— Шесть миль южнее Аранхуеса..,
— Да. Было бы очень легко перехватить кавалькаду, взять в плен герцогиню и ее спутника и держать как заложников.
— Отличное предложение! — вскричал Гонсалес Браво, вспомнив приказ королевы во что бы то ни стало поймать ненавистную Энрику.
— И очень важное для престола, — заметил граф Джирдженти, — схватив герцогиню де ла Торре, мы будем держать в руках опасного предводителя мятежников, который согласится на все требования, чтобы спасти свою жену!
Маркиз Новаличес стоял в раздумье, наморщив лоб.
— Вы не торопитесь согласиться со мной! — вскричал граф, — потому что дело касается женщины, но вы забываете, господин маркиз, что таким образом мы избежим кровопролития, которое может плохо кончиться для королевского дома.
— Не медлите ни минуты, дорогой генерал, — обратился Гонсалес к маркизу, — королева хочет во что бы то ни стало иметь в своих руках супругу маршала Серано, отважившуюся освободить мужа и склонить его к мятежу.
— Поедем, господин граф! Я надеюсь, что вы примете под свое начало отряд кирасирского полка, чтобы занять завтра равнину и лес около Батисты.
— Отлично! Нам удастся таким образом одержать победу без кровопролития. Господин министр будет так добр известить их величество о моем отбытии в полк.
— Без сомнения, господин граф. Я расскажу о той услуге, которую вы оказали. Любой ценой мы должны взять в плен герцогиню де ла Торре!
— Вместе с изменником Теба! Живые или мертвые, они должны попасть в наши руки!
Гонсалес Браво простился с графом Джирдженти, веселый и полный надежд на усмирение мятежа. Даже в случае неудачи он все-таки оказывал королеве услугу, которую она не забудет.
Граф Джирдженти и маркиз Новаличес поскакали верхом в сопровождении своих адъютантов и штаба к станции железной дороги, откуда с экстренным поездом должны были отбыть в Аранхуес и сделать там необходимые распоряжения.
План маленького честолюбивого графа был действительно недурен, как мы увидим впоследствии, и он не напрасно подвергался опасности попасть в плен, когда переодетым уходил из Кордовы.
Передовые посты повстанцев выдвинулись так далеко, что овладели всем треугольником между Кадисом, Севильей и Кордовой. Этот успех, а также мысль о том, что их ведет славный маршал Серано, воодушевляли и вдохновляли их. Взятие гавани и крепости Кадиса оставалось делом нескольких дней.
В то время как Серано с некоторыми генералами высаживался на берег, шумно приветствуемый жителями Кадиса, Прим повел несколько линейных кораблей в Каталонию, чтобы поднять там народ и таким образом начать восстание одновременно в нескольких местах.
Коменданту Кадиса предложили сдать крепость во избежание напрасного кровопролития, и после короткого раздумья он отказался от сопротивления, ввиду его явной бесполезности.
Серано и Топете уже на следующий день овладели Кадисом и всем берегом.
Энрика и Долорес приветствовали друг друга со слезами радости, перемешанной со страхом ожидания, потому что наступали дни, когда решались вопросы жизни и смерти.
Серано получил много тревожных сигналов о предстоявшем бомбардировании Кадиса кораблями, оставшимися верными королеве, и потому решил отправить герцогиню из области военных действий в сопровождении Рамиро и небольшого отряда.
К этому решению его особенно побудило известие, что Изабелла, мести которой он опасался, уехала в Сан-Себастьян, а также то, что многие богатые дворяне юга высылают свои семейства из театра предстоявшей войны.
Франциско посоветовал Энрике, с трудом разлучавшейся с ним, ехать под чужим именем, чтобы избежать возможных опасностей.
— Рамиро едет с тобой, и я спокоен, — говорил Серано, пожимая руку молодому офицеру, — ведь он нашел возможность возвратить нас на родную землю и, конечно, сумеет доставить тебя невредимой в замок Дельмонте, который так далеко от фронта военных действий.
— Как только супруга ваша будет в безопасности, я поспешу назад, чтобы сражаться рядом с вами.
— Конечно, мой молодой друг. Через несколько недель я надеюсь снова обнять тебя. Пресвятая Дева с нами и доставит нам победу!
