— Опять на Ближнем Востоке воюют.
Вчера по телевизору об этом показывали в новостях: рвущиеся бомбы, заплаканные женщины, перепуганные дети.
— О, новый фильм про Супермена! — Мама встряхивает газету, расправляя загнувшуюся страницу. — Может, сходим на дневной сеанс?
Я люблю фильмы и книжки про супергероев, а Супермен — мой любимый. Представляю, как это здорово — уметь летать!
Страницу с комиксами мама всегда читает мне вслух. Больше всего мне нравится кот Гарфилд.
— Гарфилд снова забыл про диету и обжирается. Слопал у Джона лазанью и фрикадельки у Оди, — делится новостями мама.
Я смеюсь и показываю на мамину попу.
— Мисс Ди-Ди! Ты опять намекаешь, что я толстая? Мстишь, что я доела твои спагетти за ужином?
Я довольно улыбаюсь.
— Подожди-подожди, вот как начну всех кормить одной капустой на завтрак, обед и ужин!
И мы обе довольно хохочем. Мама совсем не толстая, но мне нравится ее поддразнивать.
В десять лет на день рождения мне подарили книгу комиксов про Гарфилда. Я заставляла папу без конца их мне перечитывать. Гарфилд — это такой забавный рыжий кот, очень болтливый, только он не умеет говорить — он же кот, — поэтому все его мысли вписаны в небольшие кружочки над головой.
Иногда я мечтаю, чтобы и у меня над головой появлялись мысли в таких кружочках. А что, я бы сидела себе в коляске, а над моей головой парили бы облачка со словами, и я бы так разговаривала. Ну почему до сих пор никто не додумался до такого чудо-прибора, чтобы выдувал пузыри со слова? Я вот-вот пойду в пятый класс — он бы там пришелся очень кстати.
Когда я хочу что-нибудь сказать, у меня в голове буквы моментально складываются в слова, слова в предложения, а изо рта все равно вырывается только нечленораздельное мычание. Пенни уже говорит много целых «взрослых» слов и кучу непонятных на «детском» языке. А я, как ни стараюсь, не могу управлять губами и языком. Гласные еще кое-как получаются — «у-у», «а-а». Иногда, если очень постараться, выходит что-то вроде «у-у-м» или «у-гх». И все, больше я ничего сказать не могу.
Родители прислушиваются и обычно понимают, что мне нужно. А незнакомым людям, наверное, кажется, что меня волки воспитывали. Фраз и слов на моем планшете катастрофически не хватает — хотя миссис В. уже вместила туда все, что могла.
Совсем недавно был такой случай. Мне страшно захотелось бигмак и молочный коктейль, желательно ванильный. Фастфуд — моя слабость. Мамы не было, а объяснить папе, что именно мне нужно, гораздо труднее. Начала я так: показала на планшете человечка-папу, потом «идти», «есть»и улыбающийся смайлик. А что еще я могла изобразить? Нет, папа, конечно, очень старался меня понять. Он задал тысячу вопросов, на которые можно было ответить «да» или «нет».
— Ты хочешь есть?
«Да».
— Нет проблем. Я принесу тебе рыбного салата.
«Нет!»— большим пальцем я почти бью по планшету.
— Но ты же хочешь есть? Будешь спагетти?
«Нет». — Спокойнее, спокойнее.
— А что ты будешь?
Я молчу — на планшете же нет «Макдоналдса».
Указываю на слово «идти».
— Мне пойти в кухню и приготовить тебе что-нибудь?
«Нет».
— Сходить в магазин и купить что-то?
«Нет. — Я начинаю терять надежду. — Нет».
— Ничего не понимаю. Ты хочешь, чтобы я покормил тебя, так?
«Да». — Показываю человечка-папу, «идти», «есть»и смайлик.
У меня вот-вот начнется приступ. Ноги начинают дергаться, руки напрягаются. Не суметь объяснить про какой-то дурацкий бигмак — это же с ума можно сойти!
— Мелоди, малышка, успокойся. — Папа старается говорить как можно ласковее.
У меня сводит челюсть, я начинаю тяжело дышать, язык вываливается изо рта. Я ударяю рукой по планшету.
— И-и-и, — вырывается у меня.
— Детка, Мелоди, ну прости, я не понимаю, что ты хочешь. Принести тебе макаронов с сыром?
Делать нечего, я сдаюсь. «Да».
Пока папа готовит макароны, мне становится легче. Кстати, макароны удались на славу.
Через пару недель мы с папой проезжали мимо Макдоналдса. Я завизжала, задрыгала руками и ногами, разошлась так, будто увидела как минимум живую Годзиллу. Папа, наверное, решил, что у меня крыша съехала. Но все же предложил остановиться и побаловаться бигмаком и молочным коктейлем вместо ужина.
От радости я завопила: «У-у!» Мы уже подъехали к окошку для автомобилистов, а я все молотила руками и ногами. Папа так и не догадался, что в тот раз, пару недель назад, я уговаривала его поехать именно сюда. Ну и ладно. Мы провозились с бигмаками и коктейлем целый час — но я никогда не ела ничего вкуснее, это точно.
Глава одиннадцатая
Месяц назад каникулы закончились, и я пошла в пятый класс. За это время произошло сразу несколько приятных вещей. Нет, супер-пупер прибор для трансляции мыслей в виде больших мыльных пузырей пока не изобрели. Но зато мне купили электрическую коляску. А в школе начались так называемые инклюзивные уроки. Это смешное слово означает, что нас «включают» в обычный учебный процесс. Раньше меня никто ни во что не «включал». А теперь нас, учащихся спецкласса, будут водить на уроки к «нормальным» детям. Ну, посмотрим на этих нормальных.
Сравнивать мою новую коляску со старой — все равно что сравнивать «мерседес» с самокатом. У новой коляски тихий мягкий ход, потому что у нее больше резиновые колеса — прямо как автомобильные. На ней особо не разгонишься, но зато достаточно немного потянуть рычажок на подлокотнике — и коляска сама катится по школьному коридору. А если меня кто-то везет, то ее можно переключить на ручное управление.
Когда я первый раз въехала в класс на новой коляске, Фредди завопил от восторга, будто перед ним победитель самых крутых автогонок:
— Йеху-у! Мелли вж-ж-жик-р-ракета! Давай гоняться! — И принялся наматывать вокруг меня круги. Скорости у нас, конечно, черепашьи — но если бы я согласилась с ним «гоняться», он бы точно меня обошел.
По сравнению со старой коляской эта просто тяжеловес. Погрузить ее в машину — целое дело. В первый раз папа чуть не надорвался.
— М-да, — сказал он, — если дальше ты решишь пересесть в танк или что-то покруче, на меня не рассчитывай: сразу нанимай Супермена, пусть он таскает твой транспорт.
Я рассмеялась, но мысленно сказала папе: спасибо. Надеюсь, он это понял по глазам.
В итоге папа купил складной пандус, чтобы без проблем закатывать по нему коляску в наш внедорожник. И чтобы папина спина при этом не слишком страдала.
С новой коляской я получила свободу. Мне больше не нужно ждать, пока меня перевезут в другую комнату или подкатят к окну: захотела — поехала. Ровно то что надо для занятий в обычных классах.
В этом году у нас опять новая учительница — миссис Шеннон. Она вся такая маленькая, толстенькая, с аккуратными седыми кучеряшками, прямо идеальная бабушка из телевизора. От нее всегда пахнет лавандовыми духами. Думаю, миссис Шеннон родом с юга. Она говорит медленно, растягивая слова, из-за этого ее всегда слушаешь с интересом.
Первый урок она начала так:
— Ну что, готовы? И не надейтесь в этом году сидеть и ничего не делать. Я заставлю вас попотеть. Мы с вами будем читать, учиться и расти. Я уверена, что вы все вместе и каждый в отдельности много на что способны, — вот и посмотрим, что получится.
Миссис Шеннон мне сразу понравилась. Она принесла в класс много новых книг, игры, музыкальные диски и видеозаписи. В отличие от миссис Биллапс она прочитала заметки предыдущих учителей и не только достала для меня наушники, но и приготовила целую кучу новых аудиокниг.
— Так, сегодня у нас урок музыки, но не совсем обычный — мы идет в класс к другим ребятам, — как-то утром огорошила нас миссис Шеннон.
От радости я аж подпрыгнула в коляске. Пока мы ехали по школьному коридору, голова лопалась от разных мыслей. Неужели я буду сидеть рядом с обычным мальчиком или девочкой? Вдруг я сделаю какую-нибудь глупость? А если Вилли завоет или Карл пукнет? Или Мария, как всегда, ляпнет что-нибудь? Тогда, наверное, наш первый совместный урок станет последним. Не опозориться бы… Я очень переживала, ведь прямо сейчас мы попадем в самый обычный класс!
Первой на совместный урок согласилась миссис Лавлейс — учительница музыки. Музыкальный класс показался мне огромным — раза в два больше нашего. В нем нет парт: ученики сидят на стульях, выставленных полукругом в несколько рядов. От волнения у меня вспотели ладони.
Пятиклассники даже не подозревали, что я знаю их всех по именам, — а я ведь несколько лет на переменах наблюдала за ними на площадке. Пока мы, ученики СК-5, сидели в тени и дышали воздухом, эти ребята пинали мяч или играли в догонялки. Я знала, кого как зовут, кто с кем дружит, кто как играет. А они, естественно, никого из нас не знали и не замечали.
На уроке все сразу же пошло вкривь и вкось. Вилли перепугался нового помещения и завопил так, будто его режут. Джилл разревелась, вцепилась в ходунки и встала на пороге как вкопанная. Мне хотелось провалиться сквозь землю.
Все до единого «нормальные» ученики — человек тридцать, не меньше — уставились на нас. Кто-то засмеялся, кто-то отвел глаза. Только одна девочка сердито смотрела на своих одноклассников, скрестив руки на груди.
Клер и Молли — две самые вредные и злые девчонки в классе — начали передразнивать Вилли, но так, чтобы учительница не видела. Зато видела я. И Вилли тоже видел.
— Смотри, Клер! — Молли подняла над головой руки, неестественно вывернула кисти, согнулась чуть ли не пополам и выкрикивала: — Я дебил! Я дебил! — От смеха у нее из носа даже вылетела сопля.
Клер тоже захохотала, а потом начала пускать слюни.
— У-у! Угу-угу! Ы-ы-ы! — Она закатила глаза и стала сползать со стула.
Наконец их заметила миссис Лавлейс.
— Встань, Клер! — сказала она строго.
— Я ничего не делала!
— И ты встань, Молли! — добавила учительница.
— Мы пошутили, — начала оправдываться Молли, но все же поднялась вместе с Клер.
Миссис Лавлейс взяла их стулья и переставила к стене.
— А что мы сделали? — возмутилась Клер.
— У вас, девочки, здоровые ноги, вот и пользуйтесь ими, — ответила миссис Лавлейс. — Стойте.
— Что нам, весь урок, что ли, стоять? — Клер скорчила недовольную гримасу.
— В школьном уставе говорится, что я должна учить вас музыке, но там нет ни слова о том, что вы при этом должны сидеть. Поэтому до вы будете стоять и вести себя тихо, иначе я отправлю вас к директору. Вы проявили неуважение к нашим гостям.
Клер и Молли остались стоять — прямо посреди третьего ряда: все сидели, а они стояли!
Вот это учительница, это я понимаю!
Постепенно обстановка разрядись. Плачущую Джилл увели обратно в СК-5. Остальные, и я в том числе, устроились в последнем ряду.
Миссис Лавлейс начала урок:
— Ну, настраиваемся на работу! — Учительница села за пианино и заиграла: от «Лунной реки» из фильма «Завтрак у Тиффани» она плавно перешла к главной теме из нового сериала про вампиров. Миссис Лавлейс знала, что нам интересно. Вместе со звуками музыки появились цвета: нежно-зеленый, как весенняя трава, потом золотисто-зеленый — свежий лайм, потом изумрудный. Замечательная учительница!
Я посмотрела на Глорию. Она не сидела, как обычно, скрючившись в углу, — наоборот: раскачиваясь в такт, она выставила вперед руки и раскрыла ладони, будто ловила музыку. На лице появился румянец.
Вдруг миссис Лавлейс сменила темп, и зазвучали энергичные ноты гимна бейсбольных болельщиков. Вилли радостно захлопал в ладоши.
А потом она заиграла джаз — настоящий буги-вуги, папа бы оценил! Ученики заерзали на стульях в такт. Наша Мария вскочила, стала танцевать и хлопать в ладоши, совершенно не попадая под музыку, зато была такая счастливая.
Доиграв, миссис Лавлейс сказала:
— Видите, какую силу имеет музыка! Она навевает нам воспоминания, она радует и огорчает нас, она помогает нам преодолевать трудности. — На этих словах она посмотрела на Клер и Молли, которые так и стояли возле своих мест.
Мне очень хотелось рассказать миссис Лавлейс, как я люблю музыку. Хотелось спросить, слышала ли она песню «Эльвира», будем пи сочинять музыку. Я даже попыталась поднять руку, но учительница не заметила — или просто подумала, что я случайно взмахнула рукой: у людей с моей болезнью руки редко лежат спокойно. Но я почему-то была уверена, что миссис Лавлейс обязательно постаралась бы выслушать меня и понять.
— Знаете что? — продолжила она. — А давайте устроим настоящий инклюзивный урок! Пригласим наших гостей из СК-5 выбраться из последнего ряда и сесть с остальными ребятами.
Фредди не пришлось просить дважды: он тут же включил коляску, выехал на середину класса и крикнул:
— Я Фредди! Я люблю музыку! Я быстро езжу!
Все засмеялись. Я умею отличать, когда люди смеются с издевкой и злостью, а когда по-доброму. И Фредди умеет: поэтому он не обиделся, а тоже засмеялся. Растерявшаяся на мгновение миссис Лавлейс подошла к Фредди, пожала ему руку и еще раз представила его ребятам. Она усадила Фредди в первом ряду, возле мальчика по имени Родни. Они с Фредди широко улыбнулись и хлопнули друг другу по рукам, будто лучшие друзья. Скажу честно, я сидела и завидовала.
Миссис Лавлейс попросила помощницу проводить вперед Глорию. Ее усадили рядом с девочкой по имени Элизабет. Та глянула на Глорию чуть опасливо, но не отшатнулась.
Лучшая подруга Элизабет — Джессика. Каждый день на переменках они вместе едят злаковые батончики и о чем-то секретничают — мне всегда было интересно о чем. А еще я заметила, что Джессика все повторяет за Элизабет и старается ни в чем от нее не отставать. Например, они бегут наперегонки до калитки и Элизабет выигрывает — тогда Джессика требует бежать еще раз, чтобы обогнать подружку. А если Элизабет приходит в школу с новым рюкзачком, Джессика назавтра является с таким же.
Как только Элизабет стала что-то говорить перепуганной Глории, Джессика подняла руку и попросила посадить рядом с ней кого-нибудь из нас.
Наша Мария, конечно, многого не понимает, зато она очень дружелюбная и открытая.
— А можно я сяду к девочке в голубой кофточке? Можно я? Можно? — С этими словами она сама подбежала и плюхнулась на стул рядом с Джессикой, тут же вскочила и обняла ее, а потом ее соседку. И бросилась обнимать всех подряд. Кажется, одному мальчику это не очень понравилось, но в общем-то никто не сопротивлялся.
Естественно, Мария не пропустила стоявших посреди класса Молли и Клер. Когда обе скривились и прошипели что-то презрительное, миссис Лавлейс чуть заметно двинула бровью и громко сказала:
— Похоже, вам нравится стоять. Что ж, стулья я вам не верну до конца недели.
— Совсем озверела, — процедила сквозь зубы Клер.
У Молли хватило ума промолчать.
Одна Мария ничего не заметила и даже чмокнула Клер в щеку. Ну как тут не улыбнуться.
Вилли усадили рядом с мальчиком по имени Коннор. Коннор, мягко говоря, не худенький, зато очень доброжелательный.
Эшли и Карл отсутствовали, поэтому на заднем ряду осталась только я. Все замолчали. Мне вдруг стало холодно, будто включили на полную мощность кондиционер. По спине побежали мурашки.
Учительница обвела взглядом класс, надеясь, что кто-то из учеников предложит мне сесть рядом. Мне в тот момент хотелось только одного: оказаться в нашем дурацком кабинете с птичками на стенах, укрыться от тридцати пар глаз.
Вдруг с места поднялась девочка с длинными распущенными волосами и подошла ко мне. Чуть нагнувшись, она заглянула мне прямо в глаза и улыбнулась. Да, это она недовольно смотрела на тех ребят, которые смеялись, когда нас только привели.
— Меня зовут Роуз, — приветливо сказала она.
Я улыбнулась в ответ, изо всех сил стараясь не дернуться, не испугать ее случайным движением руки или ноги, резким звуков. Набрав побольше воздуха, я попыталась представить медленно накатывающие на берег морские волны. Помогло. После пары глубоких вдохов и выдохов я показала на планшете: «Спасибо».Думаю, Роуз меня поняла.
Потом я включила коляску и подъехала к ее стулу. До конца урока мы сидели рядом. И все было хорошо, мое тело ни разу меня не подвело. Только урок очень быстро кончился.