку не прожить.
29
— Вечеринка! Вечеринка! Ве-че-рин-ка! — скандировали ребята, и оглушительная музыка сотрясала лагерь. Мы плясали. Мы веселились. Мы купались. Мы вытащили из лагерной кухни все запасы пирогов, печенья и мороженого, и закатили самую лихую островную вечеринку в истории.
Дядя Феликс заперся у себя в кабинете. Где ему было нас унять!
Пять дней пролетели как один — пять дней вечеринок и праздничного угара. Больше не было миссис Мааарг. Больше не было жестоких состязаний и правила «человек человеку — волк». Отныне все мы стали друзьями.
Я забрался на стол в обеденном зале и порвал таблицу миссис Мааарг в мелкие клочья. А потом подбросил их вверх, словно конфетти. И все восторженно кричали, танцевали и пели.
— Я знала, что ты настоящий герой, — сказала Софи. — Я тебе говорила, ведь так?