— Мне так страшно, Франциско, — говорила Энрика, прощаясь с мужем, — я могу только молиться за тебя.
— Молись, прекрасная, благородная душа. Твоя молитва будет услышана. Мужайся, то, что ты уже пережила, труднее и опаснее того, что еще остается.
Энрика и Рамиро отправились в дорожной карете, запряженной четырьмя сильными андалузскими лошадьми и охраняемой шестью уланами. Последним было строго приказано во всем подчиняться графу Теба и стараться избегать больших дорог. Рельсовые пути и телеграфные столбы на юге были повсюду испорчены в последнюю ночь.
Серано, проводив жену и простившись с ней в последний раз, возвратился в Кадис, чтобы соединиться с войсками, находившимися на пути в Кордову, и собрать там военную силу.
Франциско Серано не предполагал, что в Мадриде уже известно об отъезде его жены.
ВЗЯТИЕ В ПЛЕН
Войска генерала Новаличеса на следующий день после его прибытия в главный лагерь у Аранхуеса заняли линию обороны, протянувшуюся на несколько миль. Резервы должны были присоединиться к ним в скором времени.
Авангард, к которому принадлежал кирасирский полк графа Джирдженти, выдвинулся вперед настолько, что аванпосты его находились уже около передовых высот.
Графу Джирдженти поступило донесение от Новаличеса, что экипаж герцога де ла Торре должен достигнуть Батисты, поэтому в следующую ночь были заняты все ее окрестности. На дорогах расставили посты и часовых, обязанных при появлении путешественников тотчас доложить в палатку командира. Ревнивый граф Джирдженти не сомневался, что Рамиро и Энрика попадут в его руки.
Была темная ночь. Хотя луна взошла рано, но вскоре скрылась за тучами. До полуночи вдоль всей линии основных сил армии горели бивачные огни. Дрова уже превратились в угольки, кое-где еще с треском вспыхивавшие. Солдаты, погруженные в глубокий сон, лежали, укутавшись в плащи и положив руки под голову. Часовые с заряженными ружьями стояли или ходили взад и вперед, а позади спящих, в котловине, раскинулись палатки главного штаба.
Солдаты могли беспечно предаваться мирному сну, потому что на расстоянии мили от них находился авангард под командованием графа Джирдженти.
Здесь не было ни огней, ни каких-либо других признаков присутствия отряда. Передовые посты стояли полукругом до самых высот. Кирасиры, расположившиеся у опушки леса, прилегавшего к Батисте, привязали своих лошадей к деревьям, и те улеглись в траве. Солдаты спали, прислонясь к своим коням, чтобы в случае внезапного сигнала за несколько секунд оказаться в седле.
Полковник Себальос, племянник графа Честе, лично проверил часовых и убедился, что большинство находилось на своих местах, а прочих наказал по военному уставу.
Дорога, лежавшая вдоль леса, вела к городку Батисте, которого в ночной темноте не было видно из лагеря. Недалеко. отсюда под деревьями, растущими вдоль дороги, спрятался передовой пикет из трех солдат. Они привязали лошадей и, куря трубки, растянулись около самой дороги, посматривая в сторону города. Из высокой травы высовывались три солдатские головы: суровые, почти мрачные смуглые лица, темные спокойные глаза и густые черные бороды.
— Мне не дает покоя, что маршал Серано стоит в Кордове, — пробормотал первый.
— Мне тоже не годится идти против своих прежних начальников, — сказал второй.
— Одно из двух: или с ним, или против него, — заметил третий.
— А жалованье? Получили вы хотя бы песету за четыре недели?
— Там иначе, я вам говорю! Терпел ли ты нужду, когда служил у Серано, Диас? Получал ли ты неисправно жалованье, Фернандо?
— Нет, нет, Кристино, я согласен с тобой. Не напрасно говорили, что герцог де ла Торре часто платил из своего кошелька, чтобы не заставлять нас ждать!
— И маршал Прим тоже против нас, — произнес Диас, — черт побери!
— Весь полк с офицерами перешел к повстанцам, хотя это и скрывают, ни один человек не колебался. Если такое продолжится еще недели две, то генерал Новаличес не увидит около себя ни одного пикета. Он извлекает выгоду, а мы должны голодать!
— Горожане и крестьяне тоже ничего не имеют, поэтому что можно от них требовать?
— Так идти долго не может, говорю я вам, подожду еще три дня, а там больше не увидите меня, — сказал Кристино.
— Возможно, мы и сами последуем за тобой.
Если бы этот разговор солдат был услышан, им грозила бы смерть, но недовольство людей росло с каждым днем, и три кирасира полка графа Джирдженти безбоязненно выражали свое мнение.
Вдали виднелись очертания маленького городка Батисты, черные купола и колокольни которого обрисовывались на затянутом тучами небе.
Было уже за полночь, когда Кристино вдруг вскочил, подняв высоко голову и прислушавшись — ему почудился отдаленный шум. Диас и Фернандо заметили его движение и тоже насторожились.
— Пусть меня повесят, если это не удары кнута, — прошептал Кристино, вставая и выходя из укрытия на дорогу. Он лег на землю и приложил к ней ухо.
— Можно не сомневаться! Диас, скачи к полковнику, покуда мы еще здесь, то должны исполнять его приказания, это приближается экипаж. Вы слышите стук?
— Совершенно ясно. Он идет со стороны города, экипаж катится по мостовой городских улиц.
— Скорее, Диас! Ты еще успеешь доехать к полковнику Себальосу.
— Задержите экипаж! — вскрикнул Диас, вскакивая на лошадь. Через несколько минут он исчез в темноте.
Кристино и Фернандо приготовились загородить дорогу подъезжавшему экипажу, и так как, по всей вероятности, это не могло обойтись без насильственных мер, достали пистолеты из седел и расположились по обеим сторонам шоссе.
— Будем стрелять только в крайнем случае, — сказал Кристино своему товарищу, понижая голос, — мы еще не знаем, для чего хотят захватить этих людей в плен.
— Если дело идет об изгнанном генерале, который едет в Мадрид переодетым и под чужим именем?
— Ну, так мы ему не враги!
— Слышишь стук копыт? Карету сопровождают верховые, еще нельзя различить, сколько их.
Действительно, со стороны дороги, кроме шума приближающегося экипажа, долетал равномерный стук копыт, и, наконец, они увидали большую почтовую карету, охраняемую несколькими всадниками, число которых еще нельзя было определить.
Кристино и Фернандо подождали, пока лошади, бежавшие крупною рысью, оказались от них шагах в двадцати, и с обеих сторон бросились к карете с криком:
— Именем королевы! Остановитесь!
Кучер, решив, что перед ним разбойники, стеганул лошадей и с угрозой поднял кнут.
— Стой, или мы застрелим твоих кляч! Кучер увидел пистолеты.
В это время проводники кареты (их было двое) подскакали к солдатам, держа в руках пистолеты — казалось, они тоже считали, что имеют дело с разбойниками.
Кристино с первого взгляда увидел, что карету сопровождают обычные слуги.
— Именем королевы приказываем остановиться! Вы подъехали к передовым постам королевского войска, а мы получили приказ задерживать каждый экипаж.
— Если только это не бандиты, — промолвил один из слуг, когда кучер, наконец, остановил экипаж.
— Сеньор, — вскричал с угрозой Кристино, — не оскорбляйте старого испанского солдата, посмотрите на этот знак отличия! Мы не разбойники!
— Тогда пропустите нас! В карете депутат Валлин с супругой. Дверца отворилась, и недовольный голос спросил:
— Что там такое? Отчего ты остановился, Иоаким?
— Мы вынуждены, сеньор. Эти люди, одетые солдатами, утверждают, что должны задержать нас, потому что мы приблизились к королевскому войску.
— Черт возьми! Что это значит? — вскричал мужчина. Внутри . кареты послышался еще женский шепот: — Поезжай, прогони этих людей. Не хватало еще, чтобы всякие ночные птицы, купившие себе солдатский мундир, останавливали путешественников на большой дороге!
Кучер взмахнул кнутом, двое слуг бросились на Кристино, лошади рванулись с такой силой, что загородивший им путь Фернандо едва не очутился под копытами, в последнюю минуту успев схватить за уздцы и с силой остановить.
В это время раздался стук лошадиных копыт. Сидевшие в карете, похоже, были в нерешительности и советовались.
— Ни с места, говорю я вам! — крикнул рассерженный Кристино, — вам не сойдет с рук ругать нас ночными птицами и разбойниками! Только троньтесь, услышите, как просвистит пара пуль, которая лишит вас слуха и зрения!
— Да образумьтесь же, ведь это…
— Не хотим ничего слышать. Пусть в вашем черном ящике сидит кто угодно. Это уж командир объяснит вам, в чем дело.
Около восьми всадников прискакали сюда во главе с полковником Себальосом, которого Диас нашел в лагере.
Себальос увидел, что двое слуг угрожали кирасиру Кристино, и закричал им:
— Прочь, негодяи, или я велю стрелять в вас! Кто тут в карете? Немедленно отвечайте! Вы смущены? Ого, без сомнения, мы поймали славного зверя!
Дверцы кареты распахнулись. Себальос подошел к ней вплотную.
— Выпрягайте лошадей! Диас держи за поводья!
— Что же это такое? Разве мы на военном положении, что испанский гражданин с супругой не могут свободно путешествовать? Находимся мы среди врагов или вы офицер испанской армии? — спросил сидевший в экипаже.
— Прикусите свой язычок, господин граф, — ответил Себальос, бесцеремонно заглядывая внутрь кареты, и, удостоверясь, что там сидели мужчина и дама, продолжал: — Вы забываете, что вы военнопленные и что в моей власти уложить вас на месте.
— Пресвятая Дева! — простонала дама. — Мы погибли.
— После таких удачных дел, которые мы называем государственной изменой, герцогиня! Да, да, вы не предполагали, что о вашем путешествии уже известно здесь, и что мы не дремлем.
— Господин граф, герцогиня? — повторил удивленный господин в экипаже. — Я не понимаю вас, полковник!
— Как естественно вы разыгрываете удивление и как отлично умеете притворяться, господин граф Теба, но ваше запирательство не поможет вам. Какое имя вы и графиня взяли себе?
— Я не знаю, о чем вы говорите и чего хотите от меня, сеньор. Я депутат Валлин и еду в Мадрид со своей женой.
— Депутат Валлин? Ага, так-так, — иронически проговорил полковник Себальос, — я припоминаю, что действительно слышал это имя, вы сделали неплохой выбор! Но оставим комедию, граф. Вы вместе с герцогиней, которую имеете удовольствие сопровождать уже несколько недель, мои пленники! Вам недолго осталось сомневаться насчет своей участи, граф Джирдженти уже спешит объявить ее.
— Но ведь это самоуправство…
Слова господина в карете были прерваны — Себальос захлопнул дверцы.
— Вы останетесь на своих местах, — приказал он кирасирам Кристино и Фернандо, — Диас пусть правит лошадьми, слуги отправятся с нами и будут застрелены при малейшей попытке к бегству. А вы, господа, — обратился он к сопровождавшим его, — следуйте с двух сторон экипажа и следите за пленными. Я могу заранее обещать, что ее величество королева не оставит вас без награды.
Все было сделано так, как приказал Себальос: карета окружена конвоем, Диас на козлах возле перепуганного кучера, сам Себальос ехал то впереди, то позади экипажа. Поезд направился к полковому отряду, где в ту же ночь граф Джирдженти, присвоивший себе верховную власть по праву королевского зятя, должен был вынести пленным приговор.
Себальос, убежденный, что оказал громадную услугу испанской королевской власти, взяв в плен графа Теба и герцогиню де ла Торре, с язвительной усмешкой слушал долетавший по временам до него, разговор двух пленников, и радовался мысли о щедрой награде за это удачное дело.
Подъехав к караулу лагеря, экипаж обогнул спящих солдат и направился к палаткам. Адъютанты доложили полковнику Себальосу, что граф Джирдженти, получив какое-то известие, час назад оставил лагерь.
— Ну так мы освободим господина графа от работы, — вскричал Себальос, соскакивая с лошади, — принесите сюда огня, бейте тревогу, весь полк должен быть на ногах и видеть, что ожидает всех изменников ее величества -королевы